ПЕРЕД репетицией "Гибели богов" - спектакля, завершающего знаменитый вагнеровский цикл "Кольцо нибелунга", - в баден-баденском Фестшпильхаузе на просьбу дать короткое интервью для "АиФ" Валерий Гергиев переспросил: "Для наших "Аргументов и фактов"?" - "Для самых что ни на есть наших!" - "Хорошо, поговорим. Три минуты хватит? Встретимся после репетиции".
БАДЕН-БАДЕН давно уже, по словам самого Гергиева, стал для Мариинского театра вторым домом. Минимум дважды в год он гастролирует на сцене Фестшпильхауза с неизменным успехом. Этот самый большой в Германии и второй по величине зал Европы за свою короткую историю заслужил признание лучших коллективов и солистов мира. Вот лишь несколько имен из гастрольного календаря 2004 года: Анна-Софи Муттер, балет Джона Ноймайера, Гидон Кремер, Кент Нагано, Михаил Плетнев, Чечилия Бартоли, Джеймс Ливайн, Риккардо Мути и другие. Но все же одним из самых желанных гостей здесь остается Валерий Гергиев. Причина успеха не только во всемирной известности Мариинского театра. Среди здешних поклонников Мариинки распространена история о том, как Гергиев благодаря своему авторитету спас Фестшпильхауз от банкротства. Это правда или народная легенда? С этого вопроса началась наша короткая беседа накануне заключительного гастрольного выступления Мариинки в Баден-Бадене.
- Это действительно было так. У всех есть друзья. И у меня тоже они есть во всем мире - друзья, которые любят музыку. В 1999 году этому прекрасному залу грозило разорение. Тогда я нашел американских меценатов, которые, кстати, вообще не знали, где находится Баден-Баден, готовых пойти мне навстречу, чтобы остановить финансовый крах Фестшпильхауза и баден-баденского Фестиваля. Это сейчас ссылаться на трудности в России почти преступно, надо просто хорошо делать свое дело. А в 90-е годы мы понимали, что это такое - трудные условия. Сами прошли через все и выстояли. Меня очень удивляло, как богатая Германия тогда почти давала полный ход этому банкротству. За год до этого я открывал Фестшпильхауз, был первым, кто здесь дирижировал, и не мог равнодушно смотреть, как гибнет театр. В тот момент его поддержали не только наши американские друзья, но и мы сами: решили пойти на изменение условий договора между нами и баден-баденским Фестивалем. Сократили сумму контракта вдвое, что позволило сэкономить Фестшпильхаузу миллион марок. Это обеспечило ему тот самый "кислород", который помог позже встать на ноги, не дал Фестивалю умереть.
- Имя Гергиева на Западе произносят с придыханием, в Германии в музыкальной среде вас нередко называют "царем", а в прессе - и вовсе "Валерием Первым"...
- Это все шутки, конечно. Я не царь и не Распутин. А по-настоящему царствует только музыка, страсть к тому, чтобы все творческие силы театра работали на культ музыки. Разумеется, под художественным диктатом. Я больше, может быть, чем кто-либо в этом театре, нахожусь в позиции лидера, полностью и целиком отвечающего и за то, что получается, и за то, что не выходит. Поэтому я испытываю огромное чувство ответственности и вынужден призывать коллег и всю нашу творческую семью трудиться.
Репутация завоевывалась нами огромным трудом. Имея такие традиции, которые унаследовал Мариинский театр, грех позволить себе опуститься до вторых ролей в мире. Я не говорю сейчас о нашем месте в России. Мне кажется, что для нашего театра это давно не вопрос. Конечно, мы не одни такие хорошие, но мы давно играем по международным правилам. Как в футболе, простите за такое сравнение. Когда мадридский "Реал" выигрывает испанский чемпионат - это только полдела. Но если он проигрывает что-либо в Европе - это национальный траур. Последние 6-7 лет мы играем только по этим правилам. Где бы мы ни были - в Лондоне, Берлине, Париже или Зальцбурге, - о нас никто не говорит: "Им можно похуже играть французскую, немецкую или итальянскую музыку, они же русские". Такого нет. Мы должны играть, петь и танцевать ничуть не хуже, а желательно даже лучше, чем выступают другие на мировых подмостках.
- Вас можно назвать гражданином мира. И все же вы - российский дирижер. Не слишком ли рискованно было для вас поставить и показать весьма искушенной немецкой публике такое масштабное произведение, как "Кольцо нибелунга"?
- Да, определенная смелость в этом есть. Кое-кому, возможно, это показалось даже вызовом. На самом деле Вагнер, Моцарт, Чайковский, Пуччини или Верди принадлежат не только немцам, русским и итальянцам. Они принадлежат всему миру. Сто и более лет тому назад Мариинский театр в Петербурге мог позволить себе обращение к музыке раннего Вагнера или раннего Верди или к их более зрелым произведениям, и делал это очень хорошо. Я не вижу сейчас большой разницы между Э. Направником, генеральным музыкальным директором Императорского Мариинского театра, и мною. Возможности творить были и тогда, есть они и сейчас. Мы это и делаем. Каждый наш музыкант, каждый солист счастлив тем, что имеет шанс показать Вагнера в Германии, где могут действительно понять и строго оценить исполнение "Кольца". Важно то, что мы пытаемся понять Вагнера, а немецкие зрители хотят понять Прокофьева. Так происходит взаимный обмен культурными ценностями.
- Известно, что специально для "Кольца" Вагнер строил свой знаменитый театр в Байрейте. Его проект предусматривал создание особых условий, учитывающих требования "синтетического", комплексного произведения искусства. Отвечает ли этим требованиям баден-баденский Фестшпильхауз?
- Во многом да. Здесь есть атмосфера, которая дает возможность современным постановкам Вагнера (а то, что мы делаем, - это весьма современная трактовка, во многом даже опережающая поиски наших коллег в других странах) достичь максимального соединения светового, звукового, сценографического эффектов. Вообще Фестшпильхауз - один из лучших театральных комплексов для решения такой задачи, как представление нового "Кольца".
Смотрите также:
Широкоплечий романтик