В "АиФ" N 19 за 1988 г. опубликована статья "По следам голода". В ней рассказывалось о голоде в Поволжье в 1921 г. А известно ли о том, что то же самое происходило на Украине в 1933 г.?
М. Вишневская, Полтавская обл.
В почте редакции мы нашли свидетельство очевидца тех трагических событий.
КАРТИНА, которую я увидел апрельским утром 1933 г., потрясла меня, 20-летнего студента, и осталась в памяти на всю жизнь. Это было на Украине, в с. Ефремовка Харьковской области, в голодное лихолетье.
Я зашел в одну из хат и окаменел.
У самой стены на деревянной лавке лежал почти высохший ребенок лет пяти-шести, над ним склонилась мать, держа в руке нож, и с трудом старалась отрезать ему голову. Нож и руки были в крови, ребенок конвульсивно дергал ногами. Она меня не видела, но инстинктивно почувствовала присутствие постороннего. Медленно повернулась в мою сторону и тут же с ножом бросилась ко мне. На миг я уловил ее взгляд, она смотрела на меня, но вряд ли видела, ее глаза были сухие, лишены всякого блеска и напоминали глаза мертвеца, которому еще не закрыли веки. Ее руки и ноги были настолько худы, что, казалось, вот-вот переломятся. Она подняла на меня нож и тут же упала, как подкошенная.
Не помню, как я выскочил из этой хаты, как и сколько времени бежал. Пришел в себя только в дверях сельского Совета. Председатель и двое дежурных, еще не успевших отощать, хотя голод уже коснулся и их внешности, равнодушно заметили, что случаи, когда родители ели своих детей, в селе не единичны. Через час мы вошли в эту хату, чтобы зафиксировать и этот случай людоедства, но увидели упомянутую мной женщину лежавшей на земляном полу вверх лицом с открытыми мертвыми глазами, стеклянно смотревшими в закопченный до черноты потолок. К груди она прижимала отрезанную головку ребенка.
В эту весну не было двора, где бы от голода кто-то не умер. Умирали целыми семьями, некому было рыть братские могилы. Мобилизованные сельским Советом люди с трудом копали землю, и многие тут же умирали сами. Неделями в хатах лежали разложившиеся трупы. Зловоние стояло далеко за пределами сел. К началу июля в селах осталось не более четверти населения, да и те были неспособны к труду.
Кроме голода, зимой 1932 - 1933 гг. в республике свирепствовал холод. В селах не было топлива, и все, кто еще имел силы, ломали заборы, разбирали пустые хаты, вырубали сады и все это сжигали.
Домашних животных в селах не было, как и не было собак, кошек и прочей живности. Воробьи, и те с опаской появлялись на улицах. Все было съедено. Ели живое и неживое, варили кожаную обувь, древесные опилки, солому и полову. На полях, после того как растаял снег, вылавливали сусликов, кротов, мышей и прочих грызунов - все съедали.
Улицы городов были малолюдны, и только на рынках да окраинах, где в тесных лавочках велась продажа "коммерческого" хлеба, стоял невероятный шум.
Огромные массы людей в несколько рядов на целые кварталы, подобно гигантскому удаву, двигались, извивались, кричали, стонали и плакали. Чтобы купить килограмм ржаного, пополам с половой хлеба, люди стояли в очереди по нескольку суток.
Тысячная очередь подвигалась медленно, одни сидели, другие лежали просто на мостовой в пыли и грязи, у них не было сил стоять. Одни из них были настолько изможденными и высохшими, что напоминали скелеты, обтянутые кожей, другие невероятно толстыми - опухшими от голода, их тела были почти прозрачными, глаза - еле заметные щели.
К концу дня в очередях насчитывали сотни трупов, а ночью их подбирали, грузили, как дрова, на автомашины и подводы, специально выделенные для этой цели, вывозили за город, где сбрасывали в заранее вырытые ямы-котлованы и засыпали землей. Такие захоронения продолжались вплоть до июля месяца.
Кто они и откуда родом, никто не интересовался, да и узнать было невозможно, ведь в то время в стране не было паспортизации, действовали справки с места жительства, да и их мало кто имел. Справок в селах не давали, а без них железная дорога не продавала билеты на поезд, и люди шли в города пешком за сотни километров.
В Харькове, Киеве, Днепропетровске, Запорожье, Луганске и других крупных городах особенно массово протекал процесс голодной гибели людей. В селах коммерческих магазинов по продаже хлеба не было, и там смерть косила всех с еще большей яростью и трагизмом.
В этот год был невиданный урожай озимых культур. Изголодавшийся народ тысячами шел в поле. Резал и рвал колосья, набивал ими сумки или тут же отделял еще не созревшие зерна и жадно поедал их.
Отощавшие желудки не способны были переварить сырые разбухшие зерна, и многие находили свою смерть тут же на поле.
Как же так случилось, что от голода только на Украине погиб не один миллион человек? Ведь голода могло не быть. Хлеб в стране был. Об этом красноречиво говорили факты коммерческой торговли хлебом в городах, не считая сети магазинов, торгующих хлебом по рабочим карточкам.
Чтобы правильно оценить случившееся, нужно знать обстановку тех лет в целом по стране, а она была чрезвычайно сложной, особенно на селе. На Украине сплошная коллективизация сельского хозяйства должна была завершиться осенью 1931 г. или весной 1932 г. Фактически она была завершена намного раньше, так как методы вовлечения в колхозы были в основном принудительные - угрозы, шантаж.
Бедняков, не желающих идти в колхоз, называли подкулачниками и грозили им высылкой. Одновременно с организацией колхозов проводилась кампания по ликвидации кулачества как класса. Под эту категорию нередко подпадали и середняки.
Весь процесс коллективизации и ликвидации кулачества осуществлялся местным "активом", в основном людьми неграмотными, умственно ограниченными и озлобленными. Раскулачивали семьи, которые никогда не пользовались наемным трудом и совсем не подходили к категории кулаков. Их выселяли из хат в морозы полураздетыми, забирали у них все имущество и одежду, усаживали на подводы и отправляли на железнодорожные станции. Многие дети и старики в пути замерзали.
Многочисленные уполномоченные из районов и областей поощряли действия актива. Народ озлоблялся. Перед вступлением в колхозы уничтожали домашний скот и даже птицу, считая, что все равно все будет обобществлено. Если в 1931 г. основным поставщиком зерна государству были мощные хозяйства "кулаков" и середняков, то осенью 1932 г. обстановка резко изменилась.
"Кулачество" и многие средние хозяйства были ликвидированы, а созданные колхозы были бедны, не было сельскохозяйственных машин, не хватало инвентаря, тягловой силы и рабочих рук. В связи с плохой обработкой почвы резко снизились урожаи. Хлебопоставки государству сократились. Собранный урожай не мог обеспечить выполнение плана, а просить центральное правительство уменьшить его республиканские и областные руководители не решались, тем более что из районов и областей поступали дутые сводки.
После сева озимых культур осенью 1932 г. в села были направлены тысячи всяких уполномоченных из районов и областей. С их "помощью" с колхозных хранилищ почти под метлу все было вывезено на приемные пункты госпоставок. В личном пользовании колхозников хлеба не было. Они ничего не получили на трудодень и тем самым были обречены на голодную смерть.
С. ЛАТЫШЕВ, Черкассы
Стихия унесла 11 жизней. И это еще не все