НИНЕ Сергеевне ЧЕРНЕНКО недавно исполнилось 80 лет, из которых 57 она провела в знаменитой Бутырке. За это время тюрьма сменила 12 начальников, законодатели утвердили 3 Уголовных кодекса.
РОДИЛАСЬ Нина в селе Раменское под Москвой. В 1942 г. ушла на фронт телеграфисткой, а когда вернулась, крестный с порога объявил, что он служит в органах и ей место подыскал. "Ох, откуда же я знала, что он работает в тюрьме (в то время Бутырка подчинялась непосредственно КГБ), - вздыхает Нина Сергеевна. - Тогда говорили: "в органах", и какие-либо уточняющие вопросы задавать было не принято. Сначала вроде не по себе было, само слово "тюрьма" пугало. А потом ничего, привыкла".
Соседи по "лестничной клетке"
КАЖДОЕ утро она приходила в небольшую комнату, где находился архив, и работала с заключенными, точнее, с их делами. В послевоенные годы самой распространенной была 58-я статья - измена Родине. Режим секретности по таким делам был самым высоким: они умещались на 2-3 листочках, не указывалась даже фамилия заключенного - только его номер. Одно дело Нина Сергеевна помнит наизусть: "Заключенный N 21, осужден по ст. 58, убыл на приговор". Последняя фраза значит - расстрелян.
Бутырка была одной из двух тюрем, где смертные приговоры приводили в исполнение. Последним арестантом, прошедшим по длинному коридору до "исполнительной" комнаты, был Сергей Головкин - маньяк Фишер, убивший 11 мальчиков. Месяц до казни он провел в стандартной камере для смертников: серые стены, 3 койки, умывальник, личные вещи, на стенах - фотографии. В последние годы смертникам тюремные правила давали поблажку, а до "оттепели" приговоренным к высшей мере не полагалось даже матрасов. Они спали прямо на полу.
"Приговор приводили в исполнение здесь же, в тюрьме, в Пугачевской башне, - рассказывает Нина Сергеевна, - но нам, рядовым сотрудникам, знать это было не положено. Обычно расстрел проходил ночью, чтобы никто не видел. Мы отдавали дела корпусному, а утром нужно было подготовить бумаги в морг. По слухам, в казни принимали участие начальник тюрьмы, корпусной и еще пара сотрудников. В нашем понимании все приговоренные были предателями. Так мы к ним и относились. И только спустя много лет, когда был разрешен доступ к секретным архивам, я поняла, сколько безвинных людей сидели в тюрьме и были расстреляны. Ведь эту статью 58 давали буквально за все. Во время войны спрятал раненого родственника - расстрел. Взял с колхозного поля картошку - враг советской власти".
Даже после смерти арестанта гриф секретности с дела не снимался. "Труп мужской направлен в Центральный морг" - вот и все, что оставалось от человека. "Иногда за ночь приходил один документ на троих заключенных, - вспоминает Нина Сергеевна. - Скажем, справка из морга на 2 мужских трупа и один женский. Бумага в этом случае подшивалась только к одному делу. Получалось, что остальные арестанты просто растворялись в воздухе. Родственники при всем желании не могли их найти. Но самое страшное, что могло случиться с архивами, произошло в 1977 г. Как раз после принятия новой Конституции пришел приказ: дела, имеющие срок хранения, должны храниться не 60, а только 25 лет... Половина архива была уничтожена. Представляете, какой массив информации?! Теперь о судьбе арестантов Бутырки можно было узнать начиная только с 1952 г. Потом в министерстве опомнились, прислали бумагу, отменяющую предыдущий приказ, да только из пепла уже ничего собрать нельзя".
До революции к архивам относились более бережно. Иначе бы, наверное, никто не узнал, что в Бутырке сидели Емельян Пугачев, будущий председатель ВЧК Феликс Дзержинский, устроивший покушение на брата царя эсер Савинков и совсем юный Владимир Маяковский. Немногим позже Бутырка могла "похвастаться" такими арестантами, как бывший нарком Ягода, маршалы Блюхер и Тухачевский, родственники расстрелянного императора Николая II. После смерти Сталина на смену зловещей статье 58 пришли чисто криминальные - разбои, кражи, убийства, изнасилования. Но были и политические узники, среди которых писатели Александр Солженицын и Варлам Шаламов.
Любовь в режиме секретности
МОЛОДОСТЬ и любовь есть везде, даже за решеткой. Нина вышла замуж за коллегу - контролера Григория. "Знали бы вы, какой тогда режим секретности был, - смеется Нина Сергеевна. - У нас в тюрьме были сотрудники, работавшие под прикрытием. Их все знали под вымышленными именами. О том, как зовут моего мужа, я узнала непосредственно перед росписью в загсе. Он отвел меня в сторонку и говорит: "Посмотри на мой паспорт". А там имя другое - Степан. Я ему и говорю: "Ну и что?" - "Нет, ты хорошо посмотри". - "Ну и что? Как бы тебя ни звали, все равно люблю". Так и поженились. А потом поехали к свекрови на Украину. Собралась вся родня, все зовут его Степан, и только я одна - Гриша. Представляете картину? Свекровь, слыша чужое имя, все по сторонам оглядывалась. И хоронили его как Степана, а свидетельство о смерти выписано на Григория".
Эта свадьба была не единственной в Бутырке. Через несколько лет сотрудница вышла замуж за заключенного: он сидел за кражу, а она была контролером. "В тюрьме долго об этом не подозревали, - говорит Нина Сергеевна, - он отсидел срок, они поженились, и он устроился работать в Бутырку. Все считали, что он до сих пор отбывает наказание. За так называемую связь с арестованным выгоняли без жалости на улицу. Даже если эта связь ограничивалась простым словом "здравствуй" или "как вы себя чувствуете?". Помню, один контролер передал заключенному яблоко - так его в тот же день и уволили..."
Бабушка-кремень
"МЕНЯЕТСЯ и сама тюрьма, - рассказывает Нина Сергеевна. - Бутырку отремонтировали. В камерах - телевизоры, холодильники. Заключенных, правда, стало больше. Кормили всегда неплохо. Помню, еще в старые времена, пойдешь на кухню, спросишь, осталось что после заключенных, так эту же еду и мы ели".
У молодоженов родились двое детей. Сначала - дочь Люба. С ребенком жили в общежитии - в комнате, разгороженной занавесками, где обитало 12 семей. Почти как в тюремной камере. Спали на одной кровати, а наверху на пьедестале из родительских тел и подушки - маленькая Люба. Через два года родился сын Витя, получили квартиру. А дальше - одно несчастье за другим. Умер муж, затем от рака - дочь. У Нины Сергеевны дрожит голос, но она держит себя в руках. "Мои внуки написали мне стихи, где называют меня бабушкой-кремнем. Наверное, это так. И этому меня научили родители, жизнь и Бутырка. Для меня Бутырка - родной дом. Может, кого она и искалечила, но не меня".
ИЗБИЕНИЕ БЛУДНОЙ ДОЧЕРИ