Казалось бы, что может быть плохого в том, что детей в школе учат чистописанию, чтению и счету? Оказывается, может. Потому что формирование этих в общем-то необходимых общеинтеллектуальных навыков рождает порой таких монстров, которые способны убить в ребенке любые проявления здорового разума.
Раннее развитие: чудо или чудовище?
Принято считать, что ребенок хорошо развит тогда, когда он похож на детей более старшего возраста. Мы умиляемся, например, когда пятилетний ребенок умеет читать, то есть демонстрирует возможности всех детей, только более высокой возрастной категории. Мы радуемся: вот, мол, ребенку еще только пять лет, а он уже вовсю читает, да еще запоем, да еще какую-нибудь... Большую Советскую Энциклопедию. Но способность читать не есть нечто само по себе удивительное - просто в норме она формируется на следующей возрастной ступени. А где тут развитие? В детях культивируется не более чем способность действовать по общепринятому шаблону. Впрочем, если бы это делали только родители или бабушки с дедушками, можно было бы, как говорится, наплевать и забыть. Но ведь и школа туда же...
Третий класс. Чтение. Стихотворение Пастернака "За поворотом". Оно изобилует не сильно понятными городским ученикам словами: бурелом, валежник, колода, рулады. Их смысловое значение дети устанавливают самостоятельно. По мере прочтения произведения молча встают с места, идут к полке, где стоят десятка два толстенных словарей Ожегова, берут их, смотрят, делают какие-то заметки в тетрадях. Проверяющие млеют от счастья: мол, многие старшеклассники справочниками пользоваться не умеют. А тут такие маленькие, а такие развитые и как правильно все делают - хорошо обучены. Действительно обучены... выполнять чисто механические операции по простейшему алгоритму: не знаешь - посмотри в словарь. Простенько и со вкусом, а главное - время на раздумья не надо, готовый ответ-то - вот он. Экономия времени, и правда, большая. Но и развитие нулевое. Может, про "рулады" и в самом деле лучше посмотреть в словаре. Но уж выяснить, что есть "бурелом", можно было попробовать и без оного, "покрутив" это слово так и эдак. Ведь значение его составляющих - "буря" и "ломать" - третьекласснику прекрасно известно. А уж коли само стихотворение начинается со "входа в чащу", то и о том, что именно сломала буря, нетрудно было догадаться.
Но такой задачи учитель просто не ставил. А значит, ученику негде было проявить свою смекалку, способность сопоставлять, сравнивать, делать выводы, то есть заниматься тем, что действительно развивает умственные способности, формирует нестандартное мышление и в целом подводит ребенка к, как говорят психологи, внутрикультурной творческой самореализации, без которой человек больше похож на робота, чем на Homo sapiens.
Монстры вычислительных навыков
Сатирик Михаил Задорнов, бесспорно, прав: в любой цивилизованной стране вы рискуете прослыть гением, если за три-четыре секунды правильно назовете сумму, скажем, 25 и 15. У нас это сделает в уме любой второклассник. У них - никто. Одни вообще не способны на это без калькулятора, другие способны, но на бумажке. Кто-нибудь из взрослых и в уме подсчитает, но только секунд у них уйдет на порядок больше, чем у наших мальчонок.
Можно ли этим гордиться? Вряд ли. Время в начальной школе бесценно. Разбазаривают его совершенно бездарно, в том числе на формирование и, главное, на отработку до автоматизма так называемых вычислительных навыков, устных и письменных. Три года несчастные дети учатся складывать в столбик, умножать лесенкой и делить скобкой многозначные числа. Зачем? Калькулятор сделает это быстрее и без ошибок. Все разговоры о том, что дети должны уметь считать, то есть выполнять вышеназванные операции, - пустой звук. Ведь никто не учит школьников вручную извлекать квадратные или тем паче кубические корни, хотя "бумажные" методы таких вычислений, естественно, существуют.
Начало октября. Москва. Центр. Открытый урок математики в третьем классе. Дети складывают и вычитают в уме пары трехзначных чисел (типа 358+947), которые называет учитель. Выдать ответ вызываемый должен быстрее, чем сумма (разность) всплывет на учительском калькуляторе. За это - "пять". Пятерки у всех, кроме двоих. Эти бедняги считают тоже правильно, но результат выдают чуть позже, чем педагог успевает нажать восемь кнопок на "железяке". У них четверки. В полном восторге присутствующие коллеги-математики. Картину портит один зануда. "Дети, - спрашивает он, - представьте, что у вас есть 20 долларов, а у меня 100 рублей. Сколько у нас вместе денег?" "120",- дружно взрывается класс. Вопрос о том, чего именно 120, ввергает великих счетоводов в совершеннейшую прострацию, дети не понимают, чего от них этот дядька хочет, они ведь правильно посчитали...
Нет, не людское это нынче дело - столбиком умножать - есть техника. А дети? Дети, как, впрочем, и взрослые, должны понимать, что делать с цифирью в конкретном случае: делить или умножать, вычитать или складывать, или производить некую комбинацию этих действий. Они действительно должны знать, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется и что про деление с вычитанием этого не скажешь. Они должны владеть прикидочной калькуляцией, то есть быстро соображать, что 120 умножить на 14 - это примерно 1500, а не 150 и не 15000. Но как раз прикидывать наших детей вообще не учат.
Упырь в косую линейку
Самый жуткий в начальной школе предмет - письмо. Сколько детских сил уходит на то, чтобы освоить начертание всех этих строчных и прописных, нижних и верхних соединений, научиться не вылезать за строчки и блюсти правильный наклон. Именно при освоении всех этих письменных закорючек у детей вдвое подскакивает пульс и давление. Вот уж где стрессы, так стрессы. Три года дети учатся выводить буквы. Три года тупой, примитивной, механической работы, подрывающей здоровье похлеще ртутных рудников и... никому ненужной.
Нет, писать на бумаге не бросили пока даже в Кувейте, где в каждой семье компьютеров едва ли не больше, чем чайных чашек. Но ведь непременно бросят, и очень скоро. Категория лиц, которые предпочитают самый короткий текст отстучать на клавиатуре с последующим выводом на принтер, постоянно растет. А окончательно про "росчерк пера" и Америка, и Европа забудут сразу, как только станет возможным заполнение компьютерным способом налоговых деклараций.
А если серьезно, то скорость пробивки текста на ЭВМ 100-120 знаков в минуту достигается на второй день. Это если стучать двумя пальцами без всякой системы. (Такая скорость при письме на бумаге остается недоступной для абсолютного большинства студентов, то есть за 13-15 лет практики в "писанине".) Месяц тренировки по десятипальцевой схеме доводит скорость печати до 220-250 знаков в минуту у самых "бездарных" пользователей. Но даже столь скромный результат в принципе недостижим для самых гениальных "писарчуков".
Вот они где, резервы детского здоровья и времени на развитие. И если на уроках не отрабатывать скоропись, если начинать учить детей письму только после того, как дозреет кистевая мускулатура, да еще каким-нибудь получертежным шрифтом, где начертания букв максимально приближены к их печатному варианту, то и овцы будут целы, и волки сыты.
Впрочем, щадящие системы обучения письму существуют. Причем уже более сотни лет. Но ныне на практике почти не применяются. И даже не в силу дороговизны оборудования, а в силу педагогических предрассудков. Дело в том, что они изначально создавались для детей с нарушенным интеллектом. Один раз в жизни я видел результат применения такой системы в обычной школе. Учитель выкладывает на стол стопку тетрадей.
Их шестьдесят три в обычную (не косую) линейку. Все исписаны идеальным каллиграфическим почерком. Это тетради шестидесяти трех первоклассников двух экспериментальных классов. Потихоньку эксперимент заглох. Пришли в негодность сделанные в последние годы Советской власти на оборонном заводе лекала. С их помощью дети сначала ставили руку, полгода рисуя и заштриховывая корабли, самолеты, домики. А затем уже на других шаблонах отрабатывали безотрывное начертание букв.
Перестанем ли молиться на Бабу-Ягу?
Педагогической Бабой-Ягой окрестил школьную отметку Шалва Амонашвили. А изобретатель оценки, Ян Амос Коменский, называл ее "машиной для обработки умов" и очень этим своим изобретением гордился. Было это триста лет назад. С тех пор так и перемалывает классно-урочная система всех детей в одинаковую "муку", пропуская ее через калибры балльной системы. Число баллов, правда, в разных местах разное: где 5, где 10, где и все 100, но это не так существенно. Важно другое. Чисто технический прием последовательной и итоговой оценки объектов обработки стал сначала универсальным приемом обучения, а затем и вовсе его целью. В таком виде оценка является откровенно диктаторским инструментом, поскольку представляет итог прямого воздействия на ребенка со стороны стремящегося подогнать всех своих подопечных под некий единый программный шаблон. Такое оценочное воздействие откровенно подавляет личность, и очень быстро заставляет первоклассников осваивать "принцип двух "У" - угадать и угодить.
Математика. В незнакомом ему третьем классе урок ведет мудрый учитель, педагог в шестом поколении, с жутким трудом сподвигнутый администрацией своей школы принять участие в конкурсе "Учитель года". Задачку детям он подкидывает из числа так называемых нестандартных. "Сколько велосипедов можно сделать из 45 рулей и 118 колес, если всех остальных деталей очень много?" "С чего начнем?" - задает учитель вопрос, и игра в угадайку начинается. Чего только не предлагают бедные дети, и сложить 45 со 118, и разделить 118 на 45, и умножить 45 на 3, и массу других столь же "продуктивных" вариантов. Задачка действительно несколько непривычная, но знаний для ее решения у третьеклассников - с избытком. Не хватает главного - нет, даже не умения, а хотя бы желания подумать. Дети напряженно всматриваются в учителя, пытаясь по глазам угадать, чего именно он от них ждет, и как угодить ему более или менее правильным ответом. Но на каждый предлагаемый вариант учитель очень искренне спрашивает: "А зачем? Чего ты этим добьешься?".
Он явно не любит, когда не думают, а угадывают, и дети инстинктивно этим проникаются. До них доходит, что "угадайка" здесь не пройдет, и они начинают думать. Мы отчетливо "слышим", как они думают.
Атмосферу разрежает поднятая рука и наивный вопрос:
- А сколько в ней действий?
- От двух до пяти, смотря как решать.
- А какое первое действие? Сложить или разделить?
Хитрые дети начинают новый раунд угадайки. Как и первый, он не проходит. Наконец кто-то через пень колоду, но в целом правильно объясняет, что же он нашел, умножив 45 на 3.
- Молодец! Пять!
- За что? Я ведь не до конца решил!
- Еще раз молодец! Еще раз пять!
Мысленно я ему аплодирую. Мудрый педагог потому и мудрый, он знает, что у ребенка в отличие от взрослого интерес и чувство настоящего удовлетворения вызывает в первую очередь сам процесс успешной самостоятельной работы, а отнюдь не ее итог. До нас и по сей день не доходит, что если бы мы не придавали школьным отметкам значения стимула хорошего или плохого учения, то ребенок, по крайней мере в начальной школе, спокойно учился бы и без них. Зачем отметка, если и так важно узнать и про велосипеды, и как устроена улитка или почему у грибов нет листьев, как у других растений.
Сказано, что сон разума порождает чудовищ. Сон разума педагогов плодит монстров, буквально пожирающих детей. Всего этого можно и избежать. Самое время подумать о рецептах...
Кто добьет вундеркинда?