"Не думала, что после 60 лет, в свои 70 и 75 я испытаю в жизни столько счастья, а иногда столько горя, столько разных эмоций, сколько и в молодые-то годы не часто выпадает в жизни человека... Но все это произошло на сцене".
Мы беседуем с народной артисткой СССР Верой Кузьминичной ВАСИЛЬЕВОЙ в ее гримерной в Театре сатиры.
"Что, старушка, больно? Надо жить!"
- ЧАСТО актеры играют одни роли, а мечтают о других. И чем старше человек становится, тем меньше шансов получить именно свою роль. Но мне повезло. Героиня спектакля "Ждать?!", премьера которого состоялась совсем недавно, близка мне не только по возрасту, но и по состоянию души. Немолодая актриса Элизабет, не представляющая своей жизни без театра, перестает играть из-за травмы. Шансов вернуться на сцену нет, но она говорит себе: "Что старушка, больно? Надо жить!" - и всеми силами пытается сбежать от одиночества, забвения и бездействия... Для актера периоды застоя, зоны творческого молчания - самая большая трагедия, которую нельзя восполнить другой деятельностью. Вот почему в театре так много трагических судеб, загубленных жизней. Он прекрасен, но временами и жесток. Я это знаю по себе, роль моя честно выстрадана. Ситуация, описанная в пьесе В. Аслановой, приходит в жизнь не только актера, но и любого человека, который занимается любимым делом, а потом вдруг оказывается за бортом.
- Но в вашей жизни реальность оказалась более милостивой.
- Да... Элизабет не может больше играть, а я играю. Да еще с замечательными коллегами - народным артистом Олегом Вавиловым и молодым актером Антоном Кукушкиным. В моем возрасте очень легко показаться смешной, играя влюбленную женщину, не желающую расставаться с прежними ролями, со сценой... с мечтами. Поэтому важно чувствовать грань между естественностью и фарсом. В этом смысле велика заслуга режиссера-постановщика Юрия Васильева, который строго и одновременно очень чутко корректировал мою игру на репетициях. С другой стороны, отдавая дань моему жизненному опыту, режиссер разрешил мне в финале спектакля импровизировать. Я выхожу к зрителям и говорю о чувствах, которые меня переполняют в данный момент, о том, как рада снова стоять на сцене и видеть их благодарные лица.
Шаляпин в шляпе
- ВЕРА Кузьминична, а помните, как вы самый первый раз оказались в театре?
- Это было очень давно. Я родилась в рабочей семье, далекой от искусства. Первый раз попала в Театр Станиславского и Немировича-Данченко на оперный спектакль "Царская невеста". Как это было не похоже на мою жизнь в московской коммуналке с ржавым умывальником, с мышами, клопами, запахом кислой капусты. Придя домой, я села под стол, подняла, как в шатре, скатерть и запела нечто, похожее на оперу. С тех пор почти каждый день я наряжалась в какие-то диковинные самодельные костюмы... В двенадцать лет я уже готовила обед для всей семьи. Когда чистила картошку - пела арии. Во дворе меня даже прозвали "Шаляпин". О том, что был такой певец, я не знала и думала, что дразнят меня из-за шляпы, с которой я не расставалась.
В школе училась неплохо. Но настоящая жизнь сосредоточилась на книгах, на театре, на несбыточных, странных мечтах. Я пропадала в театральной библиотеке, перечитала все журналы, знала всех актеров и антрепренеров того времени по именам и фамилиям, разыскивала старые газетные рецензии и театральные фельетоны... С моей подругой - будущим театроведом Катей Розовской - мы не пропускали ни одного спектакля с участием Тарасовой, Андровской, Еланской, Марецкой и других кумиров тех лет.
"Да ладно. Плевать. Выживем!"
В 1941 ГОДУ, когда мне исполнилось 15 лет, грянула война. Немецкие войска продвигались молниеносно, это было непонятно и страшно - ведь мы привыкли думать, что наша держава непобедима. Начались первые бомбежки. Тревоги объявлялись часто. Этот ужасный, тошнотворно-отвратительный вой сирен! Я дежурила вместе с другими на крыше нашего семиэтажного дома, гасила зажигательные бомбы в ящиках с песком и не испытывала страха до тех пор, пока меня не отбросило ударной волной от близко разорвавшегося снаряда. Ночью было особенно тяжко - мы шли в бомбоубежище и там ложились спать на носилках, на дощатых нарах.
Война разбросала нашу семью. Мама с двухгодовалым братишкой была эвакуирована в башкирскую деревню, а я вместе с сестрой и отцом осталась в Москве. Учебу не бросила, но перешла в школу рабочей молодежи и, чтобы получать карточки на питание, устроилась к отцу на завод во фрезеровочный цех.
Война принесла много страданий, но, несмотря на это, люди были дружными и отзывчивыми, потом, в мирное время, я уже не встречала такого всеобъемлющего тепла. И еще запомнились наши сильные женщины, которые, не обращая внимания на лишения и невзгоды, говорили: "Да ладно. Плевать. Выживем!" Детские воспоминания помогли мне потом создавать сильные характеры на сцене.
"Где нашли вот эту прелесть?"
В 1943 ГОДУ в Московское городское театральное училище был объявлен набор на актерский факультет. Я решила попытать счастья. Учитывая внешность: краснощекая, робкая, наивная - тип доброй мещаночки, я решила читать монолог Липочки из пьесы Островского "Свои люди - сочтемся". Во время моего чтения Владимир Готовцев, руководитель училища, ученик и соратник К. Станиславского, сначала заулыбался, а потом раздался его рокочущий смех... Так начались мои студенческие годы. Училище славилось и своими выпускниками, и тесным дружным коллективом, духом студийности. Очень многие актеры, вышедшие из его стен, стали впоследствии популярными и любимыми зрителем: Евгений Лебедев, Вера Орлова, Ольга Аросева и другие.
После войны в моей студенческой жизни произошло событие, повернувшее мою судьбу в неожиданное русло. Я была приглашена на одну из главных ролей в фильме знаменитого режиссера Ивана Пырьева "Сказание о земле Сибирской". В этом фильме снимались звезды первой величины: Марина Ладынина, Борис Андреев, Владимир Дружников, Владимир Зельдин. Как же меня угораздило попасть в столь звездную компанию? Расскажу.
Однажды в раздевалке училища, когда я, стоя у зеркала, натягивала многократно переделанный мамиными руками смешной капор, меня подозвали две женщины, как потом выяснилось, - ассистенты Пырьева. Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба: "Девочка, хочешь сниматься в кино?" Они рассказали о фильме и о том, что им нужна молоденькая, никому не известная актриса с наивным лицом, "здоровущая упитанная девка - кровь с молоком", как выразилась одна из них. Наутро, не спав всю ночь от волнения, до нелепого нарядная, со взбитыми немыслимыми кудрями, я появилась на киностудии "Мосфильм". Пырьев долго смотрел на меня, не стараясь быть любезным, потом коротко предложил своим ассистентам: "Давайте-ка расчешем ее как следует". Тут же меня потащили в гримерную, заплели косички, и я с ужасом увидела в зеркале простейшее деревенское лицо с маленькими глазками. И костюм меня не украсил - талия сарафана и передника высокая, я стала как баба на чайнике. Снова привели к Пырьеву, и снова его пристальный взгляд сквозь меня, и снова короткий приказ: "Принесите два простых чулка". Я с ужасом смотрю на ноги, думаю, что же еще ему не нравится? Зачем еще какие-то чулки? Принесли, запыхавшись, то, что он просил. Иван Александрович берет их, комкает в два толстых узла, подходит ко мне, как к предмету, сует в мое декольте по чулку в те места, где должна быть пышная грудь, которой у меня не было, и затем отходит в сторону, любуясь: "Ну теперь все в порядке, а то фигура тощая, лицо толстое - не поймешь ничего..."
Картина "Сказание о земле Сибирской" вышла на экраны в 1948 году и триумфально прошла по всем кинотеатрам страны, была куплена в восьмидесяти шести странах. Сам Пырьев, оператор, сценаристы, композитор, ведущая группа актеров были представлены к Сталинской премии. Я же к премии поначалу представлена не была, но потом произошло вот что. Не знаю, правда это или нет, во всяком случае, так мне рассказывали. Сталин, который всегда смотрел все картины, представленные к премии, увидев меня, спросил: "Где нашли вот эту прелесть?" Ему ответили, что это всего лишь студентка третьего курса, поэтому к премии не представлена. Он коротко сказал: "Она хорошо сыграла, надо ей премию дать". Меня мгновенно включили в списки. Неожиданно получив такую высокую награду, я была напугана огромной славой, которая свалилась на мою молодую, неопытную голову. Прохожие узнавали меня на улице и говорили: "Здравствуй, Настенька (так звали мою героиню)! Как там в Сибири?" Россия знает меня именно по фильмам, хотя в театре роли были и лучше.
- А как семья восприняла ваш головокружительный успех?
- Мои родители, брат и сестры всегда с пониманием относились к моей мечте, радовались успехам. Помню трогательный случай. Я мечтала о фортепиано, и папа, видя мою безумную любовь к театру, купил на последние деньги фисгармонию, решив, что раз есть клавиши, то это одно и то же.
Полвека вместе
- С ТЕАТРОМ сатиры связана вся ваша жизнь. Если не ошибаюсь, вы отдали ему более 50 лет жизни. А расскажите, как вы туда попали?
- Это случилось неожиданно. Шел 1948-й. Пропустив год учебы из-за съемок, я продолжала учиться в своем училище, готовилась к экзаменам, защите диплома и внутренне как бы замерла. В это время все та же подружка Катя Розовская, которая училась в ГИТИСе на театроведческом факультете, сказала мне, что в Театре сатиры хотят ставить водевиль Ленского и Бонди "Лев Гурыч Синичкин" и ищут актрису на роль Лизаньки Синичкиной. Самого Синичкина должен играть уникальный комик Владимир Яковлевич Хенкин. Я отправилась на прослушивание, и это решило мою судьбу. Меня встретили очень тепло, называли не иначе как "душенька". Известный театр, чудесная роль, и надо сказать, что я ни разу не почувствовала коварства, зависти, интриг...
С тех пор я не расстаюсь с Театром сатиры уже пятьдесят шесть лет. Хотя сатира - не совсем мой жанр. Меня всегда привлекала лирика. Поэтому не все мои любимые роли, которые дали ощутить полноту и глубину существования на сцене, принадлежат к репертуару Театра сатиры. Например, Раневскую из пьесы "Вишневый сад" я играла в спектакле Тверского драматического театра, Кручинину - в спектакле "Без вины виноватые" Орловского драматического театра. Да и на родной сцене, особенно вначале, мне давали играть в основном лирических милых девушек.
900 свадеб - еще не предел
В 1949 ГОДУ Театр сатиры принял к постановке пьесу никому в то время не известного драматурга Николая Дьяконова "Свадьба с приданым". Я была назначена на роль Ольги - невесты, а жениха стал репетировать только что пришедший к нам в театр Владимир Ушаков - русский молодец, высокий, статный, с блестящими черными волосами, синими глазами и удивительно красивым голосом. Репетиции проходили на одном дыхании. До сих пор помню, как в сцене сватовства мой жених отвечает за меня: "Она согласна!" А я серьезно спрашиваю: "Что это ты за меня? Почему так уверен? Меня спрашивают - сама отвечу!" И тут же по-девичьи скромно, но серьезно говорю: "Согласна, мама". Робко, стесняясь, скрывая счастье, опускаю голову на широкую грудь своего жениха и слышу его слова: "Я ее больше жизни беречь буду, голубушку мою". А в последней сцене моя Ольга - это я в скромном белом платье, это у меня белые цветы, это мой взгляд и мою улыбку ловит мой жених, бережно держа меня за руку. Владимир Ушаков уже тогда относился ко мне в жизни так же, как на сцене.
Премьера "Свадьбы с приданым" состоялась 12 марта 1950 года. Это был триумфальный успех! Спектакль прошел 900 раз, был удостоен Сталинской премии, экранизирован. И я получила свою вторую премию, а годков-то мне было всего 25.
Скоро у нас с Володей Ушаковым будет еще одна свадьба - золотая. И большая часть совместной жизни - годы, полные любви, бережного внимания и понимания друг друга. Может, я не такая хорошая хозяйка и немного витаю в облаках, но мой муж все это воспринимает спокойно. Работая в одном театре, мы вместе переживаем и радуемся, ездим на гастроли.
Только не опускать руки
- СРЕДИ многочисленных ролей, которые вы сыграли, наверное, есть самые любимые?
- Для меня всегда были праздником новые спектакли, участие в которых позволяло раскрыть какую-то... новую грань актерского мастерства. Например, роль китайской принцессы Ин-Ин в "Пролитой чаше", "Дамоклов меч" в постановке Валентина Плучека, где я играла дочь Бензинщика и дебютировал Папанов. После простых деревенских девушек мне пришлось играть молодую американку в стриженом паричке, облегающем платье и на высоких каблуках. Новая, кинематографически сдержанная манера поведения, графичность пластики, неразбросанность движений, скупые интонации, ни одной улыбки - статика, сдержанность, победа! Шажок в сторону от себя привычной.
Не могу не сказать еще о двух спектаклях, поставленных Плучеком, - "Женитьбе Фигаро", где я играла женственную, немного капризную Розину, и "Ревизоре", в котором я была городничихой Анной Андреевной, яркой, бытовой, совсем не совпадающей с моей индивидуальностью. Но я старалась.
А с 80-го года моя жизнь вошла в зону полнейшего творческого штиля. Еще шли один раз в месяц или реже спектакли, в которых я доигрывала свои любимые роли, но ничего нового мне никто не предлагал. Однажды, отдыхая на черноморском курорте, я встретила Валентина Гафта. И на мой вопрос: "Что же делать, если играть не дают?" - он решительно ответил: "Надо искать пьесу, добиться, чтобы ее поставили. Руки не должны опускаться". Я последовала его совету: играла в провинциальных театрах, написала автобиографическую книгу "Продолжение души". Словом, боролась с депрессией как могла. Очень помог в это безвременье Андрей Миронов, пригласивший меня в 1987 году на свою постановку спектакля "Тени" по пьесе Салтыкова-Щедрина, где я сыграла маленькую, но интересную роль Ольги.
Ей за семьдесят, а она танцует
- Был ли такой момент, когда вы хотели поставить точку?
- В 1995 году мне исполнилось 70 лет. По всем понятиям это старость. Я все понимала, но не чувствовала, может быть, потому, что жила театром, ролями, мечтами о спектаклях. Не было бытовых забот, связанных с детьми и внуками. Жизнь с мужем была такой же, как в самом начале. Я не устраивала ни юбилейного спектакля, ни юбилейного вечера. В день рождения играла "Воительницу" Лескова, и молодые актеры тепло и мило поздравили меня после спектакля.
В это же время Плучек решил подарить ряду актеров бенефисы, то есть мы сами могли выбрать пьесу, роль и режиссера. Я выбрала "Священные чудовища" Жана Кокто. Спектакль, где я сыграла роль стареющей актрисы на вершине славы, получился, что называется, на ура! Как не помолодеть, если видишь со сцены зал, заполненный до отказа, слышишь аплодисменты и крики "Браво!". Я ощущала себя победительницей и не чувствовала ни веса, ни возраста, я летела навстречу любви, любви, которую так щедро дарили мне зрители. Мне кажется, что я приносила радость зрителям, и особенно моим ровесницам. Да, ей, актрисе Васильевой, за семьдесят, а она еще любит и любима, она летает по сцене, она танцует, она прекрасно носит костюм. И сидящие в зале молодеют. Ну, конечно же, еще не все потеряно, все зависит от нас, важно самой ощущать себя молодой, интересной, не бояться ничего, верить в себя, думают они, глядя на сцену.
Возраст диктует новую жизнь, новые трудности, новые размышления... В 1998 году, после премьеры "Священных чудовищ", я, естественно, надеялась на новую роль, и мои надежды оправдались. Я получила роль Безумной в пьесе Жана Жироду "Безумная из Шайо". Начались репетиции, не все шло гладко - я чувствовала себя зажатой перед малознакомой молодежью. Но особенно тяжело было узнать, что режиссер обязал всех молодых актеров учить мой текст на случай, если я забуду слова на сцене. Такого я не ожидала, за всю жизнь никогда не прибегала к суфлерам. Неужели я дала повод сомневаться?
- Однако вы до сих пор в превосходной форме. Поделитесь секретом с нашими читателями, как вам это удается?
- Ничего сверхъестественного для этого не делаю. Иногда чуть меньше ем, но голодать не могу. Летом люблю ходить пешком, особенно по лесу, да и наши московские переулки хороши; очень люблю плавать в чистой речке или пруду. Конечно, с возрастом я стала больше внимания уделять своему внешнему виду. Ведь люди видят меня не только на сцене или экране телевизора, но и на улице. Очень не хочется, чтобы, увидев меня, люди с жалостью думали: "Боже, как она постарела!" Люблю походить по магазинам одежды, полюбоваться красивыми вещами. Чаще всего я их не покупаю не столько из-за непомерных цен, сколько потому, что это выглядит на витрине совсем не так, как на мне. Предпочитаю носить только то, в чем мне удобно, комфортно; конечно, желательно с учетом моды. Одним словом, все знают мой возраст, и, если я кажусь кому-то моложавой, подтянутой, ухоженной, нераспустившейся, меня это радует.
- Вера Кузьминична, а как вы живете вне театра?
- По сравнению с "новыми русскими" - предельно скромно, да и тот, кто привык думать, что все известные артисты купаются в роскоши, наверное, был бы разочарован простотой обстановки, которая нас окружает. Но мы не жалуемся. Получаем пенсии и доплаты за спектакли. Наша небольшая квартира благодаря мужу, который обожает создавать уют, превратилась в маленький рай, уголок, где отдыхает душа. Летом снимаем дачу, наслаждаемся природой. Иногда нас навещают друзья. Кроме того, вот уже несколько лет, как в нашем доме появилась радость, маленький комочек счастья, хозяин нашего настроения - кот Филимон. Очень люблю возвращаться домой - он всегда сидит на пороге, встречает. До недавнего времени я занималась общественной работой. В течение двадцати лет была секретарем Союза театральных деятелей, работала в социально-бытовой комиссии. Работа заключалась в том, чтобы помочь нашим ветеранам. Например, устраивали благотворительные концерты, в которых охотно соглашались участвовать известные актеры, и весь сбор шел в помощь нуждающимся. Все силы уходили на то, чтобы сохранить наш союз, сохранить наши здравницы, не дать почувствовать старым одиноким людям, что они забыты.
- Сейчас прошла премьера спектакля "Ждать?!", а есть новые творческие планы?
- С моей стороны честнее сказать не планы, а мечты. Вот если бы кто из драматургов написал пьесу об уходящей культуре, высоких чувствах, о которых не принято сегодня говорить по телевизору, о так называемой ускользающей натуре, я бы с удовольствием в ней сыграла. Театру сатиры восемьдесят лет, в следующем году мне будет столько же. Сколько за этим стоит: и моя жизнь, и жизнь целого поколения, и смена социального строя - замена другим, пока не совсем понятным, смена театральных поколений, уход из жизни многих близких мне людей и новое поколение, завоевывающее жизнь.
Говорят, сцена - наркотик. Да, наркотик. Хочется вдохнуть еще хоть разочек, еще хоть минутку того, что поднимает на высоту, тогда это не я - 79-летняя женщина, а я - молодая, любящая и любимая, страдающая и побеждающая, беззащитная и коварная; я вместе со зрительным залом, который иногда в конце спектакля в едином порыве благодарности встает и аплодирует.
Разве это не счастье?
Смотрите также:
Итальянское семейство Александра Лазарева и Светланы Немоляевой 
Несравненная Капа, она же Дуся. Почему Марии Мироновой не везло в кино?