Подхалимаж, лизоблюдство, идолофрения

ВСЕ эти портреты, бюсты и проч. вызывают у меня брезгливое отношение. И ввергают в состояние уныния, потому что в этом смысле никаких перемен к лучшему в стране не наблюдается. В России, говорят, две беды - дураки и дороги. На самом деле есть еще две серьезные беды России - казнокрадство и лизоблюдство. Если человек очень сильно любит начальство и откровенно свою любовь демонстрирует, значит, чего-нибудь хочет украсть или уже украл. Лизоблюдство заразно и перерастает в кумиротворение или идолофрению, как я это называю. Подобная болезнь есть везде, но у нас принимает особо затяжные формы с тяжелыми осложнениями. Может быть, потому что в России на протяжении веков царило самовластие. При всех абсолютистских монархиях, при дворах всяких Людовиков и Карлов, льстецов было предостаточно. Но Европа уже сотни лет живет при демократии, при которой лесть стала почти бесполезной. А политическая элита нашего общества - в основном выходцы из партии, комсомола, КГБ. То есть из тех структур, где карьеру можно было делать в значительной степени только через подхалимаж.

На самом деле процесс лизоблюдства пусть негласно, но поощряется. Ведь люди, ваяющие или рисующие портреты высшего лица, всегда рассчитывают что-нибудь с этого поиметь. В демократических странах, в той же Германии, к примеру, вы можете сколько угодно рисовать или ваять канцлера - ничего за это вы не получите. Ни привилегий вам не дадут, ни мастерской, ни галереи не откроют, ни в должности не повысят. Даже если канцлеру какая-нибудь работа и понравится (люди вообще падки на лесть), у него и власти-то такой нет - награждать угодивших ему художников или писателей.

Конечно, у Путина есть качества, которые располагают к себе людей. Он отличается от своих предшественников тем, что молод, энергичен, не пьет. Кстати, другому бы такую "слабость" не простили (в России к непьющим относятся с подозрением), а у него трезвость стала положительным качеством. Может быть, потому что Ельцин пил слишком много. Кроме того, Путин с самого начала дал понять, что с критикой в его адрес лучше не торопиться. Отчасти это можно объяснить. Наше общество возможность критиковать первое лицо государства расценивает как слабость этого самого лица и тогда уж совсем распоясывается. Критики Ельцина переступали порой все границы и таким образом делали карьеру, выглядя в глазах людей большими храбрецами, вроде крыловской Моськи. Естественно, Моськин рейтинг высоко взлетал, а авторитет слона катастрофически падал. Теперь же Моське дано ясно понять, что право тявкать у нее есть, но делать этого лучше не надо, потому что слон ненароком может на нее наступить. Отойдем от иносказаний. Неизменно высокий рейтинг Путина объясняется не только его личными качествами, но и создаваемой вокруг него атмосферой. Телевидение его показывает всегда в положительных действиях и словах. Он в борьбе с терроризмом по-прежнему бескомпромиссен, но народу Чечни всячески помогает, о жертвах стихии заботится, о малоимущих не забывает, ВВП обещает удвоить. Поэтому у особо расторопных творческих личностей и растет вдохновение (быстрее, чем ВВП) любимого президента нарисовать, изваять, прославить в стихах и песнях в надежде, что эти усилия будут благосклонно замечены.

Я вовсе не считаю, что президента надо всегда ругать. Человек, избранный народом на высший пост, заслуживает того, что я называю презумпцией уважения. Судить же его надо по делам, трезво, зазря не хаять, но с панегириками не торопиться. А вдохновенные дифирамбы лицу, находящемуся при исполнении служебных обязанностей, я бы расценивал как оскорбление общественной морали и покушение на государственные устои. Лизоблюдство представляет для общества такую опасность, что ему следует уделить специальную статью в Уголовном кодексе. А если это невозможно, то я создал бы специальную общественную комиссию или жюри, которое ежегодно определяло бы наиболее преуспевших на почве угождения начальству и отмечало бы их усилия скульптурным изображением льстеца с языком, прилипшим к блюду или к другой, более подходящей, но не столь ровной поверхности.

Григорий Остер: "Власть - та же прислуга"