ПОСЛЕДНИЕ 12 лет скрипач Вадим РЕПИН живет на юге Франции. Но проводит там не больше времени, чем в Москве, Нью-Йорке, Лондоне или Новосибирске. Надеется, что когда-нибудь остепенится и чаще будет появляться в России.
- Вы легко адаптируетесь в новой обстановке?
- Я был нацелен с детства на должность концертирующего музыканта. Это так крепко вошло в мою жизнь, что могу приспособиться к любым условиям, разным залам, городам, странам, людям, гостиницам. Но когда очень интенсивно концертируешь, хорошие бытовые условия, конечно, продлевают жизнь творческому человеку, делают ее немножко легче. Каждодневная работа музыканта - тяжелый труд. А что касается моральной адаптации, я не испытывал особых трудностей. У меня везде много друзей.
- Чем отличается наша публика от зарубежной?
- Не люблю сравнений. Безусловно, есть какая-то разница в атмосфере, в ощущениях. Когда бываю каждые полгода в Нью-Йорке, знаю, чего ожидать. В Россию же приезжаю каждый раз, как в новую страну. Когда предстоит напряженный график выступлений, иной раз думаешь, как собраться перед концертом. Здесь я часто спал по три-четыре часа, а отдача была на все сто процентов. У меня даже еще не было времени проанализировать, почему это так. Видимо, острота впечатлений от встречи с российскими слушателями дает новый творческий импульс.
- Как справляетесь с предконцертным волнением?
- Нахожусь постоянно на сцене, помогает повседневный опыт. Иногда волнение бывает необъяснимым: казалось бы, программа готова, ты в форме, а волнуешься страшно. Или неожиданно какая-то нота прозвучит случайно не так. Опять волнение. Причин может быть тысячи и тысячи. И ко всему надо быть готовым.
- Вы недавно побывали в Новосибирске.
- Заглянул в родную школу. Почти расплакался, встретив своих учителей. Третий год трое лучших учеников получают мои стипендии. Я очень доволен. Каждые полтора года стараюсь приезжать домой. Здесь живут мои родители. Пару лет они провели в Европе, у меня. Но все-таки предпочли жить в привычном кругу людей.
- Не пробовали стать педагогом?
- Я не педагог по призванию, поэтому делаю это только в крайних случаях, чтобы кому-нибудь помочь, кто в этом нуждается. Иногда, два-три раза в году, даю короткие мастер-классы.
- Кто является вашим советчиком?
- Последние годы, пожалуй, никто. Только мама. Причем речь не о профессиональных советах, а скорее житейских. После окончания учебы бесспорным для меня авторитетом в музыке был Менухин. С ним у нас сложились тесные творческие и дружеские отношения. Я учился на его записях. Для меня Иегуди Менухин всегда ассоциировался с живой легендой. И когда эта легенда превращается в товарища, то это волнительное событие. Он был неподражаемой личностью. Участвовал во многих проектах: в защиту цыган, евреев... Открывал свои школы, благотворительные счета. И все это делал очень умно и целенаправленно. Он был первым моим слушателем концертов Бетховена и Брамса. Между нами всегда устанавливался диалог, отношения не мастера и ученика, а двух творческих личностей, коллег. Мы много вместе играли. Записали совместную пластинку. Обсуждали репертуар или говорили о музыке. Это лучшая музыкантская школа, о которой можно только мечтать. После его ухода из жизни я продолжаю опираться на моих друзей, мнениям которых доверяю. Один из них - пианист Саша Мельников, с которым творчески сотрудничаем уже несколько лет. К тому же я часто записываю свои выступления. Только в записи можно оценить качество собственной игры.
- Вы замкнутый человек?
- Когда это не касается творчества. Но думаю, что это связано с моей терпеливостью. Хотя случаются и крайности. Если мне что-то не нравится, то реакция бесповоротная, это вырубается с корнем. А вообще, столько эмоций тратится на сцене, что ни на что другое порой не остается сил.
- Вопрос может показаться неуместным, но представляете ли вы себе существование вне музыки?
- (Смеется.) Я с шести лет над этим не задумывался, поэтому и отвечать не буду.
- Что означают для вас поклонники?
- Фанатов я, честно говоря, побаиваюсь. А поклонники мне не мешают: пишут письма, звонят по телефону, находят информацию обо мне в Интернете. Одна из моих поклонниц - японская журналистка - создала сайт в Интернете. Такое внимание приятно.
- Насколько важно в вашей жизни наличие дома, близкого человека?
- Ощущение дома, тыла очень важно для меня. Правда, вдаваться в подробности на эту тему я еще не готов (смеется).
- Чувствуете удовлетворение от своего нынешнего положения на музыкальном Олимпе?
- Удовлетворенным быть практически невозможно.
- Сколько концертов играете в год?
- Никогда не считал. Думаю, около ста.
- Есть ли сегодня еще кто-то из скрипачей, кто работает так же интенсивно?
- Я противник всяких сравнений. Жизнь артиста, музыканта строго индивидуальна, неповторима. Чем больше индивидуальности, тем лучше. От этого наша жизнь становится интереснее.
- Какими качествами должен обладать музыкант, чтобы достичь вашего уровня?
- Необходимы тысячи качеств, которые должны совпасть. Нужно быть очень везучим, терпеливым, волевым, целеустремленным и, конечно, не дураком. А также уметь, что очень важно, выбирать людей, которые тебя окружают. Этому меня учил, кстати, Ростропович. Нужно быть способным посвятить себя всего целиком одному - музыке.
- Особенность профессии музыканта - с самого раннего возраста большую часть жизни проводить в одиночестве с инструментом. Это накладывает какой-то отпечаток на характер, психику?
- Я считаю, надо любить дело, которое выбрал. Очень трудно после двенадцатичасового перелета приехать в гостиницу и заставить себя еще пару часов позаниматься перед концертом. Воля должна быть железная. А выход на публику, концерт - это тоже своего рода наркотик, без которого уже невозможна жизнь артиста. Есть люди, которые боятся сцены. А есть другие, которым наплевать. Я думаю, что эти крайности не приведут к хорошему результату.
- Вы счастливый человек?
- Да. Мне очень повезло в жизни. И до сих пор везет. Удача - это большая честь.
- Ваша скрипка - это Страдивари?
- Предпочел бы на эту тему не распространяться. В мире еще много сумасшедших. Недавно в Италии арестовали "коллекционера", у него обнаружили десятки похищенных скрипок, которые разыскивал годами Интерпол. Могу лишь сказать, что к моему инструменту прикасалась не раз рука Сарасате.
Николай Петров: "В музыке разрешено практически все"