ПОСЛЕДНИЕ премьеры в Большом - "Симфония до мажор" и "Агон", переведенные на московскую сцену любимой балериной Баланчина Сьюзен ФАРЕЛЛ, - труппа поставила... за двадцать дней. Но риск окупился: самые отъявленные скептики признали ее огромный потенциал. Что касается меня, то ехидные вопросы, подготовленные для интервью с главой Большого Владимиром ВАСИЛЬЕВЫМ, я после спектакля выкинула в ведро...
Опыт директора
- Вот скажите, когда были взаимные гастроли Большого и Мариинки - в какой момент вы позавидовали Гергиеву?
- Завидовать? Зачем?
- Ну по-хорошему, творчески!
- Ерунда! Завидовать по-хорошему нельзя. Как я могу завидовать художнику? Для меня Гергиев велик и значим именно как художник. А как директору... Я не понимаю просто, как он существует в этом качестве, - мы с ним настолько разные в этом смысле люди! Я, например, расцениваю свою работу в театре обязательной для меня ежедневно. Если б я ушел на месяц или на два, я не понимаю, как это дальше без меня могло двигаться. Так, наверное, может быть только при железной диктатуре. При которой любое несогласие - долой. А я так не могу.
- Хватило же вас на то, чтоб контракт разорвать с Ферранцем...
- Критика насела. Хотя я считаю лично, что как дирижер Ферранец чрезвычайно большое дело сделал для театра. Это был случай, когда в оркестре просто необходим был человек со стороны, который от всех склок далек... Так вернемся к Мариинке. Какая у меня может быть зависть? В том, что Мариинка везде и всюду поет? Везде и всюду ее знают и приглашают? Так это именно Гергиева заслуга, его феноменальных, менеджерских в том числе, способностей, его умения подать и продать этот товар...
- Я имею в виду только качество спектаклей.
- А я не могу сказать, что оперы, которые я слушаю на сцене Мариинки, в десять раз лучше, чем на нашей сцене. Нет. И балет их не лучше, чем балет Большого театра.
- Да, Баланчин на сцене Большого оказался не менее интересным, чем мариинский лауреат "Золотой маски"...
- Почему не более?
Опыт режиссера
- Как вы полагаете, сцена Большого в принципе навязывает некий стиль?
- В принципе да. Но к нам приезжал Бежар. Эйфман будет сейчас ставить у нас "Павла Первого", приедет Матс Экк... Может быть, эта сцена не для таких постановок. Но нужно же показать, что в мире происходит! Есть же вещи, которые мы должны увидеть, - Килиана, например... Он, кстати, обещал быть. Дай Бог, не сглазить.
- Как вы думаете, почему у нас такое стремление, чтоб в главном театре страны непременно русский дух бродил, чтоб тут Русью пахло? "Конек-Горбунок"- зачем это? Почему до сих пор не возникло мысли пригласить на роль главного режиссера, к примеру, того же Дзеффирелли?
- А я вам скажу почему. И Дзеффирелли, и Килиан, и любой другой мастер в силу своей творческой индивидуальности и таланта стал бы, естественно, насаждать в театре себя. Он бы не ушел от этого, потому что от себя вообще никто уйти не может... Знаете, перед моим приходом, к примеру, всерьез раздавались такие мнения, что сейчас все это можно прекратить только одним путем. Надо просто-напросто распустить всю труппу - и начать все сначала. Пригласить самых знаменитых, самых лучших - вот тогда это, мол, будет Большой... Не был бы это Большой театр. Потому что мне уже давно - еще со времен Григоровича - стала ясна одна истина. Юрий Николаевич был талантливейший, талантливейший хореограф. Но последние пятнадцать лет он занимался воспроизводством себя. И именно тогда мне стало ясно, что Большой театр - это сумма великих достижений в области музыкального театрального искусства. Что он не может быть епархией одного, пусть самого гениального режиссера, дирижера или художника. Здесь слишком быстро меняются поколения артистов и круг публики, которой постоянно надо предъявлять что-то новое в разных жанрах и стилях.
- То есть Большой - это такое художественное отражение нашего коллективистского сознания.
- Нет, просто Большой - это единственная труппа в мире, которая действительно может воспроизвести разные стили и разные почерки. Но если она становится постоянным блюдом одного, пусть гениального художника, спад неизбежен. Это приедается. Прежде всего людям, которые работают в этом театре... В идеале ведь что такое Большой? В идеале в его репертуаре - самые известнейшие имена композиторов, самые известнейшие из режиссеров, самые талантливые исполнители... Но разные. А не один. Даже если это Баланчин или Бежар.
- Вам, кстати, последние бежаровские гастроли понравились?
- Мне все-таки интереснее Бежар ранний. А последние его работы... Я смотрел и, знаете, о чем думал? Что это сделано в какой-то чрезвычайно близкой нам советской, что ли, эстетике. Такой массовой, стадионной, олимпиадной...
Опыт власти...
- По вашему личному опыту: как сказывается на художнике общение с властями предержащими?
- Я глубоко убежден в том, что художник и власть - вещи несовместные. Я и на себе это ощущаю. Потому что, как только вы врастаете в кресло властителя, появляется нечто, что давит творчество. Причем даже если вы не высокое кресло занимаете, а просто какой-то административный пост. Потому что художнику нужно противостояние. Это условие творчества...
- Когда в Москву приехал глава ЮНЕСКО Федерико Майор, вы объявили, что знаете способ собрать необходимые 200 млн. долл. на реконструкцию Большого. Все театры мира, мол, должны дать благотворительный вечер... Неужели вы искренне верите в возможность такой акции?
- Верю. Мне кажется, что в эпоху локальных войн наша актерская братия могла бы такой акцией продемонстрировать свое единство. Разве нельзя назначить на земном шаре один день, в который проходит акция "Большой"? Это же театрам ничего бы не стоило! Более того, они бы могли нажиться на ней, увеличив в этот вечер стоимость билетов!.. Если б всем миром отчислили по полпроцента на специальный счет ЮНЕСКО, мы завтра бы с вами имели кругленькую сумму! Слушайте, когда мы совершенно нищими были, сумели для венецианского театра "Ла Фениче", который сгорел, в один вечер собрать десять тысяч долларов!
...и опыт художника
- Вы тут недавно выставку живописи открыли - в Музее-квартире Рихтера...
- Наверное, это желание охватить то пространство, которое в этом кресле просто недостижимо. Здесь я весь в бумагах, в приказах... За четыре года сделать всего три постановки - это, вы меня извините, безобразие для творческого человека! Писателю нужно писать. Музыканту нужно постоянно играть. Хореографу - постоянно ставить, ну и так далее - понимаете? А мой удел теперь - заниматься постоянно бумажной работой...
- С вашей точки зрения, сегодня в принципе возможно существование человека чистого искусства?
- Конечно. Астафьев Виктор Петрович. Я только что столкнулся с ним в Красноярске... Вот, знаете, пример человека, который занят своим делом. Вот он мыслитель, писатель - и в этом его жизнь. Когда вы приезжаете к нему в деревню, в этот маленький домик, когда вы к нему заходите, вы понимаете всю скромность этой жизни и, знаете, даже ощущаете - я, например, это ощущал - какое-то неудобство от собственного достатка... У меня вообще как у художника чем дальше, тем больше возрастает уважение к людям, которые подчиняют свою жизнь только творчеству. Это мужество и редкость. Особенно сейчас, когда есть столько соблазнов, столько возможностей - иметь разные дома, разные машины... Это же все, в конечном счете, отвлекает. Художнику необходимо оставаться наедине с собой, со своими мыслями.
- Вы все-таки признаете необходимость аскезы для творчества?
- Конечно. Хотя это, увы, не для меня. Я, например, не могу. Не могу. Люблю удобство, комфорт... Вот у меня в деревне дом - так я первым делом хлопочу, чтоб там были все удобства. Чтоб горячая вода, туалет в доме, чтоб все было исправно и красиво еще плюс к тому... Я люблю, чтобы был уют и чтобы он меня ласкал. Я только так отдыхаю... Хотя поразительно другое - и это я знаю по себе. Когда мне хорошо, ни одна строчка, ни одна идея не лезет мне в голову. Когда мне хорошо, я просто наслаждаюсь тем, что живу. И только когда у меня боль, разочарование, когда кто-то нанес мне обиду, если не клеится, не получается что-то - вот здесь возникает творческий импульс. Сразу. Сразу рождаются идеи, стихи - все...
- Кстати, все хотела спросить: после звания "Лучшего танцовщика мира" трудно, наверное, было предстать перед публикой в роли хореографа?
- Всегда считается, что не может замечательный артист быть режиссером. Все, мол, великие хореографы весьма средними были танцовщиками... Но это ж "как правило!". И меня это "как правило" заставляет противоречить. Я смотрю и думаю: а почему, собственно? Почему я не могу быть исключением?
- Оглядываясь назад, вы как расцениваете жертвы, которые вы принесли искусству?
- Жертвы? Нет. Это не про меня. Никаких жертв. Это не в моей натуре. Я почти все делаю в охотку. С радостью. С удово-о-ольствием!..
Николай Басков расплескивает из горла бриллианты