Еще в конце апреля их было не более 5 тысяч. Такое количество можно было поить водой и кормить горячей пищей. Сегодня, в середине июля, их уже около 190 тысяч. Воды, а тем более пищи, на всех хватать не стало.
"Они" - это жители Грозного, которые после окончания боев постепенно стали возвращаться на свое пепелище. Хотя пепелищем то, что осталось от многоэтажного города, назвать трудно, скорее это горы строительного мусора. Больше 80% домов разрушено ракетами, артиллерией, авиабомбами. И тем не менее жители возвращаются. Те, которым деваться попросту некуда. В основном возвращаются чеченцы, русские, которые остались к началу последних боев и так никуда и не уезжали... Некуда.
"Наши"
"Я ненавижу русских не за то, что они непонятно зачем и за что разрушили мой дом, а за то, что, сделав это, они бросили меня и других своих соотечественников на произвол судьбы. Ни одна нация, ни одно государство так бы не поступило. Мне стыдно, что я тоже русский". Так сказал мне одинокий старик, с которым я разговорился на развалинах Грозного.
Больно признаться, но человек этот прав. Если в апреле - мае почти все жители получали горячую пищу, то теперь, по словам начальника территориального управления МЧС генерала Рабаданова, "адресную помощь получают всего около 260 человек".
После обстрела террористами машины с медиками, которые ездили делать прививку местному населению, работники МЧС предпочитают как можно реже выезжать за ворота своего хорошо укрепленного лагеря. Понять их можно: три цинковых гроба с телами врачей, отправленные недавно на родину в Самару, откуда приехал отряд МЧС, у кого хочешь могут отбить "охоту к перемене мест" внутри Чечни.
Но как быть в таком случае немощным старикам, умирающим от голода и болезней? Не помогают своим русским собратьям даже те, кто сделал патриотизм своей основной профессией. Я имею в виду казаков. "Все они оказались ряжеными, - говорит заместитель командующего войсками СевероКавказского военного округа генерал-лейтенант Владимир Боковиков. - Встречаясь с атаманами, я не раз говорил им: "Ребята, вы живете в благодатном краю, на юге. Вы фрукты ногами топчете. Соберите пару "КамАЗов" и привезите в госпитали нашим раненым, привезите здешним старикам и вашим же воюющим сыновьям..." Не везут... Взрослые мужики, из тех, кто называет себя казаками, отслужившие в армии, могли бы заменить в Чечне молодых солдат. Тоже не хотят. Не надо себя обманывать - нет у нас никаких казаков, а есть болтуны, которым просто нравится носить казачью форму".
Антонина
Эту женщину с на редкость мужественным благородным лицом я встретил в русской православной церкви, куда нас, группу московских журналистов, привезли, наверное, чтобы показать, что армия не забыла еще веру в Бога. Снесенный взрывом купол солдаты заменили подручным железом, и церковь ожила. В полумраке теплятся лампады и горят свечи возле близких русскому сердцу икон.
Все время, пока мы разговаривали, Антонина почти беспрерывно плакала. Слезы стали привычкой, она их не замечает. Но разговор получился жестким. У меня было ощущение, что чувство страха у этой женщины осталось где-то в той жизни.
- Очень похоже, что август 96-го снова повторится. Опять в Грозном нет никакой власти. И не предвидится. Ощущение, что здесь никому ничего не надо. Снова появились те же чеченцы, которые купили тогда мир у российских генералов. Эти люди похваляются множеством разных паспортов, в любую минуту они могут уехать куда угодно. Эти чеченцы очень богаты. Их личные нефтяные скважины, из которых они с начала 90-х гг. добывают нефть, никто не трогает. Их агенты торгуют самодельным бензином по всему югу России.
- Как жили вы эти три с лишним года после заключения хасавюртовских соглашений?
- Как в зоне фашистской оккупации. Молодых русских ребят постоянно жестоко били, девушек насиловали, имущество грабили. Все, кто мог, бежали отсюда, бросив все нажитое.
- А вы?
- А я здесь родилась и уезжать никуда не собираюсь. Этот город построен русскими, в том числе моими предками. Здесь их могилы, я от них уехать не могу.
- Теперь потомки солдат, построивших крепость Грозная, ее разрушили.
- Мне непонятно, что это за антитеррористическая операция, при которой нужно уничтожить город. В каждой из развалин, лежащих вокруг, до сих пор лежат неприбранные тела людей, и тоже в основном русских. Под этими развалинами лежат двое, под теми - трое. И если вы еще вот так походите по городу, поспрашиваете, то вы поймете, что свои побили своих же.
А мы, оставшиеся в живых, находимся на грани вымирания. Напишите, пожалуйста, пусть они там в Кремле поскорее что-нибудь решат. Здесь скоро русских не останется совсем: или нас убьют, если войска уйдут, или мы умрем голодной смертью...
Предательство
О нем говорят все: кто громко, кто шепотом. Смутные намеки о предательстве среди генералов и старших офицеров выплескиваются даже на страницы иностранной печати. Так, на днях французская газета "Монд" писала: "...Подкуп чеченцами высокопоставленных российских офицеров - вопрос деликатный: по сравнению с первой чеченской кампанией (1994-1996 гг.) риск двойной игры возрос, и платить приходится больше".
Превосходно знающий обстановку у себя на родине новый руководитель чеченской администрации Ахмед Кадыров не перестает удивляться, почему российские генералы никак не могут поймать руководителей чеченских боевиков, хотя об их местонахождении знает любая торговка на рынке. "Значит, поймать не хотят", - убежден бывший муфтий. Другой мой собеседник из "Арбатского военного округа" (так в армии шутливо называют Генштаб и Министерство обороны) говорит, что вопрос с поимкой Басаева, Хаттаба и других напоминает ему поиск черной кошки в хорошо освещенной комнате. Кошка делает вид, что прячется, а человек делает вид, что ищет ее.
Местные чеченцы говорят, что, как и в прошлую войну, через блокпосты, которые охраняет в основном ОМОН, можно провести все что угодно. И провозят - оружие, боеприпасы, взрывчатку... Недавние теракты в городах Аргун, Урус-Мартан и других свидетельствуют об этом со всей очевидностью. Но гибнут от этого прежде всего сами милиционеры. По имеющимся сведениям, в ходе совещания в Моздоке президент Путин высказал особое неудовольствие тем, как организована в Чечне служба сотрудников МВД.
В любом случае с предательством, если оно действительно имеет место, надо кончать. "Я думаю, в условиях фактической войны, которую российские войска ведут в Чечне, необходимо вернуть смертную казнь, - считает генерал Боковиков. - Это сразу отрезвит тех, кто идет на предательство. Если вина доказана, предателей нужно расстреливать перед строем".
Грозный все так же грозен