- У себя на Родине я занесен в черный список, - говорит С. БОНДАРЧУК. - Однажды летел в самолете, и мне попалась газета, где говорилось, что я вовсе никакой не режиссер и что мне нужно бросать это занятие... Просто какая-то кампания по моему уничтожению. А кто ее ведет, не знаю. Может быть, "АиФ"?
Спустя некоторое время Сергей Федорович подобрел и сообщил даже, что любит читать "АиФ", потому что находит там много интересной информации. Наш корреспондент, в свою очередь, признался, что его никто не убедит в том, что "Судьба человека", "Ватерлоо" или "Они сражались за Родину" - плохо сделанное кино. Так, обнаружив точки соприкосновения, мы и начали этот разговор...
- У МЕНЯ не было возможности осуществить постановку "Тихого Дона" в России. Последнюю бумажку с надписью "нецелесообразно" прислал тогдашний "главный телевизионщик" Леонид Кравченко. После этого нашелся "молодой безумец", итальянский продюсер Энцо Рисполи.
Я снял картину по графику, день в день. Десять серий - семь с половиной месяцев. Но - с привлечением западных актеров, которые должны обеспечить фильму "мировой" прокат. Григория у меня играет Руперт Эверетт, англичанин, Аксинью - француженка Дельфин Форест, Пантелея - американец Муррей Абрахам, который в фильме Милоша Формана о Моцарте играл Сальери и получил за эту роль "Оскара".
В русской версии фильма Пантелея должен был играть я сам. Меня ведь Герасимов в свое время пробовал на роль Григория, но предложил играть Пантелея. Я отказался тогда, потому что сам приступал к съемкам "Судьбы человека".
- А вас не смущает, что на таком сугубо русском материале работают иностранцы?
- Если Шолохова должны играть только русские, тогда Шекспира - только англичане. А мы его играли и будем играть. "Тихий Дон" - классика, и на нее имеют право все.
- А наши известные артисты у вас играют?
- Конечно. Все остальные роли - наши. Ирина Константиновна Скобцева, моя жена, играет Ильиничну. Моя дочь Елена Бондарчук - Наталью. Моя вгиковская ученица Наташа Андрейченко - Дарью. Степана играет Борис Щербаков, и очень хорош Владимир Гостюхин в роли Петра. А сам я исполняю "маленькую роль высокого ранга" - атамана.
Но, по условиям зарубежного контракта, сначала киноверсию "прокатают" по миру, потом - телевизионную, а уж потом отдадут нам. Так что наши зрители фильм увидят не скоро - в лучшем случае через год.
- У Ахматовой были такие строки: "Так много камней брошено в меня, что ни один из них уже не страшен..." Это я к тому, что у вас наверняка была возможность жить за границей. А желания такого не возникало? "Камни" вас не задевают?
- Не возникало. Еще до перестройки мне в Голливуде предлагали контракт на шесть лет, но наше начальство тогда слишком дорого меня ценило и тем самым отпугивало тех людей, которые хотели со мной работать. Называли умопомрачительные цифры моей "стоимости" в расчете на то, что все деньги пойдут государству...
- Так все-таки: какой из камней, которые посыпались на вас после знаменитого пятого съезда, задел вас больнее всего?
- Вся история смерти Шукшина, когда какая-то газета обвиняла меня в том, что я не выступил по этому поводу. Но ведь когда ушел действительно близкий человек, когда у тебя действительно большое горе - разве захочется многословить?
И то, что я тогда с ним поссорился, сплетни, с помощью которых меня хотели обвинить в его смерти.
И потом, вся эта возня вокруг Тарковского: якобы я был его гонителем. Это все - страшное вранье. Даже если бы я проголосовал против - разве я не имею права на собственное мнение? И голосование-то было тайное, откуда эти домыслы?!
- Вы чаще всего снимаете кинополотна, претендующие на эпичность, - как правило, с войной, с революцией или иными катаклизмами. И все - из "прошлого времени". Это - намеренное отстранение в творчестве от сегодняшнего дня? Вам не хотелось бы что-то снять "про сегодня"?
- Есть такое понятие - движение человечества во времени. И по моим фильмам его можно проследить. Но до нашего времени я еще не добрался. Нет произведения, равного "Тихому Дону". Им, на мой взгляд, прерывается движение человека во времени - в художественной литературе. В литературе высшего порядка. Я всегда имел дело с высокой литературой - и как актер, и как режиссер. Я играл Отелло, Дымова, Астрова, и мои фильмы нельзя назвать сугубо историческими - там есть характеры, есть события, которые созвучны сегодняшнему дню. И еще один существенный для меня принцип подбора материала: важность для жизни людей. Это не я открыл, а Лев Толстой. И если я найду такое произведение - пусть не эпопею, пусть в кадре будут двое, - я это сделаю. И одно я нашел, но оно, увы, "не наше".
- А вам нужно только русское?
- Да. И писатель такого масштаба, как Шолохов.
- А какое ваше реалистическое произведение, выраженное языком кинематографа, мы увидим после "Тихого Дона"?
- Скорее всего, "Тараса Бульбу".
- Вы хотя и считаете себя опальным, но имя-то у вас осталось. И вас наверняка пытались затащить в какой-нибудь "лагерь" - коммунисты, демократы... Нет?
- Мне предложили войти в редколлегию газеты "День". Они поместили публикации о "Тихом Доне". "День" и "Правда". Остальные публиковали короткие издевательские заметки... "День" подвергается гонениям со стороны правительства, и это - повод для того, чтобы принять предложение. Я сказал, что подумаю.
- Вступите - снова пойдут слухи о том, что вы антисемит...
- Этот слух распустил Пырьев, который когда-то на большом собрании сказал, что я не люблю евреев. И с этого началось... Но Вагнер тоже был антисемит! Его музыку нельзя зачеркнуть только потому, что он написал несколько книг "антиеврейского" содержания. Я ничего подобного не писал и не высказывал своих суждений по этому поводу. Я не могу знать того слова, которое перевернет сознание людей, перевернет мир. Единственный путь - делать свое дело. Вот я и играю иногда, читаю тексты, снимаю картины. Кроме того, занимаюсь живописью всю жизнь и все свободное время "малюю". Это меня спасает.
- Что еще если не спасает, то хотя бы радует вас сегодня?
- Внуки. Но не представляю, как они будут жить.
- На эту тему я вижу у вас вырезку из газеты с эпиграммой: "Огромный дар Бондарчука мы встретим вновь наверняка. Пройдет он творческие муки, чтоб на экран прошли и внуки". По этому поводу вас часто "подкалывают". Как вы к этому относитесь?
- Ну я же снимал в "Тихом Доне" и жену, и дочку, и сам снимался. Считаю, что это счастье - вырастить детей, которых можно снимать. "Теорию" о том, что это стыдно, выдумал какой-то человеконенавистник.
- Известные люди попадают не только в эпиграммы, но и в анекдоты. Вы про себя что-нибудь слышали?
- Много. Вот один - ну, не анекдот, а что-то такое было в печати: очередь стоит у кинотеатра на "Ватерлоо". И Наполеон, изображенный на лошади, говорит: "Если бы у меня было столько войска, сколько у Бондарчука, я бы не проиграл сражение". Да что про себя - я лучше про журналистов расскажу. В Ленинграде, в Музее Революции, обнаружил книжку Джона Рида, которую давали на рецензию старым большевикам. И там на полях замечание: бойся коня сзади, козла - спереди, а журналиста - со всех сторон. Это касается вас.
КИНО. Из "мордашек" - в "гамлеты"