Новогодняя история
Из всех пришедших нам писем на этот раз мы выбрали самое новогоднее: и дело тут даже не в том, что речь в нем идет об этом празднике, не в снежных декорациях и елочных игрушках. Просто эта история - единственная из всех - кончается хеппи-эндом, несмотря ни на что. А разве не это главное в Новый год?
В то, что мне действительно не с кем отмечать Новый год, я не верила, кажется, до 31 января. Предпочитала об этом просто не думать, отвлекаясь на подготовку к сессии, походы по магазинам и прочие каждодневные вещи. Однако факт остается фактом: лучшая подруга с мужем отчалила в Египет, оставив мне список из семнадцати пунктов: что я должна делать в ее квартире во время их отсутствия. Дима - мой молодой человек, вернее, мой бывший молодой человек, неделю назад сообщил во время завтрака радостную новость: он полюбил другую. Да так хорошо полюбил, что эта другая на третьем месяце беременности, с бабушкой, мамой и персидским котом умоляют его переехать жить к ним, а заодно поставить штамп в паспорте и починить кран в ванной. Дмитрия я знала хорошо - как-никак вместе полтора года жили, а до этого встречались около года, поэтому по его спокойному тону и вполне жизнерадостному лицу смогла заключить, что он не слишком печалится из-за перспективы стать папашей и мужем. Не моим. Съев яичницу из четырех яиц и ветчины, Дима в крайне хорошем расположении духа пошел собирать вещи: снимал с плечиков так по-родному пахнущие рубашки, пиджаки, которые я покупала ему сама. Аккуратно, по стрелочкам, складывал брюки - почему-то, правда, в мой новый чемодан. Как я сползла по стенке, осела на пол и в растерянности смотрела по сторонам, стараясь втянуть глазами слезы обратно, внутрь себя, Дима не видел - или сделал вид, что не видит. Разобравшись со шкафом, он пошел выгребать свое барахло из ванной, по дороге споткнулся о меня и встревоженно спросил: "Все нормально, киска?" Не дожидаясь ответа, погладил по голове и по-отечески прижался губами ко лбу: "Ты не расстраивайся, дорогая. Я - не такая уж большая потеря. К тому же из наших отношений давно пропало что-то самое главное, осталась одна рутина - ты должна быть благодарна, что я избавляю тебя от этого".
Конечно, я была благодарна. Я была так бесконечно благодарна, что проревела, не выходя из дома, четыре дня. Утром пятого нагрянула подруга, и в процессе душеспасительной беседы ("Он был таким придурком!") выяснилось, что вот уже четыре дня я ничего не ела - только чай несладкий пила, вследствие чего похудела на три килограмма, а заодно лишилась здорового цвета лица и присутствия на нем тени оптимизма. Кроме этого, выяснилось, что в тусовку, с которой я собиралась провести этот злополучный праздник Деда Мороза, приглашен и Дмитрий - естественно, с новоприобретенной супружницей, которая, по словам подруги, была ее знакомой и, в общем-то, миленькой девочкой - выпускницей школы моделей и ныне конкурсанткой какого-то там конкурса, слетевшей с него по причине все той же беременности.
Я твердо решила, что ни в коем случае не отправлюсь отмечать его к родителям - даже если от меня уйдет тысяча Дим, да еще и со всеми моими чемоданами. Троюродный брат с женой и тремя детьми-школьниками младших классов тоже отпадали (без объяснения причин). Среди бредовых идей, приходящих в мою голову при размышлениях о грядущем празднике, практикующий психиатр нашел бы массу тем для работы - мне приходило в голову встретить Новый год в метро, в парке, где, как говорят, обитает маньяк, в медвытрезвителе, в ресторане в гордом одиночестве, в зоопарке (как туда попасть, я не думала), в собственной кровати, накрывшись одеялом и отключив телефон. В конечном итоге я так и не пришла к более-менее нормальному решению.
Готовилась к сессии: читала Уголовный кодекс и другие не менее интересные учебники, а время шло. Сердечная рана не затягивалась, Димкино предательство не отпускало: только теперь вместо горькой, острой и жгучей боли где-то слева, в груди, боль была медленной, тягучей, неспешной.
31-го я ждала чуда. Я по-прежнему ждала чего-то, что изменит мою жизнь. Но ничего не произошло. Я вспомнила, что при расставании даже не отдала Димке приготовленный для него подарок, и теперь у меня пропадал чудесный пушистый свитер из белой шерсти, вязанный косичками и купленный, между прочим, задорого. Распаковала, примерила на себя. Слишком большой. Плечи очень широкие. "Наверное, и Димке был бы велик, - решила я и машинально сложила его обратно в пакет. - Интересно, а в магазине его еще примут назад? Скажу, что не подошел, - предложат обменять. Скажу, у мужа аллергия на шерсть". И от слова "муж", произнесенного в мыслях, я разревелась. Потом я накрасила глаза и дала себе обещание не плакать, даже если на ногу мне наедет асфальтный каток, - я свято верю в то, что как Новый год встретишь, так его и проведешь, а рыдать целый год было бы по крайней мере обидно.
Как и следовало ожидать, обещание я не исполнила и разревелась снова. Тщательно накрашенные глаза потекли, когда я вышла из подъезда, - в новогоднюю ночь я все-таки решила гулять по городу в полном одиночестве и покинула нашу с Димкой, а вернее, уже только мою квартиру где-то около десяти. До полуночи оставалось всего два часа, и я надеялась, что пройдут они как можно скорее: на душе было паршиво, одиноко и как-то просто нехорошо.
Я ходила по своему району, рассматривала елки в окнах и шугалась пьяных компаний с гитарами и пустыми бутылками, зашла в отчего-то работающий ночью продуктовый магазин и купила себе эскимо - кажется, зареванная девушка с эскимо выглядит более счастливой, чем просто зареванная девушка. Сунула руку в карман и нашла Наташкин список, который она написала перед отъездом в Египет. Третьим пунктом значилось покормить аквариумных рыбок. А я-то, дуреха, с Димкиными уходами на список даже не взглянула. Вот это да! "Ну все, - думаю, - Наташка меня убьет, если рыбы протухли!"
Какой уж тут Новый год - я побежала к ней домой (благо недалеко живем), взбежала по лестнице. Ключ в двери повернула, вваливаюсь в квартиру. Везде горит свет, елка наряжена, телевизор работает. А в ванной стоит по пояс обнаженный Аполлон и бреется, напевая что-то знакомое.
Я тут же дверь нараспашку и заорала: "Воры! Помогите, грабят!" - но никто отчего-то не среагировал, видимо, решили, что забава какая-то новогодняя. А Аполлон быстро пену смыл, повернулся ко мне, стоит и улыбается. "Вы, - говорит, - не кричите так. Я не страшный. Я брат двоюродный Наташин, из Финляндии. Решил сюрприз сделать. Хорошо, хоть у меня ключ есть, а то приехал, а дома нет никого. Вот только рыбки плавают".
И правда - рыбки живы, вполне довольно плавают в аквариуме, не похоже, чтоб дохли от истощения, а на часах половина двенадцатого. Аполлон надел рубашку, бабочку еще зачем-то приделал, протянул мне руки и говорит: "А теперь давайте знакомиться - меня зовут Евгений". Я назвала свое имя, он руку мне пожал и продолжает: "Я с Наташкой Новый год хотел встретить, а так неудачно вышло. Ну ничего, теперь с вами отметим. Самый лучший Новый год". Я стояла, улыбалась, как глухонемая, а потом, когда до меня все дошло, сразу же из квартиры выбежала и вниз по лестнице. Евгений не понял ничего и за мной побежал с криками: "Стойте! Чем я вас напугал? Да куда же вы?" А я бежала, ног не чувствуя, холодный воздух в горле застревал. Прибежала домой, схватила пакет и обратно к Наташке побежала.
Когда я вбежала в Наташкину квартиру, дверь которой так и оставалась раскрытой настежь, куранты били двенадцать. Евгений протянул мне бокал шампанского, а я ему - пакет, который у меня был в руках. "Это вам, с Новым годом", - еле переводя дыхание, смогла сказать я. Мы выпили шампанское на брудершафт. Аполлон развернул пакет. В пакете лежал пушистый шерстяной свитер. Он приложил его к себе, и... свитер оказался Аполлону как раз. И даже в плечах.
"А рыбок я покормил, ты не переживай", - было первое, что он сказал в Новом году.
Смотрите также:
Мальчик, девочка