Сегодня мы снова представляем читателям отрывки из готовящейся к печати книги Вячеслава КОСТИКОВА, бывшего пресс-секретаря Президента России.
Окончание. Начало в N 3
МАЛЕНЬКАЯ ЛОЖЬ ВО СПАСЕНИЕ
ПОСЛЕДНИЙ раз с Президентом я виделся незадолго перед отъездом. Мне позвонил Владимир Николаевич Шевченко, шеф службы протокола, старожил кремлевских коридоров, работавший здесь и при М. С. Горбачеве. Профессионал своего дела, человек расторопный, деликатный, умеющий хранить свои маленькие секреты, он один из немногих, перешедший к Ельцину в наследство от Горбачева и против логики отторжения всего, что было связано с памятью о нем, прочно укрепившийся в самом ближайшем окружении Бориса Николаевича. У него талант быть незаметно полезным и необходимым. Кроме того, он научился (что давалось немногим) спорить с Президентом и перечить ему, когда этого требовало дело, не портя с ним отношений.
- Никуда не уезжай. Похоже, что у тебя будет еще одна встреча с Президентом.
...В тот день Президент был в отличном настроении после церемонии вручения верительных грамот послами и проговорил с журналистами минут пятнадцать.
Кстати, что касается звучащих время от времени в исполнении Президента завышение оптимистических оценок того или иного явления или события, то я готов высказать свою гипотезу на этот счет. Президент это делает нарочито. И вот почему. В сегодняшнем российском обществе так много негативных эмоций, в том числе и политических, так много травмирующих народную психику оценок, что должен быть кто-то, кто внушает народу хотя бы минимально необходимую для национального здоровья "лекарственную дозу" оптимизма.
Раньше этим занимался коммунистический агитпроп при ЦК КПСС, советская пресса, сонмища пропагандистов. Порой от официального оптимизма нас просто воротило с души. Сегодня этот необходимый в разумных пределах предохранительный клапан совершенно заржавел. Газеты соревнуются в том, кто ярче выругается в адрес российской политики и политиков. Порой политический мазохизм достигает опасного уровня.
Сомневаюсь, чтобы Президент специально думал об этом: не очень-то он склонен к абстрактным рассуждениям о психологическом здоровье народа. Но интуитивно он, видимо, чувствует и собственную, и народную потребность в маленькой "лжи во спасение".
Так что в тот день Президент выполнял что-то вроде миссии русского священника, облегчающего душу.
Я подошел к нему.
- Это была наша с вами последняя встреча с журналистами. С понедельника с вами будет другой пресс-секретарь.
Президент крепко пожал мне руку, жестом пригласил идти за ним.
В "ЗОНЕ", ЗА СПИНОЙ ЛЕНИНА
КОРОТКИЙ этот маршрут был мне хорошо знаком. Рядом с торжественным Екатерининским залом находился более скромный Кавалергардский зал. Обычно здесь дожидалась охрана.
Тут же в уголке, как правило, в стороне от других, - несколько офицеров в темной, чем-то похожей на флотскую форме, по особому подтянутые и строгие - так называемая "кнопка": хранители небольшого черного чемоданчика с кнопкой ядерного пуска. Они как-то по-особому незаметно присутствовали всюду, где только был Президент, - в самолете ли, на пароходе, на прогулочной яхте в Эгейском море, на военных учениях, в Кремле или за городом, в условиях, приближенных к шашлыку, - всюду они были на расстоянии нескольких шагов от Президента, умея быть при этом совершенно незаметными. Я не помню, чтобы они когда-либо смешивались с другими людьми из постоянного окружения Президента. Ни разу не видел, чтобы кто-то из них держал в руке рюмку.
После Кавалергардского зала - проход через зал бывшего Верховного Совета в небольшое помещение, находящееся как бы за спиной этого некогда самого престижного зала СССР.
Ко времени моей последней встречи с Б. Н. Ельциным зал был совершенно пуст. И только огромная из полированного гранитного монолита скульптура Ленина все еще властвовала над опустевшим пространством, напоминая о блеске и нищете былых времен. Теперь она была задрапирована серой холстиной. В свое время, по рассказу М. И. Барсукова (прекрасного, кстати сказать, знатока кремлевской истории), для того, чтобы поставить скульптуру Ленина в этом зале, пришлось сломать часть стены - настолько огромной она была.
Теперь эта же проблема возникла только с обратным вектором: как убрать это по-своему знаменательное произведение искусства. Распиливать скульптуру не позволяло какое-то внутреннее чувство политического такта. Так он и стоял, некогда возведенный в ранг божества, Владимир Ильич Ленин, ожидая своей участи.
Так вот, за спиной Ленина имеются несколько комнат, где в прежние, коммунистические времена собирались в перерыве заседаний Верховного Совета члены всесильного Политбюро. Отсюда имелся (и имеется) отдельный лифт, выводящий в потаенный кремлевский дворик, откуда незаметно отъезжали советские лимузины, чтобы взять курс на ближайшие партийные дачи.
Когда мы вошли в комнату, нас ждал длинный стол с уже готовой закуской, знакомый официант, колдовавший с бокалами в уголке. Все эти помещения - всего три комнаты, оснащенные всеми видами связи, почему-то именовались "зоной". Кроме Президента и приглашаемых им лиц, сюда никогда и никого не впускали.
Президент сделал приглашающий жест, и мы оказались за столом: Борис Николаевич, А. Козырев, присутствовавший на церемонии вручения верительных грамот, А. Коржаков, М. Барсуков и я. Президент указал мне место напротив себя, подчеркнув этим самым характер церемонии. На столе стояла обычная "президентская" закуска: немного икры, бутерброды с ветчиной, пирожки.
- Зеленая есть? - спросил Президент, обращаясь к официанту. Под "зеленой" разумелась водка "Тархун" на травах, придававших напитку приятный свежий аромат и чуть зеленоватый цвет.
"Зеленой", как ни странно, не оказалось. Была водка "Гжелка", но от нее Президент почему-то отказался.
- Есть хороший коньяк "Мартель", - сказал Коржаков.
- Ну что же, давайте коньяк, - вздохнул Президент. - Костиков у нас "француз", ему это, наверное, понравится, - заметил он, намекая на мою прежнюю работу во Франции.
Он сказал первый тост - долгий, длинный - тост-воспоминание и размышление, в традициях русских застолий. Разумеется, в нем была и некая формальная часть с учетом ритуала прощания, с неизменным преувеличением достоинств человека, которого провожают. С долей иронического лукавства, зная, что в это никто не поверит, и вместе с тем с привычной президентской убежденностью и пафосом Борис Николаевич говорил о том, на какой важный дипломатический пост меня "выдвигают".
Президент сказал, что он не возражает, если факт этого застолья станет известен журналистам. Видимо, ему хотелось столь неожиданным методом опровергнуть те комментарии прессы, в которых говорилось о моей отставке как об опале, которая, возможно, начинает очередную кадровую чистку демократов в президентском окружении.
- Имейте в виду, Вячеслав Васильевич, - несколько раз повторял Президент, - что это не опала. Вы скажите там, что вы с Президентом простились нормально... ну, выпили, как положено, понемногу. Пусть пишут...
Потом слово дали мне. Большой оригинальностью мое выступление не отличалось.
ПОМОЩНИКИ ТОЖЕ НУЖДАЮТСЯ В ПОМОЩИ
ФОРМАЛЬНАЯ переплавка из пресс-секретаря Президента в дипломата завершилась только в конце мая. Я хорошо запомнил дату - 27 мая.
Этот день я хорошо запомнил еще и потому, что с утра был расстроен одним обстоятельством. На улице, узнав меня в лицо, со мной заговорил совершенно незнакомый человек. Стал говорить мне, как правильно я поступаю, что ухожу из Кремля.
- Вы просто спасли себя! Да-да, именно спасли, и здоровье и, может быть, даже жизнь.
Очевидно, это был один из нынешних противников Ельцина.
Дело, разумеется, не в Б. Ельцине, а в том, что при немногочисленности штата помощников Президента на них ложилась огромная психологическая и физическая нагрузка. Работать приходилось по двенадцать часов, включая субботу. Я чувствовал по себе, что превращаюсь в раздражительного, мрачного типа, что, в общем-то, не свойственно мне по натуре. Моя дочь Даша, наблюдая мою "эволюцию", не раз говорила мне: "Папа, плохая у тебя работа!" Не скрою, что вечером, чтобы сбросить психологическую усталость, иногда приходилось прибегать к известному народному средству: стопке водки.
Очень мешала постоянная опека первого помощника Виктора Васильевича Илюшина. Человек, безусловно, очень способный, с прекрасной памятью, завидной работоспособностью и опытом аппаратных игр и интриг, он обладал какой-то ревностью.
Для людей небюрократического склада, пришедших к Президенту из академической среды, а таких было много - Сатаров, Батурин, Лившиц, Краснов, - это было изнурительно. Не имея опыта аппаратных маневров, они постоянно проигрывали в мелких коридорных баталиях. Все это сказывалось на нервах и, в конечном счете, на здоровье. Все это было грустно наблюдать. Тем более что многие помощники Президента пришли работать к нему по демократическим убеждениям. Никто не руководствовался материальными соображениями. Перейдя в Администрацию Президента, многие потеряли более высокие заработки, а главное - свободное время. Несомненно, если бы вокруг Президента была создана более творческая и искренняя обстановка, отдача от группы помощников была бы значительно выше, а число противников Президента было бы меньше.
ЧЕМ СИЛЬНЫ "СИЛОВИКИ"
...ПРЕССА открыто писала о том, что министр обороны Павел Грачев, который обещал Президенту быструю победу силами чуть ли не двух дивизий, теперь "замазывает" трудности в Чечне. Но кроме министра обороны у Президента имелось достаточно альтернативных источников информации: Федеральная служба безопасности, Служба внешней разведки, руководители которых фактически еженедельно представляли Президенту личные доклады, в том числе и по Чечне, а в оперативных случаях немедленно сообщали Президенту новости по телефону. Был, наконец, помощник по вопросам безопасности Юрий Михайлович Батурин, который уж никак не был склонен приукрашивать ситуацию. Человек прямой, независимый, хорошо знающий цену своей компетентности, он по-своему дорожил возможностью говорить Президенту "правду и ничего, кроме правды", что неоднократно приводило к "трениям" с силовыми министрами.
Батурин по характеру человек скорее закрытый, сдержанный, иные сказали бы - скучноватый, относится к тому типу людей, которые, в принципе, не очень нравятся Борису Николаевичу. Его подчеркнутая интеллигентность, манера говорить - тихо, медленно, как бы взвешивая слова, могли бы скорее раздражать Президента, который, будучи русским до предела, любит в людях и проявления чисто русского характера: широту, открытость, может быть, даже некоторую бесшабашность. И, наверное, не случайно, что Ю. Батурин не входил в тот крайне узкий круг людей, с которыми Президент любил общаться на досуге. Он, кстати, никогда и не стремился к этому. В отличие от многих, считающих, что "посиделки с Президентом в сауне или выпивка с ним рюмки-другой дают некую индульгенцию от грехов", Ю. Батурин не имел этой иллюзии.
И правильно, что не имел. Достаточно вспомнить печальную судьбу Виктора Баранникова, бывшего министра безопасности, чтобы понять, что Президент, человек действительно компанейский, любящий чисто русское застолье и веселье -тостами, разговорами, анекдотами, сам умеющий прекрасно "вести стол", в нужную минуту всегда умеет поставить дело выше "рюмочных отношений". С В. Баранниковым был весь набор кажущейся закадычной дружбы: и застолья, и охота, и игра в домино в самолете, и совместные поездки на дачу. А когда министром безопасности была переступлена некая черта, за которую, по представлению Президента, нельзя заступать, все это его не спасло.
Я, кстати, не разделяю известного мнения о том, что первоначальная причина отдаления В. Баранникова состояла в некорректном поведении его жены, которая в одной из поездок за границу позволила осыпать себя ценными подарками. Президент никогда не был мелочным человеком. Он учился в русской политической школе с ее известными привычками, за которые Петр I в свое время неоднократно потчевал своего любимца Алексашку Меншикова палкой по спине. Борис Николаевич всегда оставлял некоторый "люфт", некую "усушку" на допустимые человеческие слабости. Разумеется, он всегда знал о "маленьких шалостях" в своем окружении, но никогда не опускался до пустячных разборок.
Традиционные российские, да и нынешние, так сказать, "демократические" масштабы воровства и лихоимства в России таковы, что полученные женой В. Баранникова подарки едва ли могли быть реальной причиной его опалы. Разрыв, безусловно, произошел на ином уровне. Скорее всего, Борису Николаевичу на стол положили данные о контактах Баранникова с непримиримой оппозицией. Последующее его появление в осажденном "Белом доме" в компании с Хасбулатовым и Руцким подтвердили эту догадку. Похоже, что скандальная история с подарками жены Баранникова была использована, чтобы заблаговременно убрать ставшего опасным человека из ключевого в той ситуации министерства.
* * *
С учетом того, что мы работали буквально на износ, многие советовали начать играть в теннис, поскольку им увлекался Президент, я так ни разу и не взял в руки ракетку. Моим любимым спортом были и остаются длительные пешие прогулки. Так вот: мне все чаще приходилось сталкиваться на улице с неприятными ситуациями, когда люди останавливали меня и высказывали все, что они думали о Президенте. Несколько раз выяснение отношений чуть было не доходило до рукоприкладства. Иногда мне высказывали сочувствие, как человеку, вынужденному играть несвойственную ему роль. Одна женщина, прежде бывшая, по ее словам, яростной "ельцинисткой", теперь убеждала меня, что "это ваш ангел-хранитель уводит вас из Кремля". Я часто, вспоминаю эту фразу. Не забывая, впрочем, о другом: о том, что к Ельцину меня привела, я верю, судьба.
Наина Ельцина: "В России у нас всс - родной дом, внуки..."