50 лет назад, 14 февраля 1956 г., открылся ХХ съезд КПСС. Съехавшиеся в Москву делегаты ещё не знали, что в последний день его работы первый секретарь ЦК Никита Хрущёв прочтёт доклад "О культе личности и его последствиях". Да и сам Хрущёв не знал, что начнёт свою речь в одной стране, а закончит, по сути, уже в другой.
ПОСЛЕ смерти Сталина в марте 1953 г. перед советской элитой встал вопрос: кто станет преемником? Наиболее опасного претендента, Лаврентия Берия, удалось устранить летом того же года. Следующий раунд в борьбе за власть проходил между секретарём ЦК КПСС Никитой Хрущёвым и председателем Совета Министров СССР Георгием Маленковым. В 1955 г. последнего удалось убрать со столь высокого поста, но Маленков по-прежнему оставался крайне влиятельной фигурой. В первую очередь потому, что ещё со сталинских времён он занимался в ЦК кадровыми вопросами и мог оказывать значительное влияние на партийно-советский аппарат.
Кто виноват?
СОБСТВЕННО говоря, претендентам на власть в любой стране приходится в первую очередь договариваться с прочими представителями элиты. В советских реалиях это означало: кто даст крупным партийным и советским чиновникам больше гарантий стабильной и безопасной работы, тот и сорвёт банк. Жить, как при Сталине, то есть работать по ночам и дрожать в ожидании возможного ареста, элита больше не хотела. В такой обстановке страна подошла к очередному, ХХ съезду КПСС, который был намечен на февраль 1956 г.
Готовить съезд, естественно, начали загодя. На заседании Президиума ЦК, состоявшемся в последний день 1955 г., было решено создать комиссию, которая решила бы "вопросы, связанные с реабилитацией". Проще говоря, оценила бы масштабы репрессий (в первую очередь, среди высшей партноменклатуры) и доложила о них съезду. Возглавил комиссию бывший редактор "Правды", секретарь ЦК Пётр Поспелов, который принялся за дело с тем же энтузиазмом, с которым до этого разоблачал "врагов народа". Всего через месяц 70-страничный отчёт о репрессиях прошлых лет лёг на стол Хрущёву. Картина вырисовывалась жуткая. Только за 1937 - 1938 гг. по обвинению в антисоветской деятельности было арестовано более полутора миллионов человек, из которых почти 700 тысяч расстреляли! Состав руководящих работников республик, краёв и областей за тот же период менялся по 2-3 раза! Кто-то должен был за всё это ответить, а из документов, подшитых к отчёту, напрямую вытекала персональная вина Сталина!
9 февраля, за 5 дней до открытия съезда, доклад комиссии Поспелова заслушали на Президиуме ЦК. "Старая гвардия" - Молотов, Ворошилов и Каганович - была категорически против того, чтобы выносить вопрос об ответственности Сталина и партии на съезд. Более молодая группа партийных руководителей сама была в шоке от услышанного и настаивала на обратном. Хрущёв пообещал всех помирить и "не смаковать прошлое".
Делегаты и не подозревали об этих спорах. Решение о том, что Хрущёв выступит с докладом о культе личности, было принято только за день до начала съезда. Текста доклада ещё не существовало. Его - грубейшее нарушение всех мыслимых правил подготовки важных партийных документов - лишь предстояло написать. Воспользовавшись тем, что появилась возможность не согласовывать текст выступления с "товарищами", Хрущёв решился на рискованную импровизацию. Получив на руки выводы комиссии, Хрущёв поступил с ними крайне своеобразно. Пока шёл съезд, он вызвал к себе стенографистку и продиктовал такие "добавления", которые в значительной степени изменили само содержание доклада.
Откровение "Никиты Чудотворца"
В ПОСЛЕДНИЙ день работы ХХ съезда, 25 февраля 1956 г., было объявлено закрытое заседание. Доклад Хрущёва стал полной неожиданностью почти для всех. Потрясённый зал выслушал докладчика в гробовом молчании. Аплодисментов не было даже после того, как оратор сошёл с трибуны. В длинном зале Большого Кремлёвского дворца раздалось лишь несколько хлопков.
Ход закрытого заседания не стенографировался. Магнитофонная запись не велась и подавно. Делегатом также было запрещено делать какие бы то ни было пометки. В то же время некоторые слушатели позднее отмечали, что Хрущёв довольно часто отрывался "от бумажки" и нёс откровенную отсебятину. В общем, можно констатировать: мы, скорее всего, никогда не узнаем, что именно говорил Хрущёв с трибуны ХХ съезда. Однако совершенно очевидно, что ему удалось радикально развернуть "направление главного удара" в сторону... своего соперника Маленкова! Не только Сталин, но и он, Георгий Маленков, был назван ответственным за поражения Красной армии в 1941 г., за "дело врачей", за репрессии в армии...
Победить Маленкова Хрущёву в конечном итоге удалось. В 1957 г. он был смещён со всех постов и отправился директором на Усть-Каменогорскую ГЭС. А доклад Хрущёва на ХХ съезде был тщательно отредактирован, переплетён в красную книжечку с грифом "Не для печати" и разослан по всем советским градам и весям. Вскоре с ним ознакомилось практически всё взрослое население СССР. Некоторое время спустя текст доклада попал и за границу, где спровоцировал массовый выход из компартий, волнения в Польше и в Венгрии. В конечном итоге он приблизил распад "социалистической системы". А ведь Хрущёв хотел всего-навсего расправиться с конкурентом...
"Тяжёлое чувство тревоги"
В 1956 Г. Я БЫЛ директором сельской школы в Ленинградской области. 4 или 5 марта меня в числе человек примерно сорока вызвали на специальное заседание "районного актива". Была в СССР такая форма общения власти с населением: некая важная информация доводилась не только до членов партии (я им не был), но и до представителей интеллигенции, передовых рабочих и т. д. Секретарь райкома сказал, что сейчас прочтёт секретный доклад первого секретаря ЦК КПСС Хрущёва Н. С. на ХХ съезде партии, и предупредил собравшихся, чтобы ничего не записывали по ходу его выступления и не обсуждали после окончания. Потом он сел за стол и открыл брошюру красного цвета...
...Четыре часа мы, поражённые, слушали, потом несколько минут сидели молча. Расходились по домам в тяжёлом чувстве тревоги. Вызвано оно было вот чем. Мы, советские люди того времени, не были наивными простачками. Естественно, и я знал о репрессиях (отец погиб в лагерях). Просто до хрущёвского доклада открыто говорить о тех событиях никто не смел. Вообще, до весны 1956-го общество пребывало в полном неведении, что после смерти Сталина в стране что-то меняется. Реабилитация жертв репрессий шла, но как бы негласно. Например, ко мне в школу из РОНО могли прислать для трудоустройства человека с совсем недавним лагерным прошлым. Государство давало им квартиры, но не объясняло, за что те пострадали, и уж подавно не извинялось. Вскоре я приехал к друзьям в Ленинград и оказался в одной компании с секретарём одного из райкомов партии. Могу сказать, что партноменклатура Северной столицы тоже пребывала в полной растерянности.
Сейчас, через 50 лет после тех событий, многие спрашивают, почему Хрущёв огласил доклад в узком кругу, почему не обратился напрямую к народу... Людям, родившимся позднее, этого не понять, но таков был стиль тогдашней жизни. Различные письма, содержащие негативную информацию о положении в стране, распространялись среди членов партии начиная с ленинских времён. Перед рассылкой хрущёвского доклада власти точно так же довели до сведения тех, кому положено, обстоятельства ареста Берия. Публикация даже в "Правде", которую мог прочитать любой желающий, была бы нарушением партийной этики. Если верхушка считала необходимым хоть что-то разъяснять членам партии, то о прочем народе никто просто не думал.
ПО ПРОСЬБЕ ЧИТАТЕЛЕЙ. М. Суслов и его время