СТРЕЛКИ часов показывали без четверти восемь - уже больше часа Деми сидела, глядя на свое отражение, молча и практически без движения. Только рука с коротко остриженными ногтями время от времени прикуривала очередную сигарету и подливала в стакан виски. Из глубины темного зеркала на нее смотрела располневшая темноволосая женщина с пустым взглядом и усталым изломом тонких губ. В комнате горели все светильники и люстра, и отражение безжалостно выдавало отяжелевшие бедра и плечи, налившуюся грудь, окаменевшие скулы и беспорядочные космы волос. Одну руку Деми положила на живот, внутри которого билось крохотное сердечко ее сына, другой взяла прикуренную сигарету и полупустой стакан. Последний обжигающий глоток пришелся на момент, когда в дверь позвонили. "Дорогой, ты, как всегда, вовремя", - с нежностью подумала она. Часы показывали ровно восемь. Деми затушила окурок, улыбнулась своему отражению одними губами, от которых пахло неразбавленным виски, и направилась к дверям встречать гостя.
"КОМУ-ТО по нраву запах дорогого французского парфюма, а мне так больше нравится, как пахнет Black Label", - говорила четырнадцатилетняя Димитрия, с вызовом глядя на своих ошарашенных подружек, и привычным движением открывала дверцы бара, за которыми стройными рядами стояли родительские бутылки. "Долью немного воды, поставлю обратно, и никто ничего не заметит", - продолжала она, разливая по стаканам спиртное. Соседские девчонки и одноклассницы с восхищением и завистью смотрели на Деми, вытягивающую очередную сигарету из отцовской пачки, в то время как Димитрия знала наверняка, какой грандиозный скандал ей устроят сегодня вечером родители.
Вирджиния и Дэнни Гуайнс воспитывали свою взбалмошную дочь исключительно посредством кулаков и только в двух случаях: когда их вызывали в школу и за воровство, в том числе и спиртного из бара, что случалось достаточно часто.
Дэнни Гуайнс, рекламный агент с не сложившейся карьерой и по совместительству глава семьи, частенько поднимал руку на свою жену, свидетелем чего становились дети - Димитрия и ее младший брат Морган. Для Деми не было ничего удивительного в том, что временами доставалось и ей. Семейство кочевало в поисках заработка от одного края Соединенных Штатов к другому, повсюду терпело неудачу, и к тому моменту, как девочке исполнилось шестнадцать, Гуайнсы сменили около тридцати домов. У Деми практически не было друзей, но это ее ничуть не смущало: Димитрии приходилось менять школу по нескольку раз в течение учебного года, в результате чего она сделала вывод, что друзья ей попросту не нужны.
Девочка росла молчаливой и самостоятельной, что не могло не радовать Вирджинию и Дэнни, временами проявлявших свою любовь весьма необычным способом - все теми же подзатыльниками. Невзирая на грубость и неистребимый запах перегара, исходящий от отца, Деми знала, что тот ее любит, поэтому принимала побои с пониманием.
В тот вечер родители, как обычно, выясняли отношения на кухне. Звон посуды перемежался криками и ругательствами: нынче конфликт разгорелся из-за того, что Деми, не проявлявшую ни малейшей тяги к обучению, отказались брать в местную школу. Девочка хотела было выйти на кухню, чтобы налить себе молока и получить заслуженную оплеуху (единственную гарантию того, что Вирджиния и Дэнни наконец-то успокоятся), но остановилась в дверях, услышав конец фразы, произнесенной отцом: "Не нагуляй ты от того чертова летчика дочурку, мы давно уже жили бы как нормальные люди, и мне бы не пришлось выслушивать от старых перечниц из попечительского совета, какой я дрянной отец! Будь Деми моей дочерью, она бы не росла такой тупицей!"
Новость о том, что Дэнни не приходился Димитрии родным отцом, повергла девочку в шок. Она сползла по стенке на пол и, стараясь унять рыдания, никак не могла поверить в услышанное. Самое ужасное было даже не в том, что она восемнадцать лет прожила под одной крышей с в общем-то чужим человеком... Проблема заключалась в том, что Деми действительно любила его.
Неделю они не разговаривали. Димитрия заперлась у себя в комнате и выходила из нее только рано утром или поздно вечером, чтобы сделать себе бутерброд с арахисовым маслом и налить стакан сока. Через десять дней в доме Гуайнсов раздался телефонный звонок, и бесстрастный голос врача "скорой помощи" сообщил, что Дэнни покончил жизнь самоубийством: его тело было найдено несколько часов назад в запертой машине, в салон которой мужчина подвел выхлопные газы. Вирджиния Гуайнс с еще невысохшим от слез лицом, наскоро упаковав чемоданы, отправилась вместе с детьми в Лос-Анджелес, где жила ее родная сестра.
Деми практически ничего не ела и пыталась заполнить внезапно образовавшуюся пустоту внутри себя алкоголем и кокаином. Когда ее, восемнадцатилетнюю девочку с костлявыми руками и темными кругами под глазами (врожденное косоглазие удалось ликвидировать лишь благодаря пластической операции), увидели на пороге модельного агентства, ни у кого не возникло сомнений, что она пришла не по адресу.
Деми снималась в сериалах, позировала обнаженной для модных журналов, посещала кастинги и концерты, постоянно находясь в окружении богемных красавчиков и моделей, для которых лучшим другом был все тот же кокаин. Человеческое общение здесь заменялось химией, любовь - той же химией, только чуть большей дозой.
На одной из вечеринок Деми увидела Фредди Мура - популярного в то время рок-музыканта, мужчину с чисто британской внешностью и неистребимой тягой к саморазрушению. Они обменялись ничего не выражающими взглядами, выпили, обмакнули ноздри в порошок и поехали к нему в гостиничный номер. Решение пожениться пришло где-то между пятой порцией виски и третьим косяком.
На протяжении трех лет они были вместе, привязанные друг к другу общей страстью к наркотикам и алкоголю. В повседневной жизни Деми, ставшая по паспорту Мур, и Фредди старались не обращать внимания на многочисленные несовершенства семейной жизни, скрашивая их совместными попойками и бесконечными вечеринками. После трех лет замужества Деми Мур стала больше походить на собственную тень, призрака с замершими зрачками, нежели на перспективную молодую барышню, главную героиню сериала "Больница". Нездоровая худоба, впалые глаза, резкие движения рук - такой ее увидел впервые режиссер Джоэл Шумахер, решивший позвать Мур на роль в своем сериале "St. Elmo's Fire". Деми предстояло играть наркоманку, и одним из главных условий, которое поставил Шумахер, было то, что сама актриса должна во что бы то ни стало завязать с наркотиками. Деми, уставшая жить в мире иллюзий, была готова к такому повороту событий - не готов оказался лишь муж Фредди.
Пока девушка проходила курс реабилитации в клинике, ее супруг развлекался по полной программе с девушками-фанатками, о чем не преминул сообщить Деми, как только та вышла из больницы. Супруги со скандалами и прилюдными выяснениями отношений разошлись, и Мур полностью включилась в работу над фильмом. На съемочной площадке, давшей старт многим голливудским звездам, актриса познакомилась с Эмилио Эстевисом. Юноша мечтал стать режиссером, и Деми старалась не мешать осуществлению его амбициозных желаний. Она даже научилась готовить паэлью и ждать любимого после долгого съемочного дня в компании с телевизором (алкоголь не покупался в дом категорически - Эмилио опасался новых срывов). Правда, блеска в потухших глазах Деми это отнюдь не прибавило. Два года Эстевис силился доказать киногурманам, что он может и должен снимать кино. Результатом его титанических усилий стало начало съемок фильма "Stakeout", к которым он привлек Деми. И Брюса Уиллиса...
Губы вкуса виски
"ПОЙДЕШЬ вечером куда-нибудь выпить со мной? - Мужчина изучал очертания фигуры Деми, с которой познакомился мгновение назад, с неприкрытым удовольствием. - Или женщине режиссера не пристало пить с простыми актеришками?" "Пойду", - коротко ответила Мур, несмотря на то, что уже больше года не брала и капли в рот и что вечером ее, "женщину режиссера" действительно ожидал большой скандал. Впрочем, так оно непременно и случилось бы, если бы девушка после посещения бара действительно оказалась дома... Ни в эту, ни в последующие ночи она не вернулась к Эмилио, сходившему с ума от ревности и обиды. Как ни в чем не бывало Деми приходила с утра на съемочную площадку, вставала в кадр рядом с Брюсом, из объятий которого выскользнула меньше минуты назад, и отрабатывала дубль за дублем.
Тем временем обстановка на съемочной площадке день ото дня накалялась - раздражение Эстевиса усиливалось тем, что девушка регулярно приходила на съемки "не в себе" и постоянно искала глазами Уиллиса, у которого был точно такой же потерянный и одновременно счастливый вид.
Как-то раз Эмилио не выдержал и после долгой разъяснительной беседы с Деми ударил девушку наотмашь по лицу. Деми смолчала, стерпела и отправилась в гримерную поправить испорченный кровью макияж. Тем же вечером Брюс взял напрокат кадиллак, посадил любимую рядом с собой и, стараясь не смотреть в лицо Деми, на котором цвели явные следы побоев, покатил в сторону Лас-Вегаса. Там они и обвенчались, наскоро обменявшись кольцами и поцеловавшись горькими от выпитого виски губами. Придя на следующий день на съемочную площадку, Брюс, не раздумывая, направился к Эмилио и сбил его с ног ловким ударом. "Никто не смеет бить мою жену", - произнес он, взял Деми за руку и удалился.
Анализы показали, что срок беременности совсем небольшой и есть вероятность того, что ребенок родится здоровым, если молодая мать "завяжет" с выпивкой и наркотиками и ляжет на обследование в клинику. В тот вечер они сидели в гостиной их нового дома в Беверли-Хиллз и долго молчали. "Если малыш родится больным, я убью тебя. А потом и себя заодно", - начал Брюс. Деми взглянула на трогательную, слегка смущенную улыбку мужа, осветившую его щетинистое сосредоточенное лицо, и ответила: "Дорогой, это я тебя собственноручно прирежу, если у моего сыночка будет что-то не так". Они еще немного помолчали. "Наркоман чертов!" - смеясь, произнесла Деми. "Старая алкоголичка!" - ответил ей Брюс, они обнялись, а на следующее утро отправились в закрытую наркологическую клинику.
Как и прежде, они были вместе. Только теперь Деми и Брюс, держась за руки, ходили на процедуры, гуляли по тенистому больничному парку и обсуждали имя их будущего ребенка. Несмотря на многочисленные опасения со стороны родителей и врачей, родилась девочка - розовенькая, здоровенькая, голубоглазая, улыбавшаяся в точности, как и ее мать. "Единственное, чего мне теперь действительно не хватает, - это сына", - сказал Брюс, забирая Деми из роддома.
Четыре женщины Брюса УИЛЛИСА
СЕМЕЙНАЯ жизнь, которой Голливуд дал сроку не больше года, текла размеренно и спокойно. Уиллис любил свою жену, благодаря которой "завязал" с наркотиками и алкоголизмом, снимался в "Крепких орешках", "Криминальном чтиве" и "Цвете ночи", в кратчайшие сроки войдя в десятку самых высокооплачиваемых актеров Соединенных Штатов. Деми с упорством влюбленной женщины продолжала рожать мужу дочерей - теперь в доме Брюса были четыре прекрасные барышни: Рамер Гленн, Скот Лару, Талула Бэлль и миссис Брюс Уиллис, обожавшая мужа до беспамятства и получавшая за роль в фильме по 10 миллионов долларов. Между супругами шло хоть и негласное, но вместе с тем достаточно серьезное соперничество. Прогремевшие в начале девяностых "Непристойное предложение" и "Призрак" сделали Деми популярнее любой голливудской блондинки. Вместе с тем Брюс воспринимал актерство жены исключительно как занятное хобби, но отнюдь не как дело всей ее жизни. Деми, будучи умной женщиной и достойной супругой, старалась не принимать близко к сердцу слова мужа и в большинстве случаев заканчивала этот малоприятный разговор поцелуем, пришедшимся как нельзя кстати в самый разгар пафосного монолога Брюса. Так было до тех пор, пока Мур не получила предложение сняться в "Стриптизе".
Сценарий захватил ее с первых страниц, и Деми знала, что только этот фильм поможет ей доказать спесивой голливудской общественности - а главное - самой себе, - что она потрясающая женщина и талантливая актриса, а не просто мать детей, рожденных от суперзвезды Брюса Уиллиса. Мужчина тем временем пришел в ужас от одной только мысли, что его супруга будет извиваться на шесте на манер девиц из бара в тоненьких гипюровых трусиках и боа из перьев, и категорически запретил Деми сниматься. Мур так же категорически проигнорировала недовольство мужа и дала согласие на съемки.
Реплики друзей из серии "Да ты, приятель, настоящий счастливчик! Представляем, какие шоу тебе закатывает женушка на дому", оскорбленное самолюбие, не дававшее Брюсу оценить картину по достоинству, и Деми, ставшая в одночасье национальным секс-символом, вынудили Уиллиса на время уехать из дома. "Тебе плевать на меня, на свое доброе имя, на наших детей. Тебе плевать на все, что дорого мне!" - сказал Брюс, перед тем как хлопнуть дверью и отправиться к друзьям на ранчо залечивать уязвленное самолюбие алкоголем и женщинами. Подобным образом он поступал впоследствии неоднократно - когда Деми снялась для журнала полностью обнаженной, будучи на девятом месяце беременности, обрила голову и накачала стальные мускулы для "Солдата Джейн", отказалась переезжать подальше от городской суеты, узнав, что снова беременна.
Актриса знала, что Брюс любит ее, что стоит ей родить сына (а ультразвук показал, что она носит под сердцем именно мальчика), как муж вернется к ней. Стиснув зубы, она игнорировала публикации о бесконечных романах Уиллиса и с упорством оскорбленной женщины продолжала работать. То ли от пережитого стресса, то ли от чрезмерных нагрузок на съемках у Деми на шестом месяце беременности случился выкидыш. Летом 1998 года, после десяти лет брака, Деми Мур и Брюс Уиллис официально развелись.
Танго втроем
ОНИ расстались, но общаться не перестали. Правда, со стороны их беседы выглядели довольно-таки странно и противоестественно. Стоило Брюсу завести себе новую подружку, как он бросался к телефону, чтобы получить одобрение и наставления бывшей жены. "Брюнетка - это хорошо. Молоденькая, говоришь?.. А как она готовит?" - Первое время Деми с трудом поддерживала подобные разговоры, но со временем пришла к утешительному выводу, подтверждавшему один бесспорный факт - Брюс не может без нее.
Они виделись строго раз в неделю, вместе ходили на премьеры и спектакли, гуляли с дочерьми в парке, со стороны напоминая счастливую супружескую пару. Деми была уверена, что со временем Брюс одумается и вернется к ней (с "легкой руки" экс-супруги ни один из его романов не длился больше трех месяцев), только теперь он будет воспринимать ее как равную, ведь подобный удар смогла бы вынести не каждая, а только очень влюбленная женщина. Поставив перед собой задачу продолжать сниматься, воспитывать детей и ждать, Мур уже очень скоро с удивлением обнаружила, что не испытывает даже малейшей тяги к кино. Все, что казалось таким важным, за что она так усердно боролась, будучи замужем, теперь казалось ненужным и лишним.
В последнее время Деми жила с тремя дочерьми в своем просторном загородном доме, много спала, читала, забросила диеты и гантели и вспомнила о своей старой любви к виски. Оливер Уиткомб, инструктор по восточным единоборствам, приходивший заниматься с девочками, был хорош собой, но не вызывал у Деми ничего, кроме сдержанного любопытства. Когда однажды Оливер приблизился к ней теснее, чем требовала того обыкновенная вежливость, Деми - опять же из чистого любопытства - позволила ему поцеловать себя. О чем тем же вечером в телефонном разговоре сообщила бывшему мужу, который, в свою очередь, тактично попросил свою "свежеприобретенную" подругу Керри выйти из комнаты на время их с женой интимного разговора.
P. S.
ЧАСЫ показывали без пяти восемь. Мужчина сильно нервничал - особенно это выдавали слегка дрожащие пальцы, - поэтому, сидя в машине, он несколько раз приложился к полупустой фляжке. Ровно в восемь он стоял у парадного и уверенно жал на звонок. Дверь открылась, и к нему вышла Деми, босая, в широком платье, не скрывавшем увеличившиеся объемы талии и бедер. Они обнялись, и Брюс почувствовал сквозь ткань одежды тепло ее тела и запах, от которого мгновенно защипало в носу. "У меня будет мальчик", - произнесла Мур, глядя в нежные голубые глаза Уиллиса, которые сейчас казались еще светлее. "Бог мой, дорогая! - воскликнул он и порывисто обнял Деми. - Как я счастлив! Сколько времени прошло... И наконец, мальчик, сын!" Он вдыхал аромат ее длинных каштановых волос и продолжал твердить о том, что наконец-то сын... В дверях показался высокий загорелый юноша в светлом льняном костюме. Широко улыбаясь, он подошел к стоящим возле парадных дверей Брюсу и Деми. "Здравствуй, Оливер, - произнес Уиллис, подавая руку продолжавшему улыбаться молодому человеку. - Рад тебя видеть. Рад за вас с Деми. Ребенок - это такое счастье. Ведь правда, дорогая?!"
Смотрите также:
Владимир БАСОВ: колдун