Б. БЕРЕЗОВСКИЙ прозрел. В очередной раз у него новые кумиры - коммунисты. Сам он, похоже, тоже становится их любимцем. Стороны так довольны друг другом, что решили опубликовать, по сути, свою совместную декларацию, "брачный контракт" в газете "Завтра".
СОБЕСЕДНИК олигарха - известный деятель "духовной оппозиции" писатель А. Проханов. Предлагаем небольшой отрывок их разговора.
А. П. - Борис Абрамович, наш разговор протекает на веранде дворца, среди зеленых лугов и дубрав, на территории английского острова, которую вы купили. Задаю себе вопрос: кто вы сейчас? Меншиков в Березове? Наполеон на Корсике? Троцкий в Мехико? Кем вы себя чувствуете в изгнании?
Б. Б. - Уж если возвращаться к истории, на которую вы ссылаетесь, то ведь это нормальная ситуация, когда человек, открыто противостоящий власти, не может жить в своей стране. Что же касается русской истории, то уж совершенно логично, что человек, который эту власть создавал, не может сегодня найти с ней общий язык. Власть всячески топчет того, кто когда-то ее выстраивал, а теперь пытается ей возражать. Хочу сказать, что чувства неприязни, тем более ненависти, Путин у меня не вызывает. Вообще никаких эмоций Путин у меня давно не вызывает, да, пожалуй, не вызывал никогда. Что меня гнетет, так это серость власти. Серая власть России противопоказана, ибо, как мы уже говорили с вами, Россия - это максималистская страна. Для нее тусклость, болото, застой - смерть наверняка.
На самом деле есть внутренний мир человека и внешний. Сначала о внешнем. Да, жизнь в Советском Союзе - это целый период, ровный, яркий, счастливый. Я был абсолютно счастлив в Советском Союзе, рос в классической советской семье. Отец - инженер-строитель. Мать, когда я был маленький, - домохозяйка, а потом лаборантка в Институте педиатрии, проработала там двадцать пять лет. Повторяю, был абсолютно счастлив, потому что занимался любимым делом. А потом эта жизнь закончилась, в 89-м году, когда в институте перестали платить зарплату, и я почувствовал, как повисла в воздухе какая-то неопределенность, угроза, и жить стало неуютно.
И принял абсолютно нетривиальное решение: больше не заниматься наукой, а начать заниматься бизнесом, который в то время назывался "спекуляцией". Я тоже был членом компартии и, в отличие от некоторых, билет свой никогда не рвал, не сжигал. Так и лежит у меня в сейфе в институте, где я до сих пор на общественных началах заведую лабораторией.
Я рассчитывал в дальнейшем стать академиком, лауреатом Нобелевской премии, хотя понимал, что я не лучший среди своих коллег. Но в бизнесе из моего окружения на это не был способен никто...
А. П. - Политика способствует бизнесу? Или политика - увлекательная игра?
Б. Б. - Об этом немного позже... Для меня свободный человек тот, кто умеет сам себя ограничивать. Для меня, человека верующего, православного, свобода означает жизнь с соблюдением ограничений, которые сформулировал Иисус Христос в Нагорной проповеди, а до него в Ветхом Завете Моисей, который услышал эти заповеди от Бога.
...Для меня, повторяю, внутренние ограничения - это десять Христовых заповедей. Я их не переступал. Очень много писали о моем участии в мафиях, в заговорах с целью убийства, в убийстве Листьева, еще в тысяче грехов. Разве что не говорили, будто я пил кровь христианских младенцев.
А. П. - Зато это делал Ельцин, который, как известно, пользуется инъекциями, приготовленными из человеческих эмбрионов.
Б. Б. - Нет, нет, я не переходил через эти грани.
А. П. - Вы как центральный политик ельцинской эпохи не ощущаете вины перед сонмом несчастных, разоренных, потерявших высокую социальную цель, брошенных в пучину социальных и национальных несчастий?
Б. Б. - Конечно же я ощущаю колоссальный комплекс вины. И не только за те деяния, когда я ошибался и эти ошибки принесли страдания миллионам людей. Но даже за ошибки моих предков, если их деяния, их прегрешения, вольные и невольные, приносили несчастья.
А. П. - Снизим уровень разговора, который напоминает разговор двух патрициев, проживших бурные жизни и философствующих на темы бытия. Наши жизни еще не прожиты, и впереди много бурь.
Последние полтора года мы в России наблюдали, как вас лишают информационного могущества. Вся страна, затаив дыхание, кто с ужасом, кто с восторгом, наблюдала "четвертование" Березовского на ОРТ, на ТВ-6. Какая судьба ваших капиталов в России? Они себя чувствуют свободно или их тоже выдавили, наложили секвестр?
Б. Б. - Констатирую: власть незаконным образом отобрала мою собственность. Она уменьшила мое влияние на русскую политику, заменив его другим влиянием. Тем не менее давление на мой бизнес со стороны ФСБ было мощным. Я вынужден был продать половину моего русского бизнеса, создать свой бизнес за границей. Этот бизнес сегодня во многих странах. Часть бизнеса я оставил в России. Часть, о которой власть знает, часть, о которой власть не знает. Конечно, этот бизнес подвержен большему риску, чем тот, что не связан.
А. П. - Ваш путь после 91-го года - это путь триумфального восхождения. Не является ли эта подножка, которую вы сами себе подставили, подножка "Путин", роковой для вас?
Б. Б. - В чем же моя главная ошибка? Она состояла в том, что с 91-го года, сначала робко в моем сознании, потом все отчетливее, я считал, что главной преградой на пути развития России являются коммунисты. В 96-м году я действительно пытался построить конструкцию, которая противостояла коммунистам. Но уже тогда у меня зародилось сомнение. Это был первый звонок, который, к сожалению, не разбудил меня. Звонок прозвучал 17 марта 96-го года, совсем незадолго до президентских выборов, когда один из близких Ельцину людей позвонил мне рано утром и сказал, что Ельцин подписал три указа, находясь в Завидове. Один указ - о переносе выборов на 2 года, второй указ - о разгоне компартии, третий указ - о разгоне парламента. Я был крайне удивлен. Встретился с этим человеком буквально через час. Я прекрасно понимал, что это катастрофа.
Чубайс тогда воскликнул: "Вбит последний гвоздь в гроб коммунизма!" - не понимая вообще, что такое коммунизм. Это идея, в которую вбить гвоздь невозможно. Ей можно противостоять, но только не силой. И вот тогда у меня зародилось сомнение: а правильная ли цель - борьба с Зюгановым? Уже позднее я понял, что мы прошли буквально по лезвию. Коммунисты повержены в результате выборов. Это приняло общество, приняли сами коммунисты. Долго не принимали, но потом приняли. И постепенно я понял, что основной противник реформ и вообще нормального развития России - это не коммунисты, а спецслужбы.
КОММЕНТАРИИ. Перерождение власти