ОН ВСТРЕТИЛ меня как родного, хотя последний раз я видел его на арене цирка на Цветном бульваре во времена глубокой юности. Объяснил так: "За все эти годы из российских журналистов ты первый, кто до меня добрался!"
А ДОБРАТЬСЯ, да и вообще застать Олега Попова дома, почти невозможно. Во-первых, жёсткая гастрольная сетка - поездки по всей Европе. А во-вторых, нужно сначала долететь до Мюнхена, проехать почти 200 км до Нюрнберга, а оттуда - в крохотную, не отмеченную даже на карте горную деревушку Эглоффштайн (между прочим, ровесницу Москвы!).
Мне повезло - в Нюрнберг за мной заехала его молодая и очень симпатичная жена Габриэлла.
- Ну сколько можно ждать? - прямо с порога накидывается Олег Константинович. - Третий раз бифштекс "по-русски" подогреваю.
...Мы сидим в гостиной на втором этаже, через "тарелку" смотрим "Вести". Попов увлечённо просматривает подборку собственных интервью за последние двадцать пять лет, которую я взял в АПН и привёз ему в подарок. Соглашается: информация в них скупая - из простых рабочих случайно попал в цирк, в двадцать девять стал народным артистом. А дальше - сплошной весёлый "солнечный клоун" в клетчатой кепке. Ни тебе личной жизни, ни жены с дочкой, ни трений с режимом. Ни прошлого, ни настоящего. Цирк, да и только! "Сам понимаешь, времена были такие, - вздыхает Попов, - да и не рассказал бы я ничего..."
100 грамм, которые потрясли мир
- ОЛЕГ Константинович, у нас говорят: Попов бежал от советского застоя, а приехав в Германию, тяжело заболел, живёт в бараке, нищенствует...
- Да-да-да! Что я лежу в постели, прокажённый... И с одной стороны, пусть лучше чушь говорят, чем ничего. Ведь если молчат - значит, ты умер. А так в бараке, но живой...
Детство у меня очень трудное было. Мне больше всего запомнилось, как мы с мамой встречали отца в день получки. Дело в том, что он... поддавал. Встретишь, мама отберёт у него зарплату, а заначку он пропивал. Ещё помню, как отец мне шарик подарил, я шёл с ним по Ленинградскому проспекту и был самым-самым счастливым на свете. Потом война, хотели эвакуироваться. Голодные, холодные. Я всё время в детстве думал: "Хоть бы не умереть от голода". Сосед мыло варил, а я его продавал на Салтыковке. Тогда у меня была такая мечта: война закончится и мы с мамой будем пить чай с сахаром, есть белый горчичный хлеб с маслом... Что я больше всего вспоминаю? В первую очередь маму. У неё такая жизнь трудная была, не передать. Помню, я ем кашу, а она смотрит на меня и плачет. Это я потом узнал почему. Мама тоже была голодная, но отдала свою кашу мне... Потом она получила инсульт, потеряла речь, парализовало руку и ногу. Десять лет пролежала на кровати. Это не дай бог! Единственное, о чём я прошу Бога, - это умереть сразу, не мучаясь...
Кем я только не мечтал стать в детстве! Когда мама заболела, я мечтал быть доктором. Когда в футбол играли и соседке разбили стекло - стекольщиком. Обуви не было - сапожником, чтобы у меня всегда ботинки были. Увидел самолёт - летчиком. Да в таком возрасте каждый день новая идея! А жизнь всё равно своё диктует. Я, например, в одиннадцать лет стал слесарем и этому очень рад. Всем начинающим клоунам я бы советовал специально слесарное дело изучать. Потому что свой реквизит клоун должен делать сам. Вот чем этот дом в Эглоффштайне мне дорог, так это тем, что у меня здесь отличная мастерская. Только что-нибудь придумал, тут же пошёл и сделал.
...А мастерская у "лесного жителя" действительно классная. Оборудована по высшему разряду, целое личное "конструкторское бюро". "Как в сказке! Осенило, спустился на первый этаж, заперся на ночь и репетируй!"
В цирковую школу я попал из-за... хлебной карточки! Я работал во время войны слесарем на полиграфкомбинате "Правда" и получал 550 граммов хлеба, а в школе давали 650. Вот эта сотка всё и решила. И хотя меня ни в какую не отпускали, всё равно ушёл. И нашёл любимую работу. К счастью! Я очень люблю свою профессию.
- Это правда, что в годы юности вы лазали через забор цирка на Цветном бульваре, чтобы зайцем проскочить в зал?
- Конечно! Нам же не всегда в училище давали пропуска. Ничего не оставалось, как лезть через забор. Смотрели, как выступают артисты, учились...
В пятидесятом я окончил цирковое училище и придумал свой первый номер. Но его зарубили! Сказали: дескать, "западный", "космополитический" и отправили в тбилисский цирк. Там начал выступать гимнастом на проволоке. И сразу... полный провал! Директор Кавсадзе был в ужасе: "Попик, что делать-то?" Я не растерялся: есть, мол, другой вариант - запрещённый. "Москва далеко. Давай!" Второй вариант рванул на ура. Хотя что в нём было такого криминального? Выходил, падал - довольно смешно... Я позже узнал, в чём криминал. Оказывается, режиссёр, поставивший этот номер, Сергей Дмитриевич Морозов, был в плену, отсидел. Ну, кто-то и написал куда следует: сначала сдаётся врагу, теперь делает номера с западным душком... Самое удивительное, что вскоре я приехал в Москву на конкурс с этим "запрещённым" номером и занял первое место. Забыли, что ли, про запрет?
Карандашная история
КАРАНДАШ взял меня к себе в труппу в пятьдесят первом году. Отсюда у меня любовь к клоунаде. Я видел, как он много трудился - из цирка почти не выходил. Всё время репетировал, репетировал.
- Говорят, якобы его зажимали, не давали званий...
- С Карандашом случай особый. Когда над клоуном смеются в цирке - это понятно. Но когда это преследует тебя в жизни, как было с ним - постоянное хи-хи-ха-ха, куда ни пойдёт. И он, конечно, уединялся. Друзей у него почти не было. Ну и какая радость-то?! Наливай! Когда встал вопрос, давать или не давать Карандашу Звезду Героя Соцтруда, Фурцева сказала: "Да вы что! Он же не просыхает!" А кто тогда не пил?! Она сама была не последняя по этой части... Потом, конечно, ему дали и звание, и Звезду, но с каким скрипом! А ведь в то время никто не пользовался такой популярностью, как Карандаш... Что поделаешь - такое было время! Это сейчас, кажется, поменьше в цирке стали пить, но раньше! Зритель приходит к тебе с благодарностью за спектакль обязательно с бутылкой. И если ты с ним не выпил, ты не артист, а дерьмо. Я говорю: "Не могу, мне ещё репетировать". "Да ты чё, Олег! Ты сегодня здорово поработал, давай вмажем!". - "Да не хочу я!" - "Вот гад! Зазнался, презираешь простой народ. Никакой ты не артист!" Просто страшное дело...
Слава богу, у меня была проволока, ну ни капли нельзя, хоть ты тресни. А многие были не в силах отказаться. Прямо перед выходом - бах! - стакан водки и на трапецию. Это же обалдеть! Такая опасная работа - без страховки. И не падали... Тогда, если после выходного ты не синий, значит, плохо отдохнул. "Голова трещит?" - "Нет". - "Случаем, не заболел? А я вот еле хожу". - "Молодец!" Ну кошмар! Никакой организм не выдержит.
Вот спрашивают, почему в Москву не приезжаю. А к кому туда ехать - почти все мои друзья умерли. Я своего друга детства как-то встретил, а он та-а-кой глубокий старик! Он спился, трясётся, на каких-то костылях. Прихожу домой и бегом к зеркалу: неужели и я такой. Слава богу, нет. Я думаю: всё-таки искусство человека молодит. Если ты в форме, хорошо работаешь - ты нужен всем, если нет - никому ты не нужен...
В детстве у меня было прозвище - Жирный. Потом, когда стал клоуном, работал как Чижик, позже Запоздалкин - в номерах всё время "опаздывал". Раньше было модно брать псевдонимы, потому что у многих были неблагозвучные фамилии. Казалупов, например. Куда с такой фамилией? Придумывали - Ромашкин, чтобы смешно было. Иногда хороший псевдоним помогает популярности.
- Припомните самый счастливый день Попова - начинающего клоуна?
- Когда умер Сталин, я был в Тбилиси. Цирк мгновенно закрыли. Неделю не работаем, две. Потом разрешили показывать только спортивные номера, без клоунады. Какой смех, когда такой траур! Через месяц на меня разнарядка - ехать в бакинский цирк. Приезжаю, директор говорит: "Олег, сиди и не чирикай". Сижу ещё месяц. Наконец траур закончился, директор вызывает: "Давай сегодня рискнём, но только, прошу тебя, тихонечко, без нажима. И без юмора..." Когда я вышел в манеж, такая была овация, которой я давно не слышал. Я понял, что зрители тоже соскучились - хотят улыбаться, смеяться. И хотя я действительно старался не нажимать, это было моё самое лучшее выступление!
Придурков в партию не берут
- КАКОЙ у вас стаж в КПСС?
- Ноль!
- Почему, это же была обязаловка для артистов такого уровня?
- Во-первых, мой папа в сорок первом году был посажен. Он работал на Втором часовом заводе, и поговаривали, якобы он часы для Сталина делал, а те остановились. Не знаю... Когда маленький был, все жили в каком-то страхе. Мама сразу вышла замуж, фамилию поменяла, чтобы нас не преследовали... А во-вторых, я считаю, что клоун не должен зависеть от какого-то политического курса, он должен всё делать по совести. Конечно, меня уговаривали и даже угрожали. Но мне всё время удавалось закосить... под придурка.
- Олег Константинович, любопытно было бы заглянуть в ваше кагэбэшное досье...
- Наверное, оно существует. Но если бы там было что-то "интересное", для меня сразу перекрыли бы все границы... С органами у меня всегда были самые тёплые отношения. Как известно, в каждую поездку с нами обязательно ехал "представитель отдела культуры". Были среди них и нахалюги, которые сами провоцировали артистов, чтобы выслужиться. Но в основном это были люди хорошие. И очень смешные...
Всем "штатским" мы давали подпольные прозвища. Однажды нас сопровождал кагэбэшник - ну копия Хрущёва! Приезжаем в Вену. Он никуда не вмешивался, только просил: "Ребята, по одному не ходите! И никаких контактов с иностранцами". А, как известно, в загранпоездках у наших людей просыпается стадное чувство - один что-то купил, и все бегут покупать. На этот раз кто-то набрёл на дешёвую распродажу чайно-кофейных английских сервизов, и весь коллектив набил ими полные ящики. Я, кстати, тоже купил. В конце гастролей "Хрущёв" решил проверить, как грузят багаж. Стоял, смотрел, и вдруг один из верхних ящиков падает и бьёт его по башке! Ужас! Всего перебинтовали, привезли в отель, лежит бледный, охает-ахает. Вскоре стали к нему приходить артисты. И спрашивать: "Василий Семёнович, сильно попало?" - "О-оч-чень сильно!" - "Василий Семёнович, а вы не помните, это не мой ящик упал?"
Один приходит, второй, третий, все с одним вопросом: "Это не мой?" "Хрущёв" обиделся, что никого не интересует его голова, закрылся и никого не пускал. Да хрен с твоей головой! Там же сервиз! Какие клички мы им только не давали! Одному "Чебурашка" - за громадные растопыренные уши. Другому "Стальная челюсть" - у него верхние зубы были из нержавейки. И вот на каком-то банкете сидим с ним рядом, выпиваем. Он говорит: "Олег, почему меня называют "Стальная челюсть"?" Как бы, думаю, выкрутиться. "Дзержинский, - отвечаю, - был весь железный. А у тебя только одна челюсть!"
- Шикарная заграничная жизнь - рестораны, шмотки, случайные связи... Было?
- Может, и было! Зато дураков хвастаться этим не было. Только пикни среди своих же...
- Стукачи?
- О-о-о!!! Ещё какие! В труппе их все знали. И поэтому вели себя очень осторожно. Столько хороших артистов погорело на ерунде. У нас один чудак, вылетая из Парижа, завернул свои старые ботинки в газету "Русская мысль". За это он больше ни разу в жизни никуда не выезжал. И рухнула карьера. А был ведь очень талантливый акробат - из труппы Довейко...
Скамью подсудимых оценивал своим задом
- В СЕМИДЕСЯТЫЕ годы ходили разговоры, будто бы ваша коллекция автомобилей едва ли не больше брежневской...
- Автомобилей?! Ха-ха-ха!!! Да за ним разве угонишься! Смешно... У меня сперва был развалюха-"Фольксваген". Потом "Москвич", который украли на второй день, потом ещё один "Фольксваген". Какая коллекция, попробуй зарегистрируй в ГАИ вторую машину! Сразу скажут: "Иди-ка сюда, голубчик! На какие-такие шиши?"
В детстве я коллекционировал марки. Помню, вышел покататься на лыжах и лыжи на марку поменял. Мама меня так ругала! Короче, о марках пришлось забыть. Позже я коллекционировал бутылки из-под водки. Насобирал штук 200-300 разных стран и народов, даже американская бутыль с этикеткой "Попов" была. Охладел. Стал собирать меню ресторанов. Собрал целый ящик неподъёмный. Потом иконы, самовары... Вообще, это интересная штука - коллекционирование: какая-то забота, интерес, новые знакомые. Крутишься, вертишься, там поменял, здесь. Нашёл то, что искал, и счастлив. Великая вещь!
Сейчас ничего не коллекционирую. Когда уезжал из России, ничего не взял с собой. Только цирковые реквизиты.
- Вы клоун N 1. С первыми лицами государства приходилось встречаться? Скажем, на праздниках, банкетах?
- Нет. Только в цирке. Бывало, директор прибегает, весь дрожит: "Т-т-там в п-п-правительственной л-л-ложе кто-то сидит... Д-д-давай к-к-как следует!" Почему как следует? Буду работать, как всегда. Ни с Хрущёвым, ни с Брежневым, ни с Андроповым, ни с Горбачёвым лично я ни разу не сталкивался. И слава богу! Потому что многие мои коллеги, которые с такими высокими людьми были на дружеской ноге, кончили плохо. Например, известный дрессировщик Рогальский, царство ему небесное, дружил с министром внутренних дел Щёлоковым. И когда тот попал в немилость, Рогальского тоже взяли за одно место и посадили. Туда же многие ушли. И Горский, и генеральный директор Союзгосцирка Калеватов. После тюрьмы все поумирали...
- Хорошо, что Олег Попов не сидел на скамье подсудимых!
- Как не сидел! На суде в перерыве меня пустили к Рогальскому попить чайку. Надо же попробовать своим задом, каково там. Так себе... Кстати, посадить могли запросто! И меня, и Никулина тянули по "делу Калеватова". Калеватов попросил меня привезти из-за границы диктофон. Разумеется, я не мог отказать. Никулин подарил ему, кажется, часы. Разве это повод, чтобы меня, например, телеграммами вызывать из Сочи, где были полные аншлаги, или Ленинграда? Таскали на Петровку, 38. Крутили-вертели. Следователь спрашивает: "Вы давали взятку Калеватову, чтобы ездить в загранпоездки?" Я говорю: "Зачем мне давать взятку? Во-первых, я самую большую ставку получаю. Во-вторых, меня не посылают за границу, а просят поехать. Это мне нужно взятку давать, чтобы я согласился!"
- Откуда у вас такое чувство юмора?
- Наверное, от отца. Мама говорила, что он большой юморист был... А вообще-то ведь юмор юмору рознь. Можно запомнить анекдот, всех насмешить, а самому будет не смешно. Можно быть просто весёлым по натуре и всех веселить. В цирке - другое. Тут всё нужно досконально продумать, проверить. Это совершенно другой какой-то юмор - можно сказать, научно-фантастический. Не на словах, а больше на действии, на реквизите, на пантомиме. Вот меня спрашивают: как рождаются номера? По-разному - это же процесс неуправляемый. Раньше мы приезжали в город - и сразу в редакцию. Спрашивали: какие в городе проблемы? Например, мост не построят уже 20 лет, нет свободных мест в вытрезвителе. И мы высмеивали... Или так. Например, я очень хотел научиться играть на саксофоне. Купил у одного оркестранта инструмент за 500 рублей при зарплате 800. И он меня надул - продал негодный. Я был так расстроен, что откусил мундштук. И сразу идея! Вместо мундштука вставляю морковку, выхожу и, вместо того чтобы играть, дую в морковку. Был огромный успех!..
...Свой дом в лесу Олег Константинович строил сам - по тому же проекту, что и соседский, родственников жены. С той лишь разницей, что внутри всё просто кричит: здесь живёт Олег Попов! Он вышит на коврах, скатертях, увековечен на панно и картинах - это подарки от почитателей его таланта со всего мира. Почти всегда в полный рост с незабываемой поповской улыбкой, в знаменитой клетчатой кепке. Кстати, кепка здесь везде: все чашки, блюдца, тарелки, светильники - в чёрно-белую клетку. Даже кафельные полы - садись в любом месте и играй в стоклеточные шашки!
- Кепку я нашёл в 53-м году на "Мосфильме". Снимался цирковой фильм "Арена смелых", там была маленькая сценка на пляже, для неё я и присмотрел эту кепку. С тех пор не расстаюсь... Но рвутся - штук тридцать уже износил. Надоело. Теперь сделал вечную - металлическую.
Голуби мира - камикадзе
- ВЫ когда-нибудь плакали от счастья?
- Это было в Монте-Карло, когда я получил "Золотого клоуна"...
Ты понимаешь, у нас постоянно всё через одно место... В этот день нам вручали премию. И в этот же день в Чехию вошли советские войска. Но мы-то ничего не знали! Нас отвезли в Ниццу, дали какие-то деньги на сувениры, обещали прислать автобус. Час ждём, два, три - автобуса нет. А нам выступать... Как добирались - неописуемо. И когда мы вошли в зал - у организаторов шары на лоб: откуда они взялись? Дальше - хуже. Выхожу со своим номером: фонограмму не включают, оркестр играет другую музыку, осветитель вместо меня освещает прожектором стены. И тут... Публика есть публика, всё чувствует, видел бы, как она своими аплодисментами меня поддерживала. Вечером получаю своего "Золотого клоуна", и тут как накатит! Я рыдал, рыдал, рыдал... Потому что было такое напряжение. Я думал: ну за что? Политику делают политики, а мы, артисты, должны отвечать.
Другой случай. Приезжаем в Америку - убивают Кеннеди. Кто? Освальд. Где он до этого жил? В Минске! Значит, русские убили. Неделю вся труппа не вылезала из отеля. Приезжаем на Кубу - в блокаду попадаем. Карибский кризис! Надо уезжать - нас не выпускают. Прилетает Микоян на переговоры, кое-как уговаривает отдать ракеты. А нам в это время уже автоматы выдают, мы уже солдаты - война. Ужас!
- Марсель Марсо сказал, что вы самый великий клоун, которого он видел в своей жизни. Интересно, а кто, по-вашему, самый-самый?
- Если у нас, то, на мой взгляд, лучше Карандаша никого не было. Карандаш-то сам по себе маленький был, смешной. Ой, какой же он был смешной! Ну, просто умора. Ещё был Мусин. Очень хорош был рыжий клоун Мусля. На Западе мне нравились Фортелини, Франческо - прекрасные артисты традиционной клоунады. Ну а самый-самый великий, разумеется, Чаплин. Он вне конкуренции... В сороковые годы, когда у нас в прокате появились его фильмы, я не пропустил ни одного. И никогда не думал, что мы с ним познакомимся.
Это было в 64-м. Во время гастролей по Италии мы узнали, что в Венеции отдыхает Чарли Чаплин, и решили пригласить его на представление. Чаплин вышел к нам в белом костюме. Мы не знали английского, он - русского, но мы полчаса разговаривали. Не знаю о чём, но все четверо просто помирали со смеху! Когда люди хотят понять друг друга, им вовсе не обязательно знание языка. Чаплин извинился, знаками показал, что завтра улетает. Мы сфотографировались на память, потом он прислал мне в Москву свою фотографию с дарственной надписью.
- Можете вспомнить самый курьёзный случай в вашей жизни?
- О! Это было в Японии. Мы очень дружили с Волжанским, царство ему небесное. Умелец был редкий, Левша. По сей день подъёмно-спусковой аппаратурой в цирке на Цветном бульваре, которую он сделал, с успехом пользуются и будут ещё пользоваться не менее ста лет... Мы с ним ходили по улицам, хотели купить по модной курточке, в таких сейчас рокеры на мотоциклах гоняют, на крупной "молнии". Заходим в магазин, знаками показываем: нужна куртка, вжик-вжик, крупная "молния"! Продавец, японец, вылупился, ни бельмеса не понимает. Мы опять: по животу - вжик-вжик, вверх-вниз. Наконец вроде дошло, схватил мотороллер и укатил. Через полчаса приезжает, улыбка до ушей. Протягивает коробку какую-то. Мы, радостные, открываем, а там нож для... харакири.
- Это правда, что письма вам писали просто - "Олегу Попову"?
- Даже из загранки. "Москва. Олегу Попову". И доходили. Некоторые удивительные. Открываю одно: "Спасибо, вы мне жизнь спасли!" Оказывается, у девушки случилась трагедия, шла броситься под поезд, как Анна Каренина, проходила мимо цирка, и кто-то ей предложил билет. А в этот день я выступал. Она посмотрела спектакль и поняла: жизнь прекрасна и удивительна. В другом письме такая история. Когда-то во время представления я вручил шарик маленькой девочке, потом она привела в цирк своего внука, и так совпало, что я вручил и ему.
Продолжение читайте в следующем номере
Смотрите также:
Кто ответит за козла? Только, видимо, коза...