РОТ В РОТ
КРОВЬ бьет струей. Я зажала артерию у него в паху пальцем. Затолкала свернутый бинт в рану. Стянула жгутом - крестнакрест поверх бедер. Я ненавижу это распростертое, окровавленное тело. Но из него утекает жизнь. Сейчас он умрет от потери крови. Я наклоняюсь к его мерзкому слюнявому рту. Зажимаю ноздри, чтобы воздух не выходил, и начинаю вдыхать. Рот в рот... Надавливаю на грудину - толчок за толчком. И опять - рот в рот...
Меня захлестывает жгучая
ненависть. Я кричу этому распластанному мертвому телу: "Мерзкий насильник! Я сделала все, чтобы ты жил! Живи, мразь! Я приказываю тебе, нелюдь! Живи!" Но он меня уже не слышит. Я тупо сажусь рядом с ним на пол: "Все кончено! Теперь я убийца!" В соседнем углу жалобно стонет второй насильник. Я облегченно вздыхаю: "Хоть этот жив..."
ФЕРМА В ЛЕСУ
НАКАНУНЕ у меня был очень тяжелый день. С раннего утра до позднего вечера я на самой дальней ферме кастрировала хрячков, своих "носиков". Я так поросят зову. Они смешные - сами маленькие, а пятачки у них большие, подвижные.
Скальпели прокипятила и давай "носиков" отлавливать, розовые пузики йодом мазать. И вот так каждого - держишь и режешь мошонку. Поросенок визжит и вырывается, а у меня одна забота - вывихнуть в ранку яички, передавить семенные
канатики, продезинфицировать. Морока! Какой человечий хирург 40 операций за день делает? А ветеринар - пожалуйста...
Я шла по знакомой тропинке через сосновый бор домой. Уже был слышен лай собак - значит, большую половину пути я уже отмахала, осталось километра 2-3. И тут из леса вышли двое парней. Я даже не испугалась - до деревни рукой подать.
"ТАКАЯ БАБА - И НЕ МОЯ?!"
Я ШЛА впереди. Они - сзади. А вот и знакомая поваленная береза на тропинке. Я приподнимаю юбку, чтобы перелезть, и слышу насмешливый голос: "Слышь, Петь! Такая баба - и не моя?!" Второй лениво ему в ответ: "А какая проблема, Толь? Сейчас будет твоя!" Я оглянулась. Нас разделяла поваленная береза. Они стояли, как два гончих пса в предчувствии охоты, и даже не смотрели на меня. Я для них была никто, ничто! У них были такие пустые глаза! Я похолодела
от ужаса и побежала. Услышала за своей спиной короткий смех, как звериный рык, и треск сучьев под ногами. Чувствую затылком - догоняют. И вдруг резкая боль пронзила голову. Один из них изловчился и схватил за распущенные волосы, намотал их на руку. Я невольно запрокинула назад голову и упала на спину.
Не знаю, сколько все это длилось. Час, два, три? Или целую вечность? Мне казалось, я раздвоилась. Мое распнутое тело лежало среди талого снега и сучьев.
А душа смотрела на все это сверху, с верхушек скрипучих сосен. И ей, моей душе, дела не было до того, что творили эти двое с телом. В мое сознание впечатались, как два черно-белых снимка, слюнявые губы одного ублюдка и дрожащие руки другого.
ПРЕСТУПНЫЙ УМЫСЕЛ
С ОГРОМНЫМ трудом я поднялась со своего лесного ложа. Два мерзавца стояли и с любопытством смотрели на меня. Так смотрят собаки на загнанную дичь, когда еще вдоволь не наигрались с ней, то бишь не задрали до смерти. Я машинально вспомнила: "Болевые точки у собаки - нос, язык, пах". Понимаете? Пах! Мое сознание щелкнуло, как затвор фотоаппарата. Все улеглось. Продрогшая душа вернулась в истерзанное тело. Я отряхнулась и игривым голосом спросила:
"А не продолжить ли нам, мальчики? У меня тут недалеко, на ферме, спирт имеется, погуляем?" Они переглянулись и дружно заржали. Были минуты, когда я колебалась: "Может, напоить до бесчувствия, связать и сдать в милицию?" Приступом человеколюбия я маялась недолго. Слюнявый губошлеп поставил меня на колени и стал мочиться, стараясь попасть мне прямо в рот. Второй мерзавец хлестал меня своими дрожащими руками по лицу, чтобы не вздумала отворачиваться.
После этого я уже не колебалась. Споила им весь запас спирта, не переча ни в чем. Дождалась, пока захрапят. Заблаговременно поставила на плитку кипятиться кастрюльку со шприцами и скальпелями. Для верности сделала каждому по инъекции обезболивающего. Пока отрезала им яйца, перевязывала сосуды и семявыносящий проток - ни один из мерзавцев даже не дернулся.
Мне казалось, что операция прошла блестяще. Неужели я все же недосмотрела и не перевязала у этой
слюнявой мрази какой-нибудь сосуд?! Каюсь, рыдать над его трупом я не стала, сделала еще одну инъекцию обезболивающего второму, который остался жив, и заперла обоих в своем кабинете. Я не могла не побывать на ферме и еще раз не зайти к своим "носикам". Открыла дверь - ферма пахнула на меня привычным теплом и густым устойчивым запахом. "Свинарник!" - так говорят все и, затыкая нос, выбегают вон. А я сроднилась с этим запахом, ходила бы и ходила, дышала
бы и дышала. "Носики" посапывают, греясь под лампами. "Отхода" (дохлых) нет - значит, ветеринар я что надо! А люди?.. Люди не свиньи! Правда ведь, "носики"? Ну ладно, прощайте! Я пошла сдаваться...
ОТ РЕДАКЦИИ.
Суд приговорил Светлану Анатольевну Ж. к 8 годам лишения свободы за умышленное причинение телесных повреждений, повлекших за собой смерть одного из пострадавших. В исправительно-трудовой колонии Светланой Анатольевной все довольны. Правда, недавно она отказала в просьбе самому начальнику колонии - не стала кастрировать его любимца - добермана. Но подполковник зла на Светлану Анатольевну не держит и даже обещает через год-другой представить ее документы
на досрочное освобождение.
Ромашковый чай