Имя кинорежиссера Э. РЯЗАНОВА известно в нашей стране, наверное, всем. Даже во времена так называемого "застоя" в его фильмах с тонким юмором и иронией высмеивались те пороки и недостатки, которые сказываются на нашей жизни до сих пор.
Наш корреспондент встретился с Эльдаром Александровичем и попросил ответить на вопросы, присланные на его имя в редакцию "АиФ".
КОРР. Перед выходом на экраны страны фильмы многих режиссеров подвергались "редактированию ножницами". Какова в этом отношении судьба ваших картин?
РЯЗАНОВ. Без купюр обошлось только в последней картине - "Забытая мелодия для флейты", а во всех предыдущих их было очень много. Причем самых разнообразных.
Была такая история, скажем, в фильме "Берегись автомобиля". А. Папанов и А. Миронов играли сцену на даче, и герой А. Папанова говорил: "Ты кто такой? Вот я - подполковник в отставке, а ты рядовой жулик". Нам сделали замечание и предложили убрать "подполковник в отставке". Мы убрали. В фильме он произносит: "Ты знаешь, кто я такой? А ты - рядовой жулик!" Но поскольку осталось солдафонство, неуместные казарменные шутки персонажа, было все равно ясно, что он отставной военный. И, как ни странно, благодаря тому, что мы убрали эту-конкретность, зрители стали думать, что он - не то генерал, не то маршал. Произошел тот случай, где поправку удалось употребить во благо.
Были всякого рода поправки. Когда снимался фильм "Служебный роман", нам потребовались арифмометры. Мы пошли в статистическое управление к его руководителю с просьбой дать для съемок счетные машинки и прочий реквизит, так как обращаться больше было некуда.
Арифмометры нам дали, но с условием, что из сценария будут вычеркнуты фразы о том, что статистика у нас необъективна, что она "часто приводит данные, которые приятны...".
Но самая печальная и грустная история произошла с фильмом "О бедном гусаре замолвите слово". К примеру, отрицательный герой, которого играл О. Басилашвили, первоначально в сценарии был майором III жандармского управления, где шефом был Бенкендорф.
Так вот прежние руководители Гостелерадио сказали нам: "Или вы замените героя и сделаете, чтобы он был не жандармом, а штатским, или мы закроем картину".
Меня это потрясло больше всего, потому что забота чиновников конца XX века о ведомстве Бенкендорфа, которое преследовало Пушкина, Герцена и многих других, в том числе либералов и революционных демократов, была просто поразительна. Мы были вынуждены картину переделать.
О. Басилашвили стал действительным статским советником, "стукачом - добровольцем", а платного агента-осведомителя, которого играл Бурков, пришлось сделать камердинером графа. Он стал подличать уже из-за того, что хозяин обещал ему вольную, если тот будет выполнять его гнусные указания.
Кроме того, в этом же фильме была сцена, где инсценировался расстрел, и герой Е. Леонова должен был говорить стихами: "Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ, и вы, мундиры голубые, и ты, послушный им народ". Мне сказали: "Нельзя!" А на мое недоумение о том, что речь идет о стихотворении М. Лермонтова, которое все проходят в 3-м классе, многозначительно добавили: "Ну, не надо делать вид, что вы ничего не понимаете!.."
Сейчас положение, конечно, изменилось в лучшую сторону.
КОРР. Не кажется ли вам, что сегодня стало выходить меньше сатирических произведений и наступает своеобразный "кризис жанра"?
РЯЗАНОВ. Это парадокс, но получилось так, что в какой-то мере гласность, демократия и перестройка отодвинули сатиру на второй план. Раньше было трудно работать, потому что были запрещенные темы. Сейчас их нет, но ситуация сложилась такая, что с самыми смелыми и острыми речами выступают лидеры страны, чем как бы обезоруживают сатириков, должных идти впереди и открывать людям, руководству, обществу те болезни и те болячки, которых не замечают.
Сатира же, повторяющая за руководителями то, что уже сказано, - это, как правило, не сатира, а конъюнктура. Недаром М. Жванецкий воскликнул: "Какой ужас! Меня перестали запрещать!"
Но дело не только в этом. Еще осталась боязнь того, что то, о чем можно говорить руководителям, - нельзя нам. Есть еще и такие, кто говорит: "Ударим по прошлому!" Но "по прошлому" теперь все храбрецы. Сатиру же надо делать о наших днях, о нелицеприятных вещах современности - и это задача невероятно трудная.
КОРР. Но, несмотря ни на что, ваша творческая судьба складывается все же довольно успешно. Каких-то 35 - 40 лет назад за некоторые реплики, сказанные персонажами ваших фильмов, можно было тяжело пострадать...
РЯЗАНОВ. Хотя в то время я был студентом ВГИКа, но эта тяжелая обстановка сказывалась и на нас. К примеру, М. Ромм был вынужден уйти из института. С. Юткевича объявили космополитом, и ученики отрекались от него. Причем отрекались публично.
Я вспоминаю строчки стихов А. Ахматовой: "А, ты думал - я тоже такая, что можно забыть меня и что брошусь, моля и рыдая, под копыта гнедого коня... Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом окаянной души не коснусь, но клянусь тебе ангельским садом, чудотворной иконой клянусь и ночей наших пламенным чадом - я к тебе никогда не вернусь". Этого стихотворения было достаточно, чтобы Ахматову провозгласили полумонахиней или полублудницей и на много лет вычеркнули из истории литературы. Такая же страшная расправа произошла и с Михаилом Зощенко, и я сейчас думаю, что у нас не дошли пока руки для каких-то оценок и переосмысления роли некоторых личностей, в том числе и А. А. Жданова. Но, надеюсь, что доживу до того времени, когда город Жданов вновь будет называться своим родным именем Мариуполь, а улица Жданова в Москве станет носить имя Ахматовой или Зощенко. Это будет справедливо.
КОРР. Как вы относитесь к награждению работников искусства орденами и присвоению им всевозможных званий?
РЯЗАНОВ. Я считаю, что работников искусства не надо награждать, потому что наградой для них является признательность зрителей или читателей, признание народа. Если, скажем, человек надоил много молока - ему надо давать орден, если построил замечательный мост - его надо награждать, давать ему звание Героя Социалистического Труда. Награждение же художников порождает у некоторых из них излишнюю гордыню, у других зависть и, как следствие, - нездоровые взаимоотношения, которые не нужны. Если мы вдумаемся, то Феллини даже не заслуженный деятель искусств Италии, а Бергман - не народный артист Швеции. У них нет ничего, кроме собственного имени. А это самое трудное - заработать имя.
В прошлые годы люди активные, зачастую не очень способные, но пробивные просто сгибались, да и сейчас продолжают сгибаться под тяжестью регалий. А что, если все награды попросту отменить, тем более что в этом деле допущено очень много несправедливости? Но как, скажите, случилось, что замечательные поэты Булат Окуджава, Давид Самойлов, Юрий Левитанский не стали лауреатами Государственных премий? А. Т. Твардовский не Герой Социалистического Труда, а десятки писателей, чьи "творения" мало кто читает, имеют награды и премии совершенно, с моей точки зрения, незаслуженно.
Чтобы покончить с таким положением, мне кажется, должна быть разработана общественная награда - мнение критиков, зрителей, читателей. Должна быть создана киноакадемия, которая вручала бы свои награды. Ведь очень трудно добиться признания у коллег.
КОРР. Как вы расцениваете теперешнее состояние критики?
РЯЗАНОВ. Критика долгое время находилась в задавленном состоянии. Например, если честный и талантливый критик захотел похвалить произведение, не понравившееся начальству, то никакой журнал или газета просто не предоставляли ему своих страниц.
Иногда критику давали задание, что какой-то фильм надо пропесочить, но зритель и критик так не считали. Единственное, что мог сделать честный и порядочный человек, - это как-то уклониться от статьи.
Были случаи, когда поступали заказы похвалить книгу какого-либо литературного "генерала" или фильм какого-либо кинематографического "фельдмаршала". Порядочный человек правдами и неправдами отказывался, хотя делать это надо было очень осторожно, чтобы эти "неприкасаемые", имеющие много власти и должностей, не могли бы этому человеку насолить.
Сейчас, в эпоху гласности и демократии, критика вышла на свободу. Начался критический разгул, шабаш. Появилось много критиков, которые стали буквально властителями дум, хотя в этом процессе есть и свои издержки. Выяснилось, что некоторые критики недостаточно интеллигентны, некоторые не могут просто-напросто вести себя пристойно. У других "геростратов комплекс" - пнуть кого-нибудь познаменитее, например В. Высоцкого, и тем самым заявить о себе. Однако в целом этот процесс раскрепощения критической мысли замечателен.
Не буду кривить душой - мне, как нормальному человеку, не нравится, когда по мне проходит "критический бульдозер", но, с другой стороны, я понимаю, что критика полирует кровь, заставляет держать ухо востро.
Бывает, конечно, что у художника, у критика, у работника искусства меняется психология, но это процесс медленный, мучительный, трудный, он происходит годами.
Кроме того, для меня очень важен аспект - кто тебя критикует. Есть критики такие, что после их хвалебного выступления порой краснеешь за то, как неуклюже и бездарно это делается. У А. Ахматовой есть такие строчки: "От других мне хвала - что зола, от тебя и хула - похвала". Так что для меня личность критика, его верность своим позициям, идеалам - это главное. И если человек 30 лет писал то же, что и сейчас, - таких людей я люблю, а хамелеонов, которые, как флюгер, меняют свое направление, я не уважаю, и когда меня ругает такой человек, то я это воспринимаю, как комплимент.
Беседу вел Н. ЧАПЛЫГИН
В СССР ЕЖЕГОДНО ВЫХОДИТ БОЛЕЕ 200 ФИЛЬМОВ, В АНГЛИИ-25. От человекообразности к человечности