Михаил Шуфутинский в представлении не нуждается. Как и некогда популярный ансамбль "Лейся, песня", которым он руководил. Об этом скандальном коллективе и о своей доамериканской жизни король "русского шансона" рассказывает в своем интервью.
ЛЮБОВЬ к музыке Михаилу Шуфутинскому привил отец, подарив сыну аккордеон. Но в музыкальной школе, куда маленький Миша записался добровольцем, игре на этом "буржуазном инструменте" не обучали. Пианино родителям было не по карману, и будущий ас "русского шансона" стал учиться игре на баяне. Именно с этого инструмента началась его музыкальная карьера в пионерском лагере, когда он, будучи 7-летним ребенком, старательно растягивал меха и голосил: "Их было только 28, и за спиной была Москва..."
- После школы вы сразу решили, что пойдете в музыкальное училище?
- К тому времени я уже успел поиграть в разных оркестрах. Я очень увлекался джазом, играл в разных молодежных кафе. Например, там, где нынче дискотека "Карусель", раньше было единственное кафе, где играли джаз лучшие музыканты страны. А по понедельникам и четвергам мы выступали в джазовых кафе "Аэлита" и "Синяя птица". Конечно, ничто другое, кроме музыки, меня не интересовало. И я пошел на подготовительные курсы в Музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова. А поскольку у меня абсолютный слух, легко сдал экзамены, даже не имея достаточных теоретических знаний. Через полгода я уже учился в училище, а вечерами подрабатывал в ресторанах. Мои друзья тоже работали - аккомпанировали балету, различным гимнастам. Учителя, конечно, догадывались, но с поличным поймать нас не удавалось. Иначе могли бы отчислить. Работать, учась на дневном, было запрещено.
Во время учебы увлекся классической музыкой, дирижировал хором, оркестром. Даже хотел посвятить себя именно ей. Но любовь к джазу все же взяла верх. Я стал руководителем оркестра, который аккомпанировал модной джазовой певице - армянке Лоле Хоманц (она пела в джазовом оркестре Орбеляна, потом стала выступать с сольными концертами). Я выступал с ней около года...
- И примерно в это же время вы попали на Колыму...
- Я дружил с прогрессивными людьми из творческой молодежи. Перед приездом Никсона готовилась серьезная акция, в которой участвовали студенты Консерватории и Московского университета. Предполагаемым ее участникам предлагалось уехать в различные регионы страны на время. Вызвали и меня: "Мы предлагаем вам вакансию помощника дирижера в Красноярском музыкальном театре". Но я сказал: "Нет, спасибо, я не поеду". А сам собрался и уехал в Магадан, к знакомым. Рассчитывал месяца три поработать там в филармонии или в ресторанах, но остался аж на 4 года. Я объездил пол-Севера, проехал на машине по всей колымской трассе - 1200 км. К тому же ко мне приехала моя будущая супруга...
- Танечка?
- Маргарита... Какая Танечка?
- Та самая, которую у вас увел Винокур.
- Ах, моя первая жена!.. (Смеется.) Была такая ошибка в моей жизни - я женился в 18 лет. Мы вместе учились. Причем родители с обеих сторон были против нашего брака, и мы поженились им назло... В то время, когда я познакомил Таню с Винокуром, мы уже были в стадии развода, так что никто ни у кого жену не отбивал. Она ходила на танцы в Дом офицеров в Лефортове, где я играл в оркестре, а Винокур там служил этажом выше - пел в военном ансамбле. Мы с ним дружили (и дружим до сих пор, уже 34 года). Он к нам спускался и пел под мой аккомпанемент. Когда я уехал на гастроли на пару месяцев, он закрутил с Таней романчик.
А Маргарита - это моя вторая, но я бы сказал, единственная супруга. Когда мы поженились, мне было уже 24 года, и к тому времени я уже кое-что повидал в жизни. Рита сказала родителям, что поедет в Сочи отдыхать с подругой, а на самом деле приехала ко мне в Магадан. Там же родился и наш первый сын - Дэвид. Рита успевала и его воспитывать, и работать. Она закончила техникум кинематографии и, будучи в Москве, монтировала фильмы. В Магадане такой работы не нашлось, и ей пришлось стать парикмахером.
- А как вы стали руководителем ансамбля "Лейся, песня"?
- Вернувшись из Магадана, я поступил на работу в Москонцерт. Собрал трио, мы сделали инструментальную программу и стали аккомпанировать разным артистам. Впоследствии нас присоединили к квартету "Аккорд". С этим популярным ансамблем мы гастролировали по стране. Потом "Аккорд" должен был поехать в Латинскую Америку на 3 месяца. Меня и моих музыкантов туда не пустили.
Собрали группу, куда вошел лишь один "проверенный" пианист, уже бывавший за границей. Так я остался без работы...
Помогло знакомство с Добрыниным. Он мне сказал: "Знаешь, есть такой московский ансамбль "Лейся, песня" при Кемеровской филармонии. Там два руководителя, музыкальный и художественный, что-то не поделили, обоих уволили. Не хочешь возглавить коллектив? Я специально приехал в Новокузнецк на концерт "Лейся, песня", меня представили ребятам как руководителя. И мы стали работать. Мы были скандальные и собирали стадионы. Люди шли за нами с факелами из газет, и 150 милиционеров оцепляли сцену, чтобы толпа фанатов не прорвалась к нам... Наши пластинки, по подсчетам "Мелодии", расходились тиражом в 5 млн. Мы получали по 10-12 рублей за каждый концерт, а выступали 30 раз в месяц. К тому же работали еще и сверх плана...
Через 3,5 года после того, как я возглавил ансамбль, нас ждал триумф. Правда, пришлось пройти через страшные препятствия: снятие гастролей, увольнение из Росконцерта и т. д. В результате я созрел для эмиграции и ушел из коллектива в 1978 году. Но никто из страны меня не выдворял. Я сам подал документы на выезд, чтобы не компрометировать других ребят. После меня в "Лейся, песня" было несколько руководителей, в том числе и Коля Расторгуев. Но коллектив постепенно умирал. Чтобы выжить, ансамбль должен с начала и до конца придерживаться единой линии.
- То есть если бы вы не ушли, "Лейся, песня" существовал бы до сих пор...
- Не знаю, существовал бы он сейчас, но то, что ансамбль не погиб бы так быстро, - это точно. У нас было огромное количество пластинок и сногсшибательная популярность. Единственная проблема - нас не знали в лицо, так как нигде не показывали.
Она не ушла, она просто вышла...