МАЛЕНЬКИЙ рассказ о человеке, который выразил и наиболее точно прочувствовал сегодняшнюю эпоху.
"Это было лет десять тому назад. Я получил подарок, о котором никогда не мог и мечтать. Я держал в руках маленький рыжий комочек, который, тявкая, похрюкивая и щурясь на яркий дневной свет, с любопытством обнюхивал воздух деревенского дома. Лисенок жил с нами... И однажды, когда мы все уехали за покупками в город, лисенок выбрался из своего заточения. Вернувшись вечером, мы увидели жуткую картину: весь двор был устлан обезглавленными цыплятами... Отец разозлился и отвез его в лес. Я плакал. Отец рассказал, что брошенный за деревней лисенок долго бежал за отцовским мотоциклом. Лисенок никак не знал, что делать со свалившейся на него свободой". (Отрывок из N 1 журнала "Ом", 1995 год. Игорь Григорьев.)
Именно так он начал выражать эту эпоху.
Мы действительно свободные люди. Но эта воля действий и мыслей свалилась на нас, как всегда это бывает, неожиданно. Перестройка, крушение "железного занавеса". Свобода буквально ворвалась в нашу жизнь на рассвете, когда человек менее всего защищен.
Журнал "Ом", основанный и в течение 3 лет редактируемый Игорем Григорьевым, был пропитан этим духом свободы. Видимо, сам Григорьев настолько сильно ощущал свою незащищенность перед современным миром, что начал делать журнал, который бы помог прежде всего ему самому, а потом уже и нам немножко разобраться в этом мире, хоть насколько-нибудь формализовать знания о нем и уже потом посмотреть на него широко открытыми глазами. Григорьев просто желал понять суть, и понять ее можно было только путем борьбы с собой: со своим снобизмом, ханжеством и, наконец, страхом. И когда ты одержишь победу над всем этим, к тебе придет новое знание, имя которому "суть". Игорь посредством издания каждого из номеров постепенно, вместе с читателями, становился сильнее. Он как бы боролся, подставляя свой организм и организм своих читателей под удары мира.
3 года он являлся главным редактором "Ома", самого провокационного и жесткого издания на российском рынке. Но жесткого лишь потому, что путь к истине отнюдь не сладок. В октябре 1998 года, когда вышел тридцатый номер журнала, когда Игорю стукнуло 32 года, он неожиданно понял, что устал, исчерпал себя. Предполагаю, что он все же понял то, что хотел. Но понимание этого - всегда трагедия, с каждым днем усиливающаяся циклопической рефлексией и страданиями, потому что одновременно с этим приходит знание того, как далеко от нас эта истина и, что самое страшное, как далеко уходим от нее мы.
Игорь потом жил некоторое время в Праге. А недавно промозглой осенней ночью я его встретил в одном из московских клубов. Была какая-то гейская тусовка. Он всем мило улыбался, но глаза его не улыбались. Потом мне сказали, что он уехал только с наступлением рассвета. Видимо, на рассвете он уехал плакать по истине, которая далеко от нас, и, что еще страшнее, далеко от нее мы.
Теория и практика бытового скандала