ДО 1917 г. во всех русских газетах и журналах в начале года публиковались святочные рассказы (святки - святые дни между Рождеством и Крещением, с 7 до 19 января). Например, в "Московском листке" одновременно могло быть опубликовано до десятка таких историй. Это был не просто традиционный жанр, но и обязательный подарок читателям массовых изданий. Диапазон сюжетов был самым обширным - от простонародных страшилок до достаточно сложных литературных произведений. Вспомните хотя бы "Мальчик у Христа на елке" - мистико-трагический святочный рассказ Достоевского. Но какие бы разные они ни были, их объединяло особое рождественское мироощущение, обязательное чудо, благодаря которому или складывался счастливый финал, или хотя бы рождалась надежда. Кстати, обилие слабых жалостливых и сентиментальных святочных рассказов породило множество пародий на них. Такие встречаются, к примеру, у Чехова.
Большевики запретили Рождество, Новый год и елку. Но святочный рассказ не умер. Утратив явную связь с христианской моралью, он воскрес в советской литературе и в кино. К этому жанру справедливо относят гайдаровских "Чука и Гека" , "Дикую собаку Динго" Фрайермана и даже каверинских "Двух капитанов". В кино напрямую святки ожили в "Вечерах на хуторе близ Диканьки". И "Ирония судьбы..." - святочная история в чистом виде. Но много ярче, чем в продуктах официальной культуры, святочный рассказ развивался в самиздате.
Один из интереснейших авторов той поры - Лидия ЗАПАРИНА (1903-1996 гг.), составитель замечательных сборников "непридуманных рассказов". Она доживала свой долгий век в комнатке в коммунальной квартире в районе Тимирязевской улицы. В советские годы Лидия Сергеевна записывала истории, в которых участвовала она сама или, как в описанном ниже случае, услышанные от какого-то свидетеля. Она ни в коем случае не вмешивалась в содержательную сторону. Машинописные тексты рассказов передавала достойным доверия знакомым. Но имена героев, чтобы никто не пострадал, всегда были скрыты. При счастливой для меня встрече в 1993 г. Лидия Сергеевна назвала реальные имена героев некоторых историй, в том числе и той, что публикуется ниже. Это священник Петр Константинов (еще известный как Загорянский) и епископ Гурий Ташкентский и Среднеазиатский (именно ему выпало возрождать в 1945 г. Троице-Сергиеву лавру после долгих лет запустения). Фотографии владыки Гурия - не редкость, а вот редчайшее изображение отца Петра Константинова нашлось почти чудом.
Долг платежом красен
Рассказ безымянного очевидца
НАША семья жила под Москвой, в Новогирееве, там у нас свой дом был, а Богу молиться мы в Никольское ездили или в Перово, а в свой приходский храм не ходили - батюшка не нравился и дьякон тоже. Господь их судить будет, не мы, но только даже порог храма переступать тяжело было, до того он был запущен и грязен, а уж о том, как служили, и вспоминать не хочется. Народ туда почти и не ходил, если наберется человек десять, то и слава Богу.
Потом батюшка умер, а вскоре за ним и диакон, к нам же нового священника прислали, отца Петра Константинова. Слышим от знакомых, что батюшка хороший, усердный. Когда первый раз в храм вошел и огляделся, то только головой покачал, а потом велел сторожихе воды нагреть и, подоткнув полы подрясника, принялся алтарь мыть и убирать. Даже полы там своими руками вымыл, а на другой день после обедни попросил прихожан собраться и помочь ему храм привести в надлежащий вид. Нам такой рассказ понравился, и в первую же субботу мама пошла ко всенощной посмотреть на нового батюшку. Вернулась довольная: "Хороший батюшка, Бога любит". После этого вслед за мамой и мы все начали ходить в свой храм, а сестра пошла петь на клирос. Потом мы с отцом Петром подружились, и он стал нашим частым гостем. Был он не больно ученым, но добрый, чистый сердцем, отзывчивый на чужое горе, а уж что касается его веры, то она у него была несокрушимой. Женат он не был. "Не успел. Пока выбирал да собирался, все невесты замуж повыходили", - шутил он. Снимал он в Гирееве комнату и жил небогато, но нужды не знал.
Как-то долго его у нас не было, и когда он, наконец, пришел, мама спросила: "Что же вы нас, отец Петр, забыли?" - "Да гость у меня был, епископ... Только-только из лагеря вернулся и приехал прямо в Москву хлопотать о восстановлении. Родных у него нет, знакомых в Москве тоже не нашел, а меня он немного знал, вот и попросил приютить. А уж вернулся какой! Старые брюки на нем, куртка рваная, на голове кепка, и сапоги каши просят, и это все его имение. А на дворе декабрь-месяц! Одел я его, обул, валенки купил новые, подрясник свой теплый отдал, деньжонок немного, и вот три недели он у меня жил, на одной койке спали, другой хозяйка не дала. Подкормил я его немного, а то он от ветра шатался, и вчера проводил, назначение ему дали. Уж как благодарил меня, никогда, говорит, твоей доброты не забуду. Да, привел меня Господь такому большому человеку послужить".
* * *
ПРОШЛО полгода, и отца Петра ночью взяли. Был 1937 г. Потом его сослали на 10 лет в концлагерь. Вначале духовные дети ему помогали и посылали посылки с вещами и продуктами, но когда началась война, о нем забыли, а когда вспомнили, то и посылать было нечего, все голодали. Редко-редко с большим трудом набирали посылки, потом распространился слух, что отец Петр умер. Но он был жив и страдал от голода и болезней. В конце 1944 г. его еле живого выпустили и дали направление в Ташкент.
"Поехал я в Ташкент, - вспоминал потом отец Петр, - и думал: там тепло, продам свой ватник и хлеба куплю, а то есть до смерти хочется. А дорога длинная, конца нет, на станциях все втридорога, и деньги вмиг вышли. Снял с себя белье и тоже продал, а сам в одном костюме из бумажной материи остался. Холодно, но терплю - доеду скоро.
Вот добрался до Ташкента и скорей пошел в Церковное управление, говорю, что я священник, и прошу хоть какой-нибудь работы, а на меня только руками замахали: "Много вас таких ходит, предъяви сначала документы". Я им, объясняю, что только что из лагеря прибыл, что документы в Москве и я их еще не успел запросить, и опять прошу любую работу дать, чтобы с голоду до того времени не умереть, пока документы придут. Не слушают, выгнали. Что делать? Пошел у людей приюта просить, на улице-то ведь зима. Гонят: "Ты, говорят, страшный да вшивый и того гляди умрешь. Что с тобой мертвым делать? Иди к себе!" Стал на паперти в кладбищенском храме с нищими, хоть на кусок хлеба попросить - побили меня нищие: "Уходи прочь, не наш! Самим мало подают". Заплакал я с горя, в лагере и то лучше было. Плачу и молюсь: "Божия Матерь, спаси меня!" Наконец упросил одну женщину, и она впустила меня в хлев, где у нее свинья была, так я со свиньей вместе и жил и часто у нее из ведра еду таскал. А в церковь кладбищенскую каждый день ходил и все молился, не в самой церкви, конечно, туда бы меня не впустили, потому что я весь грязный был, рваный, колени голые светятся, на ногах опорки старые, а главное - вшей на мне была сила.
Вот как-то слышу, нищие говорят, что приехал владыка... и сегодня вечером на кладбище служить будет. Господи! Думаю, а вдруг это тот владыка... которого я у себя в Гирееве привечал? Если он, попрошу у него помощи, может быть, старые хлеб-соль вспомнит. Весь день сам не свой ходил, волновался очень, а вечером раньше всех к храму пришел. Жду, а сердце колотится: он или не он? Признает или нет? Молюсь стою. Подъехала машина, вышел владыка, смотрю - он! Тут я все на свете забыл, сквозь народ прорвался и не своим голосом кричу: "Владыка, спасите!" Он остановился, посмотрел на меня и говорит: "Не узнаю". Как сказал, народ давай меня взашей гнать, а я еще сильнее кричу: "Это я, отец Петр из Новогиреева". Владыка всмотрелся в меня, слезы у него на глазах показались, и сказал: "Узнал теперь. Стойте здесь, сейчас келейника пришлю". И вошел в храм.
А я стою, трясусь весь и плачу. Народ меня окружил, давай расспрашивать, а я и говорить не могу. Тут вышел келейник и кричит: "Кто здесь отец Петр из Новогиреева?" Я отозвался. Подает он мне деньги и говорит: "Владыка просил вас вымыться, переодеться и завтра после обедни прийти к нему". Тут уж народ поверил, что я вправду священник. Кое-кто начал к себе звать, но подошла та женщина, у которой я в хлевушке жил, и позвала меня к себе. Истопила черную баньку и пустила меня туда мыться. Пока мылся, она пошла и у знакомых на владыкины деньги мне белья купила и одежду. Потом отвела мне комнатку маленькую с кроватью и столиком. Лег я на чистое и сам чистый и заплакал: "Царица Небесная, слава Тебе!"
* * *
БЛАГОДАРЯ стараниям владыки отец Петр был восстановлен в своих священнических правах и назначен вторым священником в тот самый кладбищенский храм, от паперти которого его гнали нищие. Впоследствии нищая братия очень его полюбила за простоту и щедрость. Всех их он знал по именам, интересовался их бедами и радостями и помогал им, сколько мог.
Один раз, когда я приехал к отцу Петру в отпуск, мы шли с ним красивым ташкентским бульваром. Проходя мимо одного из стоявших там диванчиков, мы увидели на нем измученного, оборванного человека. Обращаясь к отцу Петру, он неуверенно сказал: "Помогите, батюшка, я из заключения". Отец Петр остановился, оглядел оборванца, потом строго сказал мне: "Отойди в сторону". Я отошел, но мне было видно, как отец Петр вытащил из кармана бумажник, вынул из него толстую пачку денег и подал просящему. Мне стало неловко наблюдать эту сцену, и я отвернулся, но мне был слышен приглушенный рыданием голос: "Спасибо, отец, спасибо! Спасли вы меня! Награди вас Господь!"
Блаженная Матрона