"ПРИХОДИ, - сказал Александр Борисович по телефону, - я болею и буду весь вечер дома. Только не ешь ничего. Как раз жарю котлеты..." "Да, - думала я, - наслаждаясь чудом кулинарного искусства, сотворенным руками народного артиста России, - талантливый человек талантлив во всем". Я сидела за столом под огромным красно-коричневым абажуром. В квартире витал дух московской старины. Темно-коричневый кожаный диван с простеганной ромбиками спинкой. У стены высилась громада резного буфета, который много лет назад ГРАДСКИЙ подобрал на помойке, - такие вещи одно время были не в моде, москвичи их выбрасывали.
Две страсти
УКАЗАВ на мерцающие в полумраке медные дверные ручки, Александр Борисович спросил:
- Нравится? Это я тоже нашел в сломанном доме. И двери оттуда. Оказывается, я консерватор. В каждой новой квартире сохраняю дух предыдущей, почти в точности повторяю любимые комнаты. Здесь у меня и кабинет, где я в основном обитаю, и кухня такие же, как были раньше. Ну чуть побольше и покрасивее. Вот такой у меня роман с вещами. Но возник он довольно поздно. Примерно лет до 27 ненавидел любую мебель. Было все равно, на чем спать, на чем есть. А потом попал в дом, где были потрясающие старинные вещи - екатерининская кровать, бюро из розового дерева... И хотя они не гармонировали друг с другом и уж тем более с малогабаритной квартирой, я в них влюбился. И роман затянулся на всю жизнь.
- А как же еще одна страсть - музыка?
- Я занимаюсь тем, что мне интересно. Мне предлагают, я выбираю. Есть какой-то постоянный доход, и я перестал думать о том, как заработать все больше и больше. Зачем? Если хватает денег на строительство дома, на то, чтобы детей учить, то и рвать когти больше нечего.
- А когда появилось ощущение своей исключительности, которая позволила делать то, что хочешь?
- Я рано начал играть в группе. Перспектива, что сын будет жить богемной жизнью, отца не очень радовала. Мама, к тому времени она уже умерла, была из несостоявшихся провинциальных актрис. И отец, видимо, насмотрелся всякого. Он хотел, чтобы я жил, как все. Я месяца полтора честно ездил через весь город на курсы в какой-то идиотский институт, слушал лекции, абсолютно бредовые. И понял, что это не мое. Потом еще славно потрудился в каком-то НИИЧАВО: "Возьми болванку, брось ее туда". Зарплата - 80-90 руб. А параллельно мои "Скоморохи" развивались. Вдруг выяснилось, что люди хотят нас видеть и платить деньги за работу: на танцах, на концертах - не важно. У меня получается то 300, то 400 руб. в месяц. А отец получал 180, окончив институт, занимая в министерстве высокий пост. А мне было 17 лет... Потом он стал интересоваться тем, что я пою, сочиняю, и посоветовал идти учиться. Я поступил в Институт имени Гнесиных. Выбор был сделан.
Фамилия обязывает
- В 74-м г. журнал "Billboard" называет тебя звездой года, в этом же году появляется фильм "Романс о влюбленных", где ты - композитор, поэт, певец. Андрей Кончаловский представляет тебя Джине Лоллобриджиде: "Это наш российский гений..."
- ...А я ей сказал на своем чудовищном тогда английском нечто вроде: "Что-то вы не очень хорошо выглядите, милочка".
- Ты во многом был первооткрывателем в профессии, нет ощущения, что тебя недооценили?
- Ну послушай, я народный артист, лауреат Госпремии, заслуженный деятель искусств, каких-то регалий там вагон... Но, правда, такой же вагон есть и у людей, ничего не сделавших в искусстве. Что такое недооцененность? Чтобы весь мир заходился от восторга? Но на Западе меня узнали, когда мне было уже лет 39, староват я был для карьеры. Ну спел в "Карнеги-холл". После такого фантастического концерта, когда стены дрожат от оваций, толпа на выходе, я должен был проснуться знаменитым. Но это только в голливудских сказочках бывает. А я каким заснул, таким проснулся и полетел на... Родину.
- Не приходилось жалеть, что наговорил лишнего?
- Эмоциональность перехлестывает, но, если я начну говорить то, что думаю на самом деле, будет еще хуже. Есть вещи, которые мне настолько отвратительны... Поэтому я себя сильно сдерживаю.
- А как удается столько лет подряд оставаться перпетуум-мобиле?
- При первой же возможности валюсь на диван, накапливаю энергию. Иногда меня очень хорошо заводят люди. Но корень, я думаю, в трудоголизме. Если человек работает и энергетика у него космическая, как это сейчас называют, имеет место, то это все умножается и результат получается громадный.
- А свой Эверест ты уже покорил?
- Нет. Я все-таки "Мастера и Маргариту" не сделал. Это, наверное, Эверест.
- Тебя часто предавали?
- Немного. Но очень резко. Я не виню этих людей. И зла на них не держу. Навсегда вычеркиваю этого человека из своей жизни. Но никогда не мщу. Это один из моих жизненных принципов: сиди на своем крыльце, ни во что не вмешивайся, и мимо тебя пронесут труп твоего врага. А второй - если дадут линованную бумагу, то напиши на ней поперек. Только теперь я уже сам разлиновываю эту бумагу. Честно говоря, это не так уж и просто - всю жизнь кровью харкать ради одной секунды истинного откровения.
- Кому многое дано, с того многое и спросится.
- Но давал-то Один (Градский поднял указательный палец вверх), а спрашивают все время другие, совершенно посторонние люди, которые к этому дару никакого отношения не имеют (хохочет). Убойная фраза? Вот ради таких фраз и стоит давать интервью.
ЧЕЛОВЕК И ЗВЕЗДА. Алла Пугачева: "Я не певица" (часть 2)