Трагические события последних дней со всей очевидностью доказывают, что состояние психического здоровья нашего общества оставляет желать лучшего. Действия тех, кто развязал на улицах города кровавую бойню, сродни политической шизофрении. Но почему толпа, состоящая из людей, подчас не имеющих даже собственных политических взглядов, обладает столь страшной разрушительной силой? Постараемся разобраться в этом вместе с вице-президентом ассоциации психологов-практиков С. АГРАЧЕВЫМ и вице- президентом независимой ассоциации психиатров В. БУЗИНЫМ.
ТОЛПА, как выпущенный из бутылки джинн, склонна скорее к разрушению городов, чем к строительству дворцов. Причина проста: все, встречающееся на своем пути (людей, машины, здания -безразлично), толпа стремится превратить в собственное подобие - бесформенную массу. Правда, толпа, которую мы видели у "Белого дома", все же частично структурирована и вполне управляема. Это своего рода истерично-пародийная модель тоталитарного государства. В ней присутствует истеричный "народ", который одаривает истеричных лидеров правом говорить от их имени. Лидеры при этом опираются на истеричную же "армию" - боевиков. Их ряды периодически пополняется за счет "народа", а боевики при необходимости растворяются в "народных массах".
Аффект, т.е. состояние неконтролируемых эмоций, весьма характерен для находящихся в толпе."Человек толпы" не может критически оценивать ни собственные действия, ни окружающую действительность. Из происходящего он отбирает лишь те факты, которые подтверждают его точку зрения. Именно поэтому переговоры в Свято-Даниловом монастыре были заранее обречены на провал: аффектированный человек в любом диалоге слышит только себя.
"Народом" у "Белого дома" двигало чувство обиды на нынешнюю власть и стойкая уверенность в том, что она, эта власть, что-то отняла или задолжала ему. Даже рядовой исполнитель был готов идти на смерть ради своей идеи, не понимая, что и победа ничего ему не принесет. У руководителей же обороны гнев родила перспектива потери власти.
Инстинкт разрушения, по мнению некоторых психологов, присущ человеку наравне с прочими инстинктами. Существует даже мнение, что человечество развивается благодаря агрессии, которая разрешается при конфликтах и кризисах. В обычной обстановке инстинкт разрушения подавляется, причем не только силой закона, но и совестью. В толпе же деструктивная сторона человеческой личности раскрепощается, так как индивидуальная совесть каждого отдельно взятого человека как бы передается лидеру, который становится некоей воплощенной коллективной совестью. Этот механизм до конца еще не познан, зато известно, как распорядился вверенной ему совестью немцев Адольф Гитлер: "Заприте свое сердце, а ключ отдайте мне".
Инстинкт самосохранения, напротив, в толпе подавляется. То же самое часто происходит на фронте, что с чисто военной точки зрения делает состояние аффекта крайне полезным, так как начисто лишает людей чувства страха. История неоднократно доказывала, что толпе присущ тот вид смелости, который стоит ближе к безоглядной лихости, нежели к суровому мужеству. Лихость - это когда доля риска неоправданно велика, а цель, ради которой льется кровь, ничтожна.
Когда брошен первый камень, в развитии толпы наступает новый этап. Обратите внимание: взрослые люди в нормальной обстановке чрезвычайно редко бьют стекла. Даже если тебе не угрожает закон в виде постового милиционера с дубинкой или без оной - мешает сдерживающая сила, сродни внутреннему цензору. Когда же начало положено, вся коллективная ответственность за последствия перекладывается на того анонима, который первым начал действовать. Дальше можно ломать и крушить все, потому как "не я же первым начал". Так толпа в своем стихийном развитии проходит первый пик, который в дальнейшем обычно кончается кровью.
Клиническая картина. Специалисты следующим образом описывают состояния аффекта: при появлении гнева мышцы лба сдвигаются внутрь и вниз, создавая нахмуренное, угрожающее выражение глаз. Ноздри расширяются, крылья носа приподнимаются. Губы раздвигаются, оттягиваются назад. Лицо горит, мышцы напряжены. Человек ощущает свою силу и хочет напасть на объект своего гнева. Чем сильнее гнев, тем более сильным ощущает себя аффектированный. Чувство же физической силы позволяет этому человеку считать себя самым смелым и отважным.
Первая кровь - безразлично, своя или чужая - может разбудить древние, как мир, инстинкты, опьянить, повести к новым жертвам. После первой пролитой крови "вторую кровь" пролить гораздо легче: табу уже нарушено, Рубикон перейден, и кажется, что остается лишь одно - ломиться вперед, невзирая ни на что.
Загнанные в угол зайцы способны идти в последнюю самоубийственную атаку на волка. Загнанный в угол человек (или тот, кому просто кажется, что он загнан) обычно пытается "умереть с музыкой", угробив не только себя, но и как можно больше "врагов". Какое бы преступление ни совершил преследуемый, ему всегда надо оставлять лазейку, шанс выжить. Пока есть надежда, работает инстинкт самосохранения. А человек без него не просто опасен, а опасен, как бешеный зверь.
Зеваки, во множестве кучкующиеся у "Белого дома", представляют собой еще одну разновидность толпы. Любопытство - одно из проявлений инстинкта исследователя, имеющего столь же древние корни, что и все уже описанные инстинкты. Тот же, кто глазеет на чужую смерть, наслаждается еще и причастностью к чему-то запретному: эдакий эффект зрителя на гладиаторских боях, сдобренный щекотанием нервов от определенной степени риска. Это как раз тот случай, когда любопытство дороже жизни. Но помните, что именно об этих "исследователях" Марк Твен высказался в том духе, что их последний эксперимент - это узнать, что произойдет, если потрясти возле уха жестянкой с динамитом.
Что есть совесть?