Беседа нашего корреспондента Н. ЖЕЛНОРОВОЙ с народным депутатом СССР Ф. М. БУРЛАЦКИМ.
- Федор Михайлович, известно, что в застойное время вы пострадали за критику Министерства культуры и за защиту Театра на Таганке и "Современника". Недавно министром культуры СССР назначен главный режиссер Театра на Таганке Н. Губенко. Как вы к этому отнеслись?
- Я испытал чувство общественного реванша. В 1967 г. мы с Л. Карпинским, который был членом редколлегии, а я политическим обозревателем "Правды", выступили со статьей, которая называлась "На пути к премьере". Материал был опубликован в "Комсомольской правде", так как "Правда" от него отказалась.
Мы писали о том, как осуществлялась репертуарная политика со стороны государственных и партийных органов, как представители Министерства культуры, приходят на прогон, организуемый для них специально, и, ничего не говоря - поскольку еще не сформулировано мнение вышестоящими инстанциями, убегают...
А потом формулируется это мнение. И спектакль, в который вложены огромные силы коллектива, неожиданно запрещался. В этом случае крупнейшие режиссеры даже не знали, к кому можно апеллировать и на кого жаловаться.
Мы приводили конкретные примеры запретов в обоих этих и в некоторых других театрах. И, кроме того, подвергли критике министра культуры Е. Фурцеву.
Больше всего негодования вызвали общие идеи, высказанные в этой статье: о том, что есть два способа отношения к социальным проблемам. Один - скрывать проблемы, делать вид, что ничего не происходит. В конечном счете они обостряются и взрываются.
Другой способ - вскрывать проблемы. Тогда можно предотвращать негативное развитие и, при умелой политике, вырабатывать необходимые решения.
Статья вызвала огромный шум среди общественности. Она широко комментировалась в зарубежной прессе и по "радиоголосам". И имела довольно тяжелые последствия для всех, кто был причастен к этой истории. Нас с Леном Карпинским освободили от работы в "Правде". Он был направлен корреспондентом в "Известия". Я к тому времени защитил докторскую и ушел научным сотрудником в Академию наук.
Газета "Комсомольская правда" в специальной передовой статье по решению ЦК ВЛКСМ не только отмежевалась, но и резко осудила нашу статью.
- Кто тогда был главным редактором?
- Главным редактором был Борис Панкин. Несколько работников этой газеты за то, что они опубликовали нашу статью, пострадали. А Панкин, напротив, через какое-то время стал председателем ВААПа.
Таковы были нравы.
В статье проводилась мысль о том, что театрам должна быть предоставлена полная самостоятельность в определении репертуара. Что Министерство культуры, где, как правило, работают некомпетентные люди, не должно иметь никакого отношения к определению репертуара. Это дело главного режиссера и актеров. Если же та или иная работа кажется неудовлетворительной, то это должно решаться через печать, профессиональную критику.
Эта статья вызвала взрыв не только со стороны Е. Фурцевой, но и Л. Брежнева. Он усмотрел прямое покушение на свой стиль работы. Уже потом нам стало известно, что от него исходила эта установка - делать вид, что проблем в стране не существует. И решать все вопросы на основе закрытых звонков и указаний. Эта телефонная практика вызывала огромное раздражение у деятелей культуры. Должен сказать, что публикации нашей статьи предшествовало совещание, которое мы провели со многими крупнейшими режиссерами московских театров И все они говорили о том бесправном положении, в котором находятся. Так что статья вызвала поддержку практически всей творческой интеллигенции - за малым исключением.
Но мне хотелось бы сказать и о малом исключении. Мы иногда судим об интеллигенции как о сплошном массиве прогрессивных людей. На самом деле это не так.
Были прогрессивные деятели, такие, как Ю. Любимов, О. Ефремов, М. Захаров и другие. А были и прочие. В частности, когда обсуждался вопрос о нашем наказании в "Правде", то некоторые представители интеллигенции высказались против этой публикации и против нас.
- Неужели так было? Ведь вы по существу их поддержали!
- И само обсуждение было очень характерным для тех времен. Все выглядело как аутодафе во времена инквизиции. Участвовали 14 человек. И главный редактор поставил условие, чтобы каждый "занял свою позицию". Один за другим поднимались члены редколлегии и осуждали нас. Поскольку статья была написана достаточно профессионально и трудно было найти какие- то конкретные изъяны, то это было общеполитическое осуждение, была демонстрация своей лояльности по отношению к указаниям, которые пришли "сверху". Но два члена редколлегии заняли мужественную позицию. Это Г. Куницын, ныне доктор философских наук, известный специалист по эстетике (Тогда заведовал отделом литературы и искусства). Он сказал, что протестует против методов избиения, которые напоминают расправы 1937 г., и проголосовал против. (Уже через несколько месяцев он был уволен из "Правды", и на протяжении двух десятилетий его давили, вытесняли, мешали. И даже до сих пор он в полной мере не обрел те права, на которые мог рассчитывать по своим интеллектуальным потенциям). Вторым был Ю. Воронов - ответственный секретарь "Правды". К тому времени он уже подвергся серьезным гонениям и был снят с поста главного редактора "Комсомольской правды" и переведен в "Правду".
Ю. Воронов нашел в себе мужество воздержаться при голосовании. И тоже был наказан. Аппарат злопамятен. Особенно злопамятны те, кто причинил тебе зло...
- Назовите тех, кто особенно травил вас тогда.
- Я хотел сказать не о членах редколлегии. Они уже давно ушли - кто в мир иной, кто в политическое небытие, как бывший главный редактор М. Зимянин. Незачем вспоминать о них. Но я не могу не вспомнить о позиции таких крупных и до этого уважаемых мной писателей, как К. Симонов и Б. Полевой. Оба они находились на учете в партийной организации "Правды" и при обсуждении нашего дела высказались так: "Мы, писатели и творческие работники, не нуждаемся в такой защите наших позиций. Поэтому мы отрицательно относимся к этой публикации".
Так что и в среде интеллигенции есть консервативные люди, хотя в целом лучшие ее представители квалифицированно и прогрессивно судят о наших проблемах.
Поэтому я могу от всей души приветствовать назначение Н. Губенко министром культуры.
В свое время М. Ромм был назначен заместителем министра культуры и с огромным энтузиазмом взялся за это дело. Но потом уперся в стену, убедился в том, что он беспомощен, и скоро добровольно ушел к своим творческим делам.
Н. Губенко столкнется с тяжелейшими проблемами - финансовыми, административными, психологическими, и есть угроза, что ему, подобно Сизифу, все время придется таскать камни, которые тут же будут скатываться вниз. Хотелось бы пожелать ему мужества политического деятеля. Это мужество обретается в долгой и нелегкой борьбе. Пожелать умения ориентироваться в сложных коридорах власти. Без этого невозможно осуществить ту программу, которую он заявил на сессии Верховного Совета. Важно, чтобы он, сохраняя себя как яркую творческую индивидуальность, и в роли министра был плюралистичен, терпим и широк, давал простор даже для тех течений, которые ему кажутся не самыми интересными и прогрессивными.
- Как вы относитесь к "АиФ" и к тем волнам, которые сейчас подняты вокруг нас?
- Я высоко ценю вашу газету, и мои чувства легко понять, поскольку эта газета, располагая самыми минимальными ресурсами, сумела в короткие сроки добиться такой огромной читательской аудитории.
Как и каждое издание, "АиФ", наверное, имеет и свои слабые стороны, недостатки. Но решать проблемы, связанные с преодолением недостатков, как об этом свидетельствует мой собственный личный опыт, надо не административными мерами, а на основе сопоставления мнений, добросовестной, доброжелательной критики.
ИЗ ПОЧТЫ "АиФ". Такие разные мнения (25.08.1989)