Продолжение. Начало в N 9
"Любовь Орлова играла мою домработницу"
ГЛАВНОЙ нашей кинозвездой я считаю Любовь Петровну Орлову. Она не была гениальной актрисой и божественной красотой тоже не отличалась. Но... Вот Дина Дурбин тоже не была красавицей, но ее так умело снимали, что все влюблялись. И Александров для Любови Петровны так выстраивал кадр, что она казалась идеалом. Мне посчастливилось встретиться с ней на съемках ее последней картины "Скворец и Лира". Я играла немецкую фрау, всю в кринолинах-перчатках, а Орлова - мою домработницу.
Часть фильма снимали в Германии. И так получилось, что из женщин в группе нас было двое - я и Любовь Петровна. И она приглашала меня выпить кофе. Помню, я так мучилась в первый раз! Я же курю, но при Орловой дымить не смела. Сижу, кофе пью, а сама все думаю, когда же смогу сигарету взять. И тут неожиданно Любовь Петровна достает пачку импортных сигарет, спокойно закуривает и кивает мне: "Римма, курите".
Как-то она спросила меня: "Вы иностранные языки учите?" А какие иностранные языки, если в школе учила немецкий, в институте - французский, а потом сама пыталась заниматься английским. В результате так ничего и не выучила. "А вы, Римма Васильевна, вначале один язык выучите, а потом и за другие возьметесь, будет уже проще", - дала совет Орлова.
Каждые пятнадцать минут она совершала прогулку. Потом подходила к столику, у которого стояло два кресла, и говорила: "Григорий Васильевич, я готова поесть". Она садилась, Александров занимал второе кресло, доставал из какого-то сундучка сухарики, и Любовь Петровна макала их в кофе и ела. А если видела меня, то приглашала присоединиться к их трапезе. Григорию Васильевичу приходилось вставать у меня за спиной, кресла-то два всего было. А что мне эти сухарики? Я пиво любила, тем более что в Германии столько сортов. Только Орлова с Александровым на что-то отвлекались, официант уже кивал мне: "Айн бир?" И я ему в ответ кивала.
Любовь Петровна была очень умным человеком, с ней было интересно. Но в свою "коробочку" ни она, ни Александров никого не допускали. У них были удивительные отношения. "Вы, Любовь Петровна", - обращался к ней Григорий Васильевич. И она ему на "вы" отвечала. Жили в разных номерах гостиничных. Как они на самом деле относились друг к другу, любили - не любили, все это так и осталось тайной.
Никогда не забуду сдачу фильма на "Мосфильме". В просмотровом зале сидело всего четыре человека - Любовь Петровна, Григорий Васильевич, я и Петя Вельяминов, который играл одну из главных ролей. Я уже тогда почувствовала что-то неладное. Да и сами съемки были странными. Любовь Петровна накануне сделала пластическую операцию и довольно неважно выглядела. Ее по нескольку часов гримировали.
Я, когда оказалась за одним столиком с Орловой, на ее руки первым делом посмотрела и ахнула. У нее были ужасные руки! Не зря же говорят, что в "Скворце и Лире" вместо ее рук Александров снимал руки восемнадцатилетней дублерши. Любови Петровне тяжело давалась роль.
А тот фильм... Как бы я ни уважала Любовь Петровну, "Скворец и Лира", увы, не получился. Его ведь и по телевидению показывали всего один раз.
"Как мне народную дали"
ВОТ зачем я вам все это рассказываю? Несет меня, не могу остановиться. Всегда говорю себе: "Римма, потише, поинтеллигентнее, выбирай слова". Но куда там, все равно несет.
Вот недавно предложили мне роль в фильме. Съемки должны были быть на Азовском море. Я и размечталась, что возьму с собой внука с дочерью, подешевле отдохнуть получится. А поэтому решила, что, каким бы ни был сценарий, отказываться не буду. Приезжает ко мне режиссер. Я его кофе пою, как же - работодатель! А он как начал о себе рассказывать, о маме своей, которая заставляла его дневники вести, и он из них сценарий сочинил! Я уже знаю: если режиссер много говорит, он, как правило, слабый. Но молчу, об Азовском море думаю. Оставил он мне сценарий, уехал. Начала я читать и пришла в ужас - какой-то мальчик влюбляется в певицу, ревнует ее. И при этом есть еще три женщины - тетя Маша, тетя Паша и тетя Фрида.
Я такие роли называю упаковочной бумагой - убери их, и никто не заметит. Сижу, думаю, кого он мне сыграть предложит. Не певицу же. Наконец звонит режиссер. А я не знаю, что ему говорить: с одной стороны, Азовское море, с другой - пустой сценарий. "Ну как вам?" - спрашивает. Я, наступая себе на шею сапогом 42-го размера, отвечаю: "Любопытно. А на какую роль вы меня планируете - тети Маши, тети Паши или, простите, тети Фриды?" Он аж взвился: "Как?! Вы не увидели себя в сценарии?!" Ну когда он мне показал, что чуть ли не роль Катерины в "Грозе" предлагает, меня понесло: "А что там видеть-то? Этих теть вы и сами можете сыграть, только юбки наденьте!" Ну и как вы думаете, поехала я на Азовское море? А фильм, говорят, вовсю снимают.
Нет, я всегда говорю, что думаю. Мне и звание народной артистки России дали только десять лет назад. Когда начали оформлять документы, одна подруга с удовольствием, как мне показалось, предупредила меня: "Зря все это, старухам званий больше не дают". Ну я и успокоилась. А там у меня как раз внук родился, я вся в хлопотах. Вдруг телефонный звонок: "Римма, поздравляем!" Я благодарю, говорю, что так рада, ведь всю жизнь мечтала именно о мальчике. "О каком мальчике? - удивляются в трубке. - Ты что, не знаешь, тебе "народную" дали!"
"Моя подруга Нонна"
ЛУЧШЕЙ моей подругой всегда была Нонна Мордюкова. Но два раза мы с ней здорово расплевались. Помирились, правда, потом. Она все-таки, извините меня, Нонна Мордюкова. Мор-дю-ко-ва, понимаете? Хоть я ее от себя и отлучала...
Звонит как-то: "Римма, нас на три дня в санаторий ЦК КПСС приглашают. Будет показ "Бриллиантовой руки", мы один раз выступим, а два дня просто отдыхать будем". Понятно, что это ее позвали, меня она за компанию взяла. Ну ладно, поехали. Оказалось, что это санаторий для домработниц членов ЦК. Хотя у них фанаберии еще и больше. Но надо отдать должное, номер дали шикарный, фрукты в вазе, огурцы какие-то, бутылка коньяку.
Наступает вечер, показывают фильм, следом - наше выступление. Надо было, конечно, мне первой выходить, разогреть перед Нонной зал. Но как-то так получилось, что Мордюкова первая вышла на сцену. Обычно Нонна говорит хорошо, зал сразу же попадает под ее обаяние. А тут никак не получается наладить контакт. Она говорит-говорит, а мысль закончить не может. И то и дело произносит: "Во-от". Я уже чувствую, она из-за этого свирепеть начинает. Наконец, она устала бороться и поворачивается в мою сторону: "А сейчас выступит моя лучшая подруга..." И не может от волнения вспомнить мое имя. А мы с ней по темпераменту похожи, иначе почему мы, два медведя, в одной берлоге уживаемся? И я тихо ей подсказываю: "Вася меня зовут". Она аж зашлась от хохота, на весь зал закатилась. И зал начал ей аплодировать, публика начала ржать. Выхожу я, народ раззавелся, через слово - аплодисменты. А я вижу, как Нонна в лице меняется. "Помнишь, - обращаюсь к ней, - мы с тобой в одну картину пробовались?" Она мне резко так бросает: "Нет!"
Ну, я это усекла и быстренько свернула выступление. Вернулись мы в номер, и Нонна спрашивает: "Чего это ты так разошлась-то?" Я ей и ответила: "А ты что думаешь, я не актриса? Или ты меня шестеркой считаешь? А я-то думала, мы на равных. Просто ты в 24 года лауреатом Сталинской премии стала, а я только в 42 года сниматься начала. И еще неизвестно, кто лучше". И вот этого Нонна пережить не смогла. А у меня как заслонка упала. Когда поняла, что она, оказывается, милостиво позволяла с собой дружить, я тут же вычеркнула ее из своей жизни.
Но она ведь пишет хорошо. Пошла я в очередной раз получать паек (нам раньше в высотке на Котельнической набережной продукты давали - сгущенку, крупу). И мне передали номер журнала, в котором был напечатан рассказ Мордюковой. Лично она мне испугалась передать, думала, наверное, что я ударю ее. Открываю журнал, а там надпись: "Мадам! Если вы соизволите прочесть мое сочинение, буду вам благодарна. Н. Мордюкова".
Я пришла домой и мгновенно прочитала. Вот, паразитка, думаю, как пишет хорошо. Но трубку, когда она мне звонила, не брала. И знаете, как мы помирились? Сдохнуть можно. В моем доме на первом этаже есть аптека, куда ходит Нонна. В один из дней раздается звонок в дверь. Открываю - на пороге стоит Мордюкова. Как была в шубе, влетела в квартиру и принялась расхаживать: "Мать твою, чего это я хожу в аптеку и делаю вид, будто здесь никто не живет!" Я начала ржать, чуть не умерла от смеха. И простила ее.
Хотя нет, про это не надо писать. Она мне вчера позвонила и попросила ничего про нее не говорить. Испугалась, что я примазываюсь к ее имени и рекламу себе делаю. Да чтоб я после этого хоть раз еще про нее сказала! Никогда! Разве я чего плохое про нее когда говорила? Наоборот, всегда по-доброму вспоминаю.
Как мы при этом умудрялись дружить? А она человек интересный. И очень талантливый. Конечно, у нее характер, у меня характер, мы ссорились. Но разговаривать могли часами. Когда собирались, ржали до упаду. Надо же видеть, как Мордюкова рассказывает. Однажды ее положили в больницу. Как народной артистке СССР отвели отдельную палату. А она сама попросила перевести ее в общую, чтобы было с кем поговорить. Как-то ночью их разбудил плач женщины, которой наутро предстояла серьезная операция. Они попытались ее как-то утешить, мол, ничего страшного, операция пройдет хорошо, и она перестанет мучиться. А женщина им и отвечает: "Да я не из-за операции плачу. Мне сон страшный приснился. Прихожу я на завод, а моего станка нет. Провалился. А на его месте ленты какие-то висят. Ой, не могу я без станка..."
Мы с ней одно время даже карате вместе занимались. Да, в Театре киноактера. У меня рука стала болеть, и врач посоветовал заняться карате. Я потом и Нонну в эту секцию затащила. А закончилось все тем, что Никита Михалков снял меня в "Родне". Все забавно получилось. У Нонны был день рождения, который совпал со съемками у Михалкова. Ну я и подговорила ее сестер поехать в Звенигород, где снимался фильм. "А то, небось, она там одна сидит, кукует", - сказала я.
И правда, когда мы, взяв с собой пироги какие-то, вино, приехали, то нашли Мордюкову, одиноко сидящую в гостиничном номере около телевизора. Устроили мы застолье, а там потихоньку к нам и съемочная группа подтянулась - Михалков, Павел Лебешев, оператор, другие ребята. Сидим, ржем. И Нонна возьми и расскажи историю про то, как мы с ней карате занимались. Никита так засмеялся, что как сидел на стуле, так и упал с него, только ноги торчали. И на следующий день привел меня на площадку и снял в сочиненной тут же роли администратора гостиницы, которая не пускает знакомого Мордюковой: "Мест нет!" Весь Дом кино, когда была официальная премьера "Родни", смотря эти кадры, помирал со смеху...
Нонна ведь меня и поддерживала. Однажды во время правительственного концерта в Кремле случилось страшное. Я должна была читать со сцены стихотворение о том, что "красный - это цвет победы, а белый - символ врагов". Режиссер попросил меня надеть белое платье, на которое они направят красный луч прожектора. Выхожу я в белом, начинаю читать, а никакой подсветки нет. Оказалось, какие-то неполадки с аппаратурой. А мне-то что делать? Я уже на сцене. Так и рассказала, что "белый цвет - символ врагов", стоя в белом платье. Зал даже ржать начал. За кулисы я вернулась, сама белая от ярости. А Гена Хазанов, помню, стоял, пил кофе и успокаивал меня: "Римма Васильевна, они же дебилы, не обращайте внимания!"
Нонна тоже говорила, что все в порядке, что никто ничего не заметил. И что смех в зале был из-за мужчины, который шел между рядами и оступился. А потом не выдержала, сама засмеялась и попросила разрешения рассказывать эту историю на концертах. Вот такая она, моя Нонна. А как поет с сестрами, заслушаешься...
Продолжение следует
Смотрите также:
Вундеркинд Михаил Светин