"Сюрприз" от Гайдна
АВСТРИЙСКИЙ композитор Франц Йозеф Гайдн однажды дирижировал оркестром в Лондоне. Он знал, что многие состоятельные англичане ходят на концерты не столько ради удовольствия послушать музыку, сколько повинуясь традициям светской жизни. Некоторые завсегдатаи концертных залов посему обзавелись привычкой во время выступлений засыпать в креслах. И в тот раз композитору пришлось убедиться, что пресыщенные британцы исключения не сделали и для него. Эта невежливость так раздосадовала Гайдна, что он решил отомстить равнодушным слушателям, разумеется, доступными ему средствами.
Специально для лондонцев он написал новую симфонию и не отказал себе в удовольствии дирижировать на ее первом исполнении. Когда часть публики начала клевать носом, прогремел громоподобный удар большого барабана в сопровождении литавр. И всякий раз, как встрепенувшиеся слушатели успокаивались и вновь располагались подремать, раздавался этот барабанный бой.
С тех пор это произведение Гайдна носит название "Симфония ударами литавр", или просто "Сюрприз"...
"А двадцать кило мне прикажете срезать?"
КОГДА на сцене появлялся московский конферансье М. Н. Гаркави, зрительный зал озарялся веселыми улыбками еще до начала выступления. Дело в том, что артиста отличали высокий рост и изрядная тучность... Но при этом он был легок на подъем и часто ездил с гастролями.
Однажды в гастрольной поездке в далеком от столицы провинциальном аэровокзале к нему подошел некий ответственный работник из дежурной смены и строго спросил:
- Гражданин, сколько вы весите?
- Всего-навсего 120 килограммов! - улыбнулся Михаил Наумович.
- Это, гражданин, против правил. У нас на линии разрешен максимальный вес пассажиров не свыше 100 килограммов!
- А двадцать кило мне прикажете срезать? - осведомился Гаркави.
- Нет, зачем же. Мы не звери, - в тон ответил дежурный. - Но вам придется заплатить как бы за багаж...
Гаркави покорился, но самолетами с тех пор больше не летал.
Соглядатаю - роль дублера
ПОСЛЕ взятия русско-австрийскими войсками Милана в Итальянском походе 1799 года Суворов устроил собственный триумфальный въезд в город следующим образом. Своему секретарю и письмоводителю действительному статскому советнику Фуксу, приставленному к нему Павлом I для тайного надзора, он велел вместе с одним из генералов ехать в коляске впереди в парадном мундире, при орденах и лентах, а сам поехал следом верхом, в белой рубахе. "Я у вас буду ординарцем", - заявил Фуксу Александр Васильевич. Заполнившие улицы горожане восторженно кричали, обращаясь к важному господину в коляске: "Виват, Суворов!" Фукс, сняв шляпу, вынужден был отвечать на приветствия и беспрестанно кланяться на обе стороны. На ехавшего следом посмеивающегося старичка, естественно, никто не обращал внимания...
На другой день в приказе по армии главнокомандующий выразил похвалу советнику за то, что тот хорошо умеет раскланиваться.
Поможет "Волшебная пудра"
ОДНАЖДЫ советскому поэту Михаилу Дудину позвонили с ленинградской парфюмерной фабрики и попросили о небольшом одолжении. Милый, но ответственный голос сказал Михаилу Александровичу, что фабрика ставит на поток выпуск новой пудры наилучшего качества, которую решено назвать "Волшебная пудра". И не мог бы поэт написать по этому случаю короткие стихи в четыре, а еще лучше в две строчки, которые можно было бы поместить на крышке коробочки замечательного парфюмерного изделия...
- Сколько вам потребуется времени, Михаил Александрович? - деловито осведомилась заказчица. - Дней десять?
- Что вы, зачем так долго. У меня уже готово, - обрадовал ее Дудин. Записывайте...
И продиктовал:
- Красавицей станет любая лахудра,
Ей в этом поможет "Волшебная пудра"!
На другом конце провода наступило молчание... Начальственной даме ирония Дудина явно пришлась не по вкусу, и рекламный слоган (которому впору было бы служить образцом для нынешних изобретателей мозолящей глаза и портящей настроение несусветной безвкусицы) в массы, разумеется, так и не пошел...
Конфликт хорошего с отличным
ДВА известных литератора 50-х годов, прозаик Михаил Бубеннов и драматург Анатолий Суров, в каком-то застолье в ЦДЛ поскандалили и подрались, причем одному из них было нанесено легкое увечье. Пьяный скандал стал предметом разбирательства в парторганизации Союза писателей. Сурова побаивались, ибо во время кампании по "борьбе с еврейскими космополитами" он был одним из ее дирижеров в писательском сообществе. Поэтому разбирательство закончилось ничем.
Эммануил Казакевич (автор "Звезды" и многих других замечательных произведений) по этому поводу сочинил следующий сонет:
Суровый Суров не любил евреев,
Где только мог - их всюду прижимал.
За что его не уважал Фадеев,
Который тоже их не уважал.
Но как-то раз сей главный из злодеев
Однажды в чем-то где-то не дожал,
М. Бубеннов, насилие содеяв,
За ним вдогонку с вилкой побежал.
Певец "Березы" в ж... драматургу,
Как будто иудею Эренбургу,
Фамильное вонзает серебро.
Но, следуя традициям привычным,
Лишь как конфликт хорошего с отличным
Все это расценило партбюро.
"Молчание - золото"
...В МАЕ 42-го завод "Красное Сормово" возглавил Ефим Рубинчик (тогда ему еще не было и сорока), до того возглавлявший Коломенский машиностроительный завод.
Не успел Ефим Эммануилович как следует освоиться в новом кабинете, как вдруг звонок по "вертушке" из Кремля. В трубке голос Александра Николаевича Поскребышева, помощника Сталина:
- Товарищ Рубинчик, с вами будет говорить товарищ Сталин.
Ефим Эммануилович машинально вытянулся "во фронт".
"Наверное, поздравлять с новым назначением будет", - мелькнуло в голове радостное предчувствие.
Но ошибся товарищ Рубинчик. Товарищу Сталину в те дни совсем не до поздравлений было - враг стремительно наступал по всем фронтам!
- Товарищ Рубинчик, - услышал Ефим хрипловатый и усталый голос вождя, - фронту нужно, - Сталин сделал небольшую паузу, - для победы сто танков в месяц!
С легкомысленным оптимизмом и энтузиазмом Рубинчик сразу же выпалил:
- Товарищ Сталин! Дадим фронту... сто десять танков в месяц!
- Ха-а-арошо, - сказал Верховный и положил трубку.
А Рубинчик кинулся выяснять мощности завода, производительность, резервы, возможности и... "выпал в осадок", как теперь говорят, когда узнал, что его предшественнику лишь однажды удалось выдать "на-гора"... 80 танков. Рекорд. А тут - 110! Это как же нужно работать?
Закрутили все гайки, выжали все соки, напряглись, что называется, до предела, рванули и... выдали... 105 "тридцатьчетверок"!
Промолчи в разговоре со Сталиным Рубинчик - и мог бы дырку на мундире для очередного ордена сверлить... А то и для Звезды.
А так...
Звонок по "вертушке". Из Кремля. Поскребышев:
- С вами будет говорить товарищ Сталин...
"Нэ лублю ба-а-алтунов!" - сказал вождь.
Несколько дней и ночей директор "Красного Сормова" с ужасом ждал, что за ним прибудет "черный ворон". Но, к счастью, этого не случилось.
Вот тогда-то и понял Ефим Эммануилович, насколько точна и эффективна старая русская поговорка "Молчание - золото!".
Щедрость романиста
НЕКТО обратился к Дюма-отцу с просьбой дать 25 франков на похороны судебного пристава, умершего в нищете. Дюма, у которого были свои причины очень не любить представителей фискальной профессии, с охотой согласился. Больше того, подавая просителю 300 франков, он воскликнул:
- Возьмите все, что у меня сейчас имеется, и похороните на эти деньги не одного, а целую дюжину судебных приставов!
Монмартр на Арбартре