В НОЯБРЕ Елена Ханга сменит телевизионную площадку на киношную. Ведущая "Принципа домино" (НТВ) сыграет роль ученого-вирусолога в сериале по книге Дарьи Донцовой.
- КАЖЕТСЯ, информационные агентства ошиблись, сообщив, что это ваш дебют в кино.
- Мало того! Я считаю себя ветераном отечественного кинематографа (смеется) и мастером массовки. На моем счету, между прочим, 20 фильмов. Когда на съемках надо было изобразить красивую заграничную жизнь и требовались "иностранцы", звали людей африканского происхождения. А в советское время в картотеке "Мосфильма" нас было не больше 20-30 человек.
- И каким же был дебют?
- В три года я снималась в Сочи в фильме о Патрисе Лумумбе "Черное солнце", бегала голышом по пляжу. Но постепенно поднялась до того, что стала сниматься одетой (смеется). Недавно перед тем, как отправиться на работу, завтракаю и смотрю по телевизору картину "Восьмое чудо света". Вижу - стоит в толпе девочка африканского происхождения, и у нее такая тоска в глазах. Присмотрелась - да это же я! Было очень неожиданно. Я уже забыла, что снималась в этом фильме.
Еще в моей актерской копилке знаменитый фильм "Экипаж". Я играла стюардессу и, помню, долго репетировала, как сыграть обморок в самолете. А меня "вырезали". Но это было уже неважно. Я обожала киношную атмосферу. Приезжаешь к 11 утра, начинаешь работать в лучшем случае в четыре часа дня, а все это время находишься рядом с известными актерами, слушаешь их байки. И за всю эту радость еще три рубля давали.
Благодаря съемкам познакомилась со многими замечательными актерами. Хотя, может, какой-то артист даже "здрасьте" мне ни разу не сказал, но ощущение причастности все равно не покидало. Недавно у нас на передаче был режиссер "Экипажа" Александр Митта. Я подошла к нему, говорю: "А я у вас снималась". - "Да-да, - отвечает он, - помню". Хотя, скорее всего, он не помнит человека из массовки.
Зато в университете все с уважением относились к моей "работе в кино" и с радостью давали списывать лекции. "Боюсь, завтра у меня не получится прийти в университет", - объясняла я старосте и произносила магическое слово "съемка". А она многозначительно рассказывала однокурсникам: "Лена снимается. Прошли пробы она и еще такой-то народный артист".
В сериале по книге Дарьи Донцовой у меня роль небольшая, зато впервые со словами. Правда, пару месяцев назад мне тоже предлагали роль со словами... Звонит Юлий Гусман и говорит: "Лена, не хотела бы ты сняться в моем фильме вместе с Лазаревым-младшим? Его герой поднимается по лестнице в Останкино, а ты выходишь из телецентра и здороваешься с ним. Это гениальная роль! - убеждает Гусман. - Ты себя увековечишь. Представь себе - пройдут годы, люди будут смотреть этот фильм-нетленку и говорить: "О, смотрите, Ханга пошла, значит, это начало века...".
В общем, уговорил он меня. В воскресенье встала ни свет ни заря, оделась, накрасилась, волнуюсь - у меня же роль со словами, надо сказать: "Привет! Как дела?"
Стою на съемочной площадке, все отрепетировала. Вдруг мимо проходит Володя Соловьев: "Ты че здесь стоишь?" - "Володя, - шепчу ему, - не мешай! Я в кино снимаюсь, увековечиваю себя. Пройдут века, а люди будут смотреть..." Гусман кричит "Мотор!", Соловьев хватает меня под руку, и мы дружно спускаемся по лестнице. У Лазарева от удивления открывается рот, а Соловьев ему: "Привет, как дела?" - "Нормально". - "Ну, пока". Так Соловьев украл мой дебют со словами.
"Он такой сексуальный!"
- ПРИ вашей любви к кино даже удивительно, что вы поступили на журфак, а не в театральный вуз.
- А что делать, если страсть есть, а таланта нет? Но околоартистическая жизнь не менее интересна. Когда мне было всего пять лет, мы с мамой отдыхали в Сочи, где гастролировал театр "Ромэн". Мне так понравилось их выступление, что я направилась за кулисы, перезнакомилась со всеми и неделю провела с этим театром, учила цыганские песни. Наверное, тогда и родилась моя страсть к гастрольной жизни.
А в Америке попала в комедийный клуб "Канотье", с которым объездила все Штаты, была в Германии и Израиле. Мы выступали перед нашими эмигрантами с песнями, пародиями и шутками. Кочевая жизнь была веселой. Выступаешь, потом останавливаешься в каком-нибудь маленьком мотеле, перекусываешь фаст-фудом и едешь дальше. Денег никаких, зато восторг!
- Вы на редкость разносторонний человек.
- Мне всегда хотелось вести разнообразную жизнь. А что заниматься одним и тем же? Это же скучно. Параллельно с учебой в школе играла в теннис, выступала за ЦСКА, ездила на соревнования. В студенческие годы загорелась выучить португальский язык.
- Почему именно португальский?
- Он же такой сексуальный... Но мама сказала, что в наш бюджет учеба не вписывается, и я пошла петь в ресторан гостиницы "Космос". Вечером пела, а утром относила заработанные пять рублей преподавателю. Потом поступила на курсы оперного пения при консерватории.
Еще были кулинарные курсы, я даже диплом получила и тетрадку с рецептами сохранила. А в Америке открыла для себя мир свинга. Свинг - это больше, чем танец и музыка, это образ жизни. Несколько лет я жила в этом мире, и мне до сих пор по Интернету присылают разные свинговые новости.
"Сашка не понимал, почему я не белею"
- КОГДА-ТО ваши бабушка и дедушка уехали в Советский Союз от американского расизма. А вы сталкивались с расизмом?
- Сейчас совсем другая ситуация... А если говорить о советском времени, то оно было очень добрым. Я же одна из первых африканских детишек на улицах Москвы, поэтому сталкивалась с естественным любопытством. Люди подходили, трогали мои волосы и говорили: "Ой, как пружинки". Но это не оскорбляло. Даже если какой-то ребенок скажет за спиной грубое слово, мама его тут же одернет. Поэтому никакого комплекса неполноценности на почве расизма не возникало.
В детстве у меня был замечательный защитник - мой друг и молочный брат Сашка. Мама рано потеряла молоко, и его мама, наша соседка, меня выкормила. Сашка всем вокруг говорил, что я его сестра. "Если она твоя сестра, то почему такая черная?" - удивлялись дети. "Потому что у нее папа из Африки, а там жарко, - отвечал маленький белокурый Саша. - Если ты поедешь в Африку, тоже станешь черным". - "Но она же здесь родилась! Значит, должна побелеть!"
Сашка тоже никак не мог понять, почему же я не белею. А потом решил больше ничего никому не объяснять, а вместо ответов на вопросы просто давать всем в глаз. И меня учил: "Хватаешь первую попавшуюся бутылку, разбиваешь ее, держишь вверх "розочкой" и машешь во все стороны". Мы с ним в таких драках участвовали, что у меня даже шрам на лице остался. Зато благодаря Сашке я очень уверенно ходила по своему району.
У меня всегда было много друзей, я никогда не чувстовала себя отверженной. Но понимала, что страшненькая и никогда не буду такой, как все. Мама очень переживала по этому поводу. Она специально выписала журналы из Штатов с очень красивыми афроамериканскими девушками. "Посмотри, - говорила она, - они такие же черные, как и ты. И ты у меня красивая". А я думала: "Ну что еще мама может сказать?"
Однажды, уже в институте, решила накраситься, нарумянила щеки, а моя лучшая подруга говорит: "Лен, ты испачкалась". Даже ей не могло прийти в голову, что я хочу быть красивой.
Кстати, моя лучшая подруга Марина была самой красивой девочкой в университете. Ко мне подходили роскошные ребята, но было понятно, что их интересую совсем не я. "Познакомь с подругой, - просили они. - А есть ли у нее парень?". Сейчас Маринка иногда вспоминает: "Лен, а ты помнишь, как за нами ходили самые шикарные парни?" - "За нами? - говорю. - Да они за тобой ходили".
- Неужели за вами никто не ухаживал?
- Все пять лет в институте я встречалась с одним парнем. Но, думаю, он обратил на меня внимание не благодаря моей неземной красоте. Мама часто говорила про внутреннюю красоту человека, но мы же родителей не слушаем. А когда то же самое говорит твой парень, это совсем другое дело. У меня остались очень теплые воспоминания о нем. Мы всюду ходили вместе, а когда он появлялся один, его спрашивали: "А где твоя "Бониэмочка"? Наверное, только тогда я поверила в себя.
Помню, когда еще работала в газете "Московские новости" и первый раз появилась во "Взгляде", мне позвонила женщина и сказала: "Здравствуйте, вы меня не знаете. Я удочерила африканскую девочку, а она никогда не видела черных людей и считает, что ее все бросили, предали. Не могли бы вы прийти к нам домой?" Я вырвала из журнала фотографию одного из самых красивых черных актеров Гарри Белафонте и рассказала девочке типичную историю: "Я знала твоего папу, он очень тебя любил, но так случилось, что разбился на самолете". Девочке было года четыре, она сначала меня испугалась и залезла под кровать. Мы с ее мамой не обращали на это внимания, пили чай, а где-то через час она вылезла и стала дергать меня за волосы: "Ой, они такие же, как у меня". Мы подружились с этой девочкой, моя мама подарила ей рояль. Наверное, теперь она стала роскошной дамой.
"Мой прадед был рабом"
- ВЫ же тоже росли без отца?
- Мне было два года, когда он уехал в Африку, а потом погиб. Я жила с мамой и бабушкой. Тогда почти все мои друзья росли без отцов, но мы не чувствовали себя от этого несчастными. Мама исполняла функции семейного добытчика, работала в институте, писала книжки, снимала фильмы. Я просыпалась под стук ее печатной машинки и засыпала под него. Но мы никогда не бедствовали.
Как и большинство детей, с трех лет меня мучили ненавистной музыкой. Сара Львовна преподавала мне музыку, а бабушка (такой вот бартер) учила ее сына английскому языку. Кстати, ученики моей бабушки до сих пор ее помнят.
В Америке, когда я училась в Нью-Йоркском университете, у нас была практика в больнице. Как-то на прием пришла русская женщина. Мы говорили с ней о стрессах, проблемах, я замечаю: "Вам, наверное, тяжело в Америке еще и потому, что вы плохо знаете язык". - "Нет, - говорит она. - Мне как раз повезло. В 40-х годах я жила в Ташкенте, и английский язык мне преподавала потрясающая женщина. Звали ее Берта Александровна". И тут я понимаю, что речь идет о моей родной бабушке.
Кстати, когда бабушка гуляла со мной, она старалась говорить на английском, чтобы внучка лучше знала язык. Но я, надеясь сойти за русскую девочку, никогда не отвечала ей по-английски. Выглядело это очень странно. По улице шла белая женщина и говорила на английском языке, а темная девочка отвечала ей по-русски.
- Ваш отец, уехав из СССР, стал премьер-министром Занзибара. Вы учились в школе при посольстве?
- Да нет, это была обычная школа с английским уклоном. Мы вообще жили обычной советской жизнью, за исключением тех дней, когда на праздники приезжали "наши". Под этим словом подразумевались бабушкины друзья, эмигранты из Америки. Бабушка готовила на всех узбекский плов, гости обсуждали какую-нибудь забастовку в Детройте. Я думала: "Боже мой! Где этот Детройт? И почему мы сейчас на полном серьезе переживаем за каких-то рабочих в Америке?" Анджела Дэвис (если кто помнит, была такая политическая активистка) даже сыграла свадьбу в нашей двухкомнатной хрущевке.
- Несколько лет назад вы написали книгу о своих предках. А в детстве мучили бабушку просьбами рассказать историю семьи?
- Тогда мне это было совсем неинтересно. Только уехав в Америку, увлеклась историей своей семьи и проследила ее начиная с 1865 года. Сидела в архивах, встречалась с людьми. Когда-то мой прадед был рабом в Миссисипи, а потом стал одним из преуспевающих черных людей штата. В архиве я нашла карту, на которой обозначены границы принадлежащей ему земли. Берешь ее в руки, а она рассыпается от древности. Съездила, посмотрела его дом, привезла в Россию горсть земли с хлопкового поля.
Смотрите также: