Занимая министерское кресло, человек волей-неволей отрывается от реальной жизни. И не потому, что он не бывает в народе, а потому, что ежели он туда попадает, то его со свитой ведут в образцово-показательные магазины, цеха, дома престарелых... А читает ли он адресованные к нему письма? Сомнительно. Если даже допустить такую мысль, то скорее всего аппарат отфильтровывает их, дабы не травмировать власть имущих. Попасть же смертному со своей бедой к министру - такое, наверное, может только присниться. Так думают многие наши читатели.
А что в реальности? Об этом говорит министр социальной защиты населения РФ Э. ПАМФИЛОВА.
Для меня каждая проблема связана с конкретным человеком, с его личной бедой. Будучи в одном из домов престарелых, я увидела там девушку лет 18 с котенком на руках. Она психохроник, с диагнозом - олигофрения. Система наша такая, что ее из детского дома больше некуда поместить. Она частично трудоспособна, но работы у нее нет, общаться ей не с кем, и вся ее жизнь - сосредоточилась только на этом котенке... Вот трагедия и проблема.
Я довольно часто выезжаю в регионы, бываю в домах престарелых, собесах, центрах социальной защиты. И руководители этих служб заинтересованы в том, чтобы показать мне свои худшие объекты, назвать все свои проблемы, чтобы я воочию убедилась, в каком тяжелом, порой катастрофическом положении они находятся. Ведь они ждут от меня помощи, так какой же им смысл лакировать действительность. Иногда я даже сама прошу показать мне нечто так называемое образцово-показательное, чтобы иметь общую картину. Понять, как можно достичь в этом деле успехов.
У нас такое представление, что дома для престарелых - это нечто вроде тюрем, где стариков бьют, держат впроголодь, воруют их крохи. Есть, конечно, разные дома - и хорошие, и плохие, но похожие на тюрьмы я не встречала. Люди, находящиеся в домах для престарелых, как правило, малоподвижны, практически лежачие больные. Работа обслуживающего персонала очень тяжелая. Получают они крохи - тысяч 17. Можно ли в такой ситуации осуждать нянечку, спрятавшую сосиску, чтобы накормить дома своих голодных детей? Вопрос сложный. Во всяком случае, нельзя платить человеку за его тяжелый труд столько, чтобы у него, кроме воровства, не было другой возможности хоть как-то поддержать свою семью.
И одна печальная статистика не доходит до сердца и ума так, как соприкосновение с конкретной бедой. Недавно у меня на приеме - а веду я их ежемесячно - был отец с сыном-инвалидом. Из небольшого подмосковного городка. Сын работал в библиотеке НИИ недалеко от дома. В связи с реорганизацией института парня сократили. Устроиться нигде поблизости от дома он не может, а это главное условие - ему трудно передвигаться. Жизнь потеряла для него смысл. И вот двое взрослых мужчин - умных, образованных - сидели напротив меня и плакали. Это страшно, когда плачет мужчина. Я позвонила директору, но никаких результатов не достигла... Глухая стена. Но порой именно это бессилие рождает во мне силы, дает импульс решить проблему, которая выходит за рамки конкретного случая.
У нас, по официальной статистике, 4,5 млн. инвалидов, хотя фактически гораздо больше. Есть два пути решения их проблем. Можно выплачивать им пособие, но можно и создавать для них рабочие места.
Мне приходилось видеть иностранцев-инвалидов, совершающих круизы по миру на инвалидных колясках. Между тем у них не такие уж большие пособия по инвалидности. Но эти инвалиды имеют возможность трудиться. Они сами зарабатывают себе на жизнь.
Мы, к сожалению, не только не занимаемся всерьез созданием рабочих мест для инвалидов, но и забыли о мерах, предупреждающих производственный травматизм. Охрана труда сейчас практически отсутствует, и опасность увечий резко возрастает.
Отгораживаться стеной от людей я не могу, это не в моих правилах. Поэтому я прошу свой аппарат давать мне самые гневные, переполненные обидой, болью и отчаянием письма.
Всегда ли могу помочь? Увы, не всегда. Вот передо мной письмо пенсионерки, которая спрашивает, почему раньше она получала максимальную пенсию 132 руб., а сейчас - всего 20 тыс. Как прожить на эти деньги и почему ее коллеги, уходящие на пенсию в наше время, получают в несколько раз больше?
Что делать? Увеличить ей пенсию - не в моих силах. Существует закон, и я могу действовать только в его рамках.
Но подобные письма позволяют увидеть все несовершенство, сложность и противоречивость пенсионного закона. Поэтому наши специалисты работают над новым проектом закона, который должен быть представлен на рассмотрение уже в первом квартале 1994 года.
Очень много жалоб по поводу выплат за трудовой стаж во время войны. Люди мучаются в поисках архивных справок, свидетелей... Мы приняли решение в самое ближайшее время максимально упростить эту процедуру. Лицам, рожденным до 1931 г. (включительно), будут начисляться дополнительные выплаты за трудовой стаж во время войны без предъявления всяких справок.
И в старости есть радости