Екатеринбургский драматург Николай Коляда, автор пьес "Рогатка", "Полонез Огинского", "Уйди-уйди", вызывает у театральной публики чувства пылкие, но противоречивые. Режиссеры Роман Виктюк, Галина Волчек его любят и активно ставят. Любят они его за остроту сюжета, нежелание подчиняться правилам приличия, за то, что все свои пьесы он активно приправляет чернухой. А критики его активно ненавидят - за то же, за что режиссеры любят. Коляда живет себе в Екатеринбурге, учит студентов, ездит за границу, где ставят его пьесы и куда его зовут с лекциями, и еще успевает при этом возглавлять журнал "Урал".
Его ругают критики, он ругает актеров
- Вы обижаетесь на те потоки грязи, которые выливаются на вас после очередной премьеры?
- Когда пишу, я решаю какие-то творческие задачи, а не просто потому, что мне есть нечего. Конечно, обидно слышать в свой адрес: "Так писать пьесы - это все равно что сливать воду в бачке унитаза". Или вот недавно одна журналистка рецензию на спектакль "Старосветские помещики" с Лией Ахеджаковой и Богданом Ступкой закончила словами: "Гореть ему в аду, этому Коляде!" Господи, за что?! У меня шары на лоб полезли. Я вообще понять не мог, что это такое. Как будто мы разговаривали не об одном из прекраснейших видов искусства, а базарили в тюряге.
- Правда ли, что на репетициях вы устраиваете дикие скандалы, а некоторых актеров вообще грозитесь задушить?
- Если что-то не получается, конечно, я скандалю. Но если все идет нормально, я добрейшей души человек. Вот сейчас репетирую "Ромео и Джульетту", и, поскольку пьеса не моя, а Уильяма нашего Шекспира, мне тяжеловато. Тут уж я больше злюсь не на актеров, а на себя.
Когда я репетирую свою пьесу и точно знаю, что и как надо сделать, меня возмущает, что артисты не могут выполнить мои замечания. Да, несколько раз я кричал актерам: "Что вы делали всю жизнь? Пили водку, сплетничали в гримуборных и трахались?! Да вы просрали жизнь!" До сих пор в театре все вспоминают эти слова. В тот момент я был прав, хотя потом просил прощения.
Недавно вот одну артистку попросил уволиться. Она заявила мне, что не будет играть так, как я говорю, а сыграет по Станиславскому. После этого пришлось сказать ей "до свидания!". Что значит, я сыграю по Станиславскому?! Еще в театре есть жест, танец, какие-то другие выразительные средства, кроме вашего Станиславского, чтоб он в гробу перевернулся. Я уже этого Станиславского, ей-богу, проклинаю очень часто.
- Драматургов иногда упрекают в неправдоподобности, хотя в жизни бывает всякое. Было в вашей жизни нечто такое, что на сцене смотрелось бы неправдоподобно?
- Ну, блин, вы даете... Самое неправдоподобное в моей жизни - момент, когда я, деревенский мальчишка, от дурости в 15 лет приехал поступать в театральный институт. Рванул учиться на артиста, не бывав до этого ни разу в городе и в жизни не видев театра. Это было сумасшествие, от которого и пошел весь дурдом в моей жизни. Другой ненормальный поступок я совершил в 83-м году. Меня тогда выгнали из театра за пьянку, а я взял и поперся в Москву поступать в Литературный институт. Поступил, выучился. А так я человек здравомыслящий.
- Слышал, вы преподаете в Оксфорде.
- Да. В прошлом году я ездил на недельку в Оксфорд и выступал там с лекциями "Современная русская драматургия". Мне было очень приятно читать там лекции, потому что Оксфорд все-таки - это что-то ого-го!
Семь кошачьих туалетов
- Центральная тема всех ваших пьес - одиночество. А где же счастливые герои?
- Не знаю. Я как акын - что вижу, то пою. Я рассказываю про себя. Мне кажется, я одинокий человек, несмотря на то что у меня много друзей. Не знаю...
- Живущие в вашей пятикомнатной квартире пятнадцать кошек - средство от одиночества?
- Как мне нравится, что про меня уже легенды сочиняют. На самом деле у меня семь кошек. И одна черепаха. Квартира четырехкомнатная, но я ее расширил. Кошек было восемь - один кот ушел. Его звали Уйди-Уйди, вот он и ушел. Говорят, кошек, которые приходят, нельзя выкидывать, они приносят счастье. Сперва одну подобрал, потом другую, недавно вот из подвала кошка пришла. В квартире семь кошачьих туалетов, так что все чисто. Кошки - это дом, уют. С кошками лучше. Наверное, это и спасает меня от одиночества.
- В вашей пьесе "Уйди-уйди" единственно счастливой парой оказываются два гомосексуалиста. Как вы считаете, возможна счастливая однополая семья?
- А почему нет? "Любовь строит, ненависть разрушает", - говорит героиня в пьесе "Уйди-уйди". Эту женщину поначалу шокирует известие о том, что живущие за стеной парни - гомосексуалисты. А потом эта простая баба вдруг вырастает до космических высот и говорит: "Даже если и правда - пусть живут, как хотят. Лишь бы было у них счастье". И я могу то же самое сказать.
- Расскажите о вашей записной книжке, куда вы записываете все, что может пригодиться в пьесах.
- (Достает что-то невообразимо засаленное и потрепанное.) Ну вот самая последняя запись, которую я сделал после звонка Чуриковой. Она сказала мне: "Коль, да не обращайте вы внимания на всю эту критику. Когда у меня было плохое настроение из-за подобных статей, мне звонила Фаина Раневская и говорила: "Инночка, ну что вы так расстроены? Опять про вас эти амазонки с климаксом что-то написали?" Надо будет где-нибудь эту фразу использовать. Критики меня тогда точно убьют. Или вот хорошую поговорку записал: "Все болезни от нервов, и только одна от удовольствия". Да много здесь чего записано. Я, когда пишу пьесы, что-то из этого выписываю, вставляю.
Галина Волчек, любя, обкладывает меня матом
- Как вы познакомились с Галиной Волчек?
- С Галиной Борисовной Волчек я познакомился в 89-м году в городе Куала-Лумпур.
- Явно не Свердловская область.
- Это в Малайзии. Когда я начал получать большие деньги за свои спектакли, я все тратил на путешествия. Это сейчас никуда не хочу ездить и лучше дома ничего нет.
В одной из поездок были все актеры театра "Современник", и я среди них - бородатый забитый провинциальный драматург. В Москве меня тогда еще не ставили. Волчек тогда мне сказала: "Ну ладно, пришли мне свои пьесы". Я сразу же выслал ей все, что написал к тому времени. И как это бывает во всех театрах, мои писания навечно осели у завлитотделом. Никто их даже не трогал, и вообще в гробу их видели - эти пьесы.
И как-то раз Волчек, обедая с итальянским переводчиком Норманом Маццатом, случайно спросила его: "Что вы сейчас переводите?" Он ответил: "Перевожу лучшую российскую пьесу последних десяти лет - "Рогатку" Николая Коляды". "Коляда... Коляда... - сказала Волчек. - Что-то знакомое. Быстро найдите мне пьесы этого Коляды!" Она взяла все мои творения, за ночь их прочитала и, как она потом мне призналась, пришла в полный восторг.
Сразу после этого в Екатеринбурге на вахте моего общежития раздался звонок. Все орут: "Волчек! Волчек звонит!" Я перепугался, хватаю трубку и слышу возмущенное: "В чем дело, Коля? Почему ты не появляешься?"
В это время я как раз закончил "Мурлин Мурло". Привез пьесу Галине Борисовне, она схватила, сказав: "Это я буду ставить". С этого и началась наша дружба. Мы с ней хорошие друзья, я бывал у нее несколько раз в гостях. Она на меня часто ругается матом, и это означает, что у нее ко мне хорошее отношение. Например, недавно после премьеры "Уйди-уйди" мы сидели с ней в буфете, и она стала ругаться на меня страшным-страшным матом за то, что я не хотел сократить пьесу. А я сидел и хохотал, потому что это было так мило, так замечательно. Было видно, что она говорит все это любя.
- Спектаклем "Уйди-уйди" остались довольны?
- Спектакль идет просто замечательно. Волчек говорит: "Да плевать мне на то, что напишут в газетах. Главное, чтобы был ажиотаж, чтобы зрители хотели это видеть".
- После премьеры "Уйди-уйди", на которой был весь столичный бомонд, от кого были самые теплые и ценные для вас отклики?
- Звонила моя любимая актриса Людмила Максакова и минут тридцать говорила мне самые-самые добрые слова. Ужасно было приятно, когда позвонила Инна Чурикова и наговорила кучу комплиментов. Приятно получать такие отклики от людей, которых считаешь по-настоящему талантливыми. Тем более от Чуриковой, которая для меня всегда была идеалом актрисы. Когда учился в 8-м классе - кстати, у меня всего-то 8 классов образования, - в выпускном сочинении написал о фильме "Начало" и о том, что Чурикова для меня идеал. Я мечтал стать таким же артистом. Писал о ней как о богине.
Приятно, что Пугачевой очень понравился спектакль и она первая на премьере встала и начала аплодировать.
Михаил Светин: "Я учил Райкина, как надо играть"