Он - один из многих солдат последнего призыва Великой Отечественной войны. На их долю выпало закончить раз и навсегда не только Великую Отечественную, но и Вторую Мировую войну. И они несмотря ни на что сделали это с честью.
Война и оккупация
Часто спрашивают меня, что больше всего запомнилось из жуткого военного времени? И я отвечал: немецко-фашистская оккупация, карантин запасного полка Красной Армии, маршевая рота, Чайболсан - бывшая столица Монголии, переход маньчжурской пустыни, штурм больших Хинганских гор, переправы на многих реках Китая...
Детство и отрочество мое пролетело как одно мгновение: босоногое и жутко голодное. Потому что семья моя была бедной, рабоче-крестьянской и не ленивой. Трудно найти теперь виновного в этой житейской кутерьме, но так случилось...
Начало Великой Отечественной войны застало меня в возрасте тринадцати с небольшим лет. Тогда я учился в седьмом классе средней школы поселка Ильченко-2, Пологовского района Запорожской области. Я хорошо помню этот день. Он был солнечным и теплым. Директор школы Степан Захарович Мороз собрал всех учащихся и рассказал, что произошло. А спустя три дня вся школа провожала нашего любимого учителя на фронт. Вслед за ним проводили мы с мамой и братом своего отца. Я же как-то сразу изменился, не стало непутевого местного заводилы, каким я был, сразу почувствовал себя взрослым и очень ответственным за семью. Уходя, отец наказывал: ты - старший, помогай матери и младшему. Все это я понимал еще и потому, что чуть ли не каждый день видел печальные сцены уходящих солдат Красной Армии. Бесконечным потоком, без формы, без оружия, жутко голодные наши защитники тянулись подальше на Восток. "На кого вы нас оставляете?" - даже мы мальчишки спрашивали отступающих. И не было ответа. А на Западе, на Днепре, у Запорожья, вечером полыхало зарево пожарищ, и слышались взрывы. Война стремительно и неотвратимо приближалась к нашему дому. Было уже не до школы. Предчувствуя худшее, мама мобилизовала нас на заготовку всего, что можно было спрятать на черный день. Пережив гражданскую войну и голод 1933 года, наша мама знала, чего можно ждать от войны. И вот ранним утром в конце сентября на пороге нашего дома появились два фашиста в мышиного цвета мундирах с автоматами наперевес. Мы с братом, оцепенев, с ужасом смотрели на этих "чудовищ". Один из немцев прошелся по комнате и со словами "Гут! Гут!" поднял сапоги, стоявшие под швейной машинкой, осмотрел и, сунув под мышку, вышел из дома вместе со своим приятелем. Я, было, рванулся за ним, чтобы отобрать мою обувку, которую отец купил мне на зиму, но мама во время остановила меня.
А на следующий день у школы собрались почти вся детвора, учителя и родители. На длинной деревенской дороге остановилась огромная колонна немецких солдат. Мы молча стояли и смотрели, как движется эта бесконечная пыльная и потная змея. И тут произошло нечто удивительное. Моя одноклассница Нина с огромным букетом цветов кинулась к группе солдат. Под гробовое молчание собравшихся и одобрительные крики фашистов, она бросилась приветствовать настоящих оккупантов. А ведь ее отец совсем недавно, как и все остальные мужчины, ушел на фронт. Я до сих пор не могу понять, почему она так поступила. Может быть, не понимала, что происходит, а может быть, в этой голодной оборванной, как вся наша детвора тех лет, вдруг на мгновение проснулась какая-то безумная надежда на лучшее...
Но к большому несчастью одна беда шла за другой. В ноябре 1941 года школьные занятия прекратились окончательно. Все учебные классы и кабинеты фашистами были буквально разгромлены. В них немцы организовали спальные места из соломы и травы. Под окнами грудой лежала битая посуда с заспиртованными лягушками и змеями - любимые наглядные пособия нашей замечательной учительницы Марии Павловны. Она преподавала географию и биологию...
Вторая беда пришла позже, когда по центральной улице провели наших сельчан Кашудиных в наручниках, избитых до неузнаваемости. В их доме немцы нашли радиостанцию, оставленную отступающими солдатами красной Армии. Прошло столько времени, но этот случай особенно глубоко врезался в память. Ведь тогда впервые я собственными глазами увидел страшную человеческую трагедию.
Охота (в самом прямом смысле) на евреев шла весь период оккупации. Особенно фашисты жестоко расправлялись с теми, кто прятал евреев - неважно, кто они были родственники или просто знакомые. Я хорошо знал и дружил с детьми одного еврея Шумана - рядового механика на хлебозаводе, где работал мой отец. Его дочь Неля, чуть младше меня, чудом спаслась от погибели. Фашисты искали ее днем и ночью. Но не могли найти. Нелю прятали жители поселка. Я знал это точно и даже тот день, когда ее переправили в соседнюю деревню Басань, где я родился.
Но самым загадочным явлением оккупации для меня осталась память о нашем колхозе. Немцы его почему-то не разгромили, как другие хозяйства в округе. Тайна открылась позже, когда я нашел архивные документы тех лет. Оказалось, что существовала директива гитлеровского командования: колхозы не ликвидировать, а наоборот им помогать, но не на основе принудительного коллективного труда, а единоначалия, то есть кулацкого хозяйствования. Разумеется, все продукты шли на нужды фашистской армии. Такими колхозами управляли немцы и местные старосты.
Конец оккупации пришелся на зиму 1942 года, когда советские войска разгромили фашистов под Сталинградом. Уходя немцы, не жалели никого и ничего. Отправки нашей молодежи (по сути дела мальчишек и девчонок) в Германию проходили чуть ли не каждый день. Мне удалось избежать этой участи, благодаря тому, что я то и дело прятался на чердаках и в подвалах. Из тех же, кого все-таки увезли, почти никто не вернулся, кроме двух-трех девушек. От них-то я узнал страшную правду о той "сытой и благополучной", как говорили немцы, жизни в Германии...
На фронт!
В сентябре 1943 года нас освободила наша армия. Я сразу стал призывником. К этому времени парни моего поколения стали последним в истории Великой Отечественной войны призывом. Тогда мне едва исполнилось 16 лет, и по Закону я еще был слишком молод для службы. Благодаря этой отсрочке, я за год окончил 7 и 8 классы. 25 октября 1944 года мне вручили повестку...
Через два-три дня я уже был в запасном полку московского военного округа. Тоска по дому все дни становилась все более ощутимой. "Куда и зачем меня везут за тридевять земель? - спрашивал я себя. - Не было бы проще дешевле оставить меня, солдата, в местном военном гарнизоне?"
Но что случилось, то случилось. Первой ступенью солдатской жизни был карантин. Прохождение (или точнее преодоление) этого самого карантина - особая страница, думаю, не только в моей солдатской биографии. И вот почему. Солдатская норма питания просто разворовывалась, и на стол попадали крохи. Мы голодали не меньше, чем и в печально известном 1933 году, быстро превращаясь в настоящих дистрофиков, не способных подчас держать оружие в руках. В казармах, где мы жили, царила полная антисанитария. Особенно донимали клопы, а их там были полчища. Как их не пытались уничтожить, они плодились снова и снова. Заснуть ночью в таких условиях было невозможно. Донимали также портянки и обмотки, которые мы учились наматывать до полного одурения. При этом если солдат опаздывал на построение из-за того, что медленно справлялся с портянками, его немедленно начинали изматывать нарядами после отбоя, когда и так уже сил не оставалось никаких. Я уже не говорю про жуткий холод, который преследовал нас повсюду, истощенных, вечно голодных и измотанных морально и физически. Так или иначе, мы выжили, приняли присягу и с огромным чувством облегчения влились в маршевые роты, не подозревая, что нам уготовила жестокая солдатская доля...
20 июня 1945 года нам выдали новое обмундирование, погрузили в вагоны и отправили на Забайкальский фронт. Отправка была строго секретной. Никто ничего не знал. Однако в пути стало все постепенно проясняться: куда и зачем нас везут. Надо сказать, что в это время на Восток отправляли не только военные эшелоны. Перед нашими глазами то и дело мелькали составы, груженные каким-то громоздким оборудованием, поезда с решетками на окнах с заключенными разных мастей. Причем и тех и других составов было одинаково много. Страна готовилась быстро восстанавливать народное хозяйство.
После длительного путешествия по железной дороге наш эшелон остановился на станции Чайболсан в Монголии. В этот район подходили и развертывались части и соединения Забайкальского фронта для броска на рубежи Квантунской Армии Японии, захватившей территории Манчжурии и Китая.
Таким нелегким путем из запасных полков пришли на укомплектование солдаты 1927 года рождения, не нюхавшие пороха и пополнившие боевые подразделения тех, кто уже побывал на фронтах Великой Отечественной войны. На новых дорогах войны нас ждали безводные просторы пустыни Гоби, бездорожье степей Монголии, труднодоступные горные перевалы Большого Хингана и бесчисленные переправы через стремительные реки. Все это предстояло преодолеть нам, солдатам последнего военного призыва. Мы были немощны телом, но крепки духом.
Мое родное подразделение называлось подвижный отряд заграждений. Иными словами, мы были саперами. Искали минные поля, делали проходы для танков, артиллерии, машин. Разведывали водные преграды, оборудовали переправы, охраняли их и ремонтировали. Было много и другой солдатской работы.
Особенно запомнилось преодоление хребтов Большого Хингана, когда сапер и танкист становились практически одним целым. Мы должны были обеспечить для танков безопасный проход в горах. А танкисты, в свою очередь, обязаны были нас прикрывать огнем из пушек и пулеметов. Ведь все, что мы делали, проходило под пулями и снарядами японских войск. Да и сам по себе подъем и спуск танка по горному хребту - необычайно трудная и опасная задача. На наших глазах не раз танки вместе с экипажами медленно и неотвратимо сползали в пропасть и исчезали в ней навсегда: ни тормоза, ни сцепление не выдерживали крутых спусков.
На маршрутах низовья Китая невероятно трудными были переправы через стремительные водяные потоки. На реке Ляохэ скорость воды достигала 6-7 метров в секунду. Как переправиться через такую реку? У нас в то время еще не было никакого опыта. Приходилось действовать на свой страх и риск, и благодаря мужеству саперов все наши войска прошли строго по установленному времени.
Другой бедой была постоянная нехватка воды. Питьем войска обеспечивали плохо. Колодцы встречались в среднем через 50 км, а на некоторых маршрутах их не было вовсе. Иногда надо было идти трое суток без воды, прежде чем находились какие-то источники. Таким был, например, маршрут Чайболсан - Тамчак-Булак. Как правило, на пунктах водоснабжения оборудовалась связь, организовывалась комендантская служба, которая обеспечивала надежное снабжение водой...
Все о чем я писал выше, лишь эпизоды большой войны. Но за каждым из них - каждодневный непомерно тяжелый труд наших солдат последнего призыва.
Народная война (19.03.2003)