КАК-ТО УТРОМ, едва проснувшись, они заговорили одновременно:
- Может, мне переехать к тебе?
- Может, ты ко мне переедешь?
И одновременно ответили:
- Да!
И рассмеялись.
- Я хочу проводить с тобой все ночи подряд. И вообще - все время. Мне надоело мотаться по Москве туда-сюда и тратить его в пробках, вместо того чтобы быть с тобой.
- Но ведь тут у меня задворки цивилизации.
- Главное, что здесь есть стоянка для моей машины и много-много магазинов запчастей.
- Да, и чудесный вид на кладбище.
- Тебя это смущает?
- Но ведь живу же я здесь!
- Так почему это должно смущать меня? Будем совершать вечерние прогулки между могилками, любоваться надгробиями в лучах заходящего солнца... Мое извращенное воображение художника рисует мне множество интересных сюжетов... Все, решено. Я переезжаю к тебе. К тому же тебе может понадобиться защита, если вдруг мертвецы начнут вылезать из могил... - И Игорь состроил такую зверскую рожу, что у Полины возникло опасение: а здоров ли он?
- Хорошо, ты меня убедил, только не пугай их раньше времени.
- Как скажешь, дорогая, ради тебя я готов на все.
- Я тоже.
- Представь, как это будет романтично, - продолжил Игорь, усаживая Полину к себе на колени, - в твоем доме поселится мужчина, я то есть, и повсюду появятся посторонние вещи, которых раньше не было.
- Какие еще вещи? - Полина насторожилась.
- Ну как же - грязные носки, трусы, засаленные майки, использованные презервативы...
- Постой-ка, а раньше ты их куда девал?
- Что именно?
- Презервативы.
- Выбрасывал.
- А теперь почему не будешь?
- Ну как же? Должен же я метить свою территорию. Я ж самец.
- Понятно. Я что-то уже начала сомневаться, - Полина искоса взглянула Игорю в глаза, - в целесообразности такого решения. Носки, трусы, майки... Да еще презервативы. Ты уверен, что я смогу это перенести?
- Не уверен. Тебе, как женщине, придется все это убирать, стирать, гладить и раскладывать по полочкам.
- И презервативы тоже?
- Ты какая-то невоздержанная особа, как я погляжу. Я уже начал опасаться за свое здоровье. Ты выделишь для меня пару полок в шкафу?
- Конечно. Только складывать туда свое добро ты будешь сам.
- Меня пугает такая мания чистоты и порядка.
- Придется привыкать.
- А ты можешь ерзать менее интенсивно?
- А что?
- Ты мне все передавишь.
- Заметь, не я это придумала.
- Знаю. Но все-таки.
- Пусти, я встану.
- Нет уж, сиди, где сидишь.
- Ну хорошо. Чего еще мне следует ожидать от тебя при совместном проживании?
- К примеру? Ну, я не буду опускать сиденье унитаза.
- Ты уже это делаешь.
- Правда? Видишь - ты уже сама много знаешь. Еще я буду петь в душе, громко так и фальшиво.
- А...
- Еще не пел, но буду. Зато я не буду брить подмышки. Возражения отвергаю.
- А я что - возражала?
- Ну, мало ли. И на ночь бриться тоже не буду. Даже и не проси. Категорически - нет. Даже если к утру я зарасту, как Робинзон.
- Горе мне...
- Передумывать уже поздно. Я буду по полночи смотреть футбол, бокс, хоккей и вообще всякий спорт и громко болеть.
- Футбол я люблю. Бокс - нет. Бокс исключается.
- Так, меня уже ущемляют в правах!
- Придется привезти второй телевизор. Бокс свой будешь смотреть на кухне.
- Да, да, госпожа, как скажете, госпожа!! Можно, я оближу ваши сапоги?
- Можно.
- Продолжаю. Значит, бокс на кухне? Ага. Читать в туалете порножурналы, я говорил уже?
- Нет.
- Тоже буду. Иногда буду забывать убирать за собой...
- Боже, что???!!!
- Посуду со стола. А еще я все время буду хотеть есть и секса.
- Кошмар какой!
- Да. А ты думала, что мужчина в доме - это все равно что цветок на окне? Нет, милая моя, все гораздо сложнее.
- А положительные моменты, хоть один, будут?
- Я же говорил про секс.
- Как ты умеешь все опошлить!
- Да, я такой. Что я еще забыл? Ах, да, теперь мои требования к тебе.
- Это при том, что мне придется терпеть все вышеперечисленное?
- Угу. Хотя я наверняка что-то упустил. Так что не расслабляйся и будь готова к неожиданностям. Так вот, голой по квартире ходить не возбраняется, но открывать двери и подходить к окнам в таком виде - категорически запрещено.
- Какой ты, однако, собственник!
- Да уж. Я ревнив, как Отелло.
- Я тоже.
- Я учту. Далее. Я боюсь крови - я признаюсь тебе в самом сокровенном, - так что в случае чего могу и в обморок упасть.
- В случае чего?
- Ну, месячные там и все такое...
- Да-а-а-а?! И что теперь мне делать? Извини, но это мероприятие отменить нельзя.
- Можно, конечно, на какое-то время, но к этому лично я пока не готов. Так, о детях тоже поговорили.
- Ловко у тебя все выходит.
- Входит, кстати, тоже. И если ты привстанешь...
- Не отвлекайся.
- О чем бишь я? В общем-то к тебе у меня претензий нет... Да и готовишь ты неплохо, чистота опять же, порядок, уют. Продолжай в том же духе.
- Ах ты нахал!
- Конечно. Может, все-таки привстанешь?
- И не подумаю!
- Отказ от секса карается принудительными работами на кухне.
- Помни об этом и не смей отказываться.
- Извращенка!
- Маньяк!
- Вот и договорились. Ко мне будут какие-нибудь предложения или пожелания?
- Я требую поддержания чистоты и порядка в этой аккуратной квартире. Никакого бокса в моем присутствии. Никаких крошек в постели. И еще...
- Что?
- Я сейчас привстану...
Игорь переехал к Полине. Две полки в шкафу и ящик в комоде, как и было обещано, заполнились его вещами. На балконе поселились старенький этюдник, холсты, ящик с кистями и красками на случай внезапного вдохновения. Иногда стала звонить Игорева мать - "свекровь", - как называл ее он.
Полина находила неизъяснимое удовольствие в бытовых мелочах совместного проживания. Казалось бы, ничего не изменилось, просто теперь Игорь почти не исчезал из поля зрения, но сам статус его присутствия придавал воздуху какой-то особенный запах. Запах мужчины, который не успевает выветриться за краткое время его отсутствия.
Он действительно разбрасывал носки, трусы и майки. И презервативы. Завязывал узелком и бросал на пол. Но Полина не испытывала раздражения, а напротив - ей нравилось обнаруживать эти "метки" в самых неожиданных местах - за и под диваном, провалившимися в подушки кресла... Он пел в душе, часами сидел в туалете, читая мужские журналы и оглашая это помещение раскатами громового ржания. И не брился на ночь, к утру становясь похожим на сапожную щетку. Но ей это нравилось.
Ей нравилось наблюдать за Игорем каждую минуту его жизни, за каждым его действием, каждым движением, каждым жестом - как он раздевается, как одевается, как принюхивается украдкой к своим подмышкам, как созерцает футболку на предмет поиска новых пятен, как правой рукой через голову чешет левое ухо и наоборот, как чихает, как зевает, как засыпает в кресле перед телевизором. Она даже боялась, что надоест ему своим постоянным присутствием, пристальными взглядами, восхищение в которых даже не пыталась скрыть. Она ходила за ним по пятам везде, разве что не в туалет, хотя и туда бы не отказалась зайти. Ей нравилось смотреть, как он умывается, чистит зубы, моется в душе, расчесывается (приближая голову к зеркалу, дабы контролировать вероятное выпадение волос). А больше всего она любила смотреть, как он бреется. Она садилась на край ванны и следила за каждым его движением, даже слегка возбуждаясь от этого зрелища. Она любила смотреть, как он ест, как жует и глотает, как пьет, чуть запрокидывая голову. Ей было приятно в нем все, даже то, что она теоретически считала неприятным в мужчинах вообще.
Игорь чувствовал себя суперзвездой в ярких лучах ее восторга. Ему это не надоедало. Не каждый день встретишь женщину, которая, стирая твои трусы, скажет тебе:
- Знаешь, наверное, ты - мой мужчина.
- Конечно, я твой мужчина. Разве здесь еще кто-то есть?
- Нет, ты не понял. Ты мой мужчина. Ты мужчина для меня.
- Интересно, как это ты догадалась?
- Я стираю твои трусы, и мне это нравится.
- Ну. Ты их не сама стираешь, машинка стирает.
- Я стирала бы их и сама...
- Удовольствие от стирки трусов - это что-то новенькое!
- Не смейся, я серьезно.
- В этом я как раз не сомневаюсь.
Ей нравилось вдыхать его запах - запах волос, кожи, пота, смешанный с ароматом крепким и терпким его одеколона. Она любила слушать его дыхание, иногда тихое и почти незаметное, во время глубокого сна, иногда хриплое и порывистое. И все звуки, которые он издавал - сопел, постанывал, кряхтел, мычал, что-то бормотал, засыпая, крепко обнимая ее и зарываясь носом в волосы на ее затылке. Даже его храп - ну кто бы мог подумать! - когда такое случалось, ей нравился. Она слушала биение его сердца, прижавшись ухом и щекой к его груди, слушала так долго, что волосы на ней оставляли отпечаток на ее щеке.
Она любовалась им, спящим, утомленным, осторожно губами снимая капельки пота, поблескивавшие у него над губой и на лбу, с которого она нежно убирала пряди чуть влажных волос.
Иногда он просыпался, улыбался ей и вновь погружался в дремоту, отдаваясь легчайшим прикосновениям ее пальцев, бродивших по его лицу, по груди, по животу, пока она и сама наконец не засыпала, опустошенная до дна и переполненная одновременно, чтоб быть вновь разбуженной чуть ли не через мгновение.
И она смотрела на него снова и снова, смотрела, не отрываясь, словно запечатлевая на миллионах снимков каждое мгновение его жизни, часами смотрела на него, вглядываясь во мраке в его казавшееся ей бесконечно прекрасным лицо.
"АиФ. Дочки-матери" продолжает конкурс рассказа. Победители получат ценные призы, а авторы всех опубликованных историй - гонорар 3500 руб. (без вычета налогов). Текст должен быть неожиданным и занимать не более 5 стандартных машинописных страниц. Не забудьте оставить свои координаты: точный почтовый адрес, паспортные данные и ИНН (бухгалтерия у нас строгая). Редакция категорически не вступает в переговоры и переписку с авторами. E-mail: selena@aif.ru
Безнадежный роман