СРЕДИ многочисленных благ, которых лишило нас колбасное прошлое за два двадцать, есть то, что простить трудно (свежие соки в пакетах), то, что простить труднее (туфли, не врезающиеся в ногу), и то, чего простить почти нельзя: мы так и не услышали живую Марию Каллас, Эллу Фицджеральд и Луи Армстронга.
Целое поколение, запертое, как в камеру, в советское соцреалистическое искусство, было подвергнуто своего рода культурной кастрации. Чего удивляться
годам застоя в нашей опере, если Россия не слышала М. Каллас, трансформировавшую оперный жанр, превратив его в высокий театр? Как мог развиваться наш джаз, когда мы не слышали корифеев? И стоит ли после этого удивляться, что именно в нашей стране так легко разрастаются сорняки безвкусной попсы?
В МОСКВУ НА ШАБАШКУ!
ЭТОТ факт отчасти объясняется и тем, что еще десять лет назад профессия импресарио в нашей стране отсутствовала как таковая. Именитых персон приглашали, как соседа на пиво. Года четыре назад одного из руководителей Московской консерватории застали за печатанием - одним пальцем на раздолбанной машинке - следующего документа (читать с интонацией Брежнева): "Дараой товарищ Аббадо, приглашаем вас, известного дирижера и музыканта, выступить с оркестром
студентов Московской консерватории 2 июля сего года в Малом зале Московской консерватории. С уважением, 1 июня сего года" .
При всей нелепости, записка в адрес Аббадо вполне имела право на существование. С определенного момента стало вполне реальным пригласить звезду, чье расписание составлено вперед на годы, в Россию за неделю до концерта.
Объясняется это просто - размером местного гонорара. В первый же раз приехав в Москву в 1992 г., Каррерас получил
миллион долларов за выступление на Красной площади. С тех пор звезды стали ездить к нам, как на шабашку. Три года назад Элтону Джону посулили семьсот тысяч долларов. Накануне его "ставка" составляла от силы восемьдесят тысяч за выход. Естественно, Элтон Джон бросил все, отменил намеченные гастроли, выплатил неустойку - и приехал.
Тина Тернер получила за недавнее выступление полтора миллиона. Смешно даже думать, что концерт покрыл расходы. Но у нас
это не важно: Москва стала первым городом мира, где организаторы не беспокоятся о проблеме окупаемости и, соответственно, о количестве проданных билетов. Пел, например, на концерте в честь 850-летия Москвы Паваротти. Получил за выступление миллион - обычный тариф за открытую площадку, с учетом того, что это стотысячный стадион. Вышел он на Красную площадь, а там шесть тысяч зрителей сидят, которым билеты бесплатно розданы... На такой площади шесть
тысяч человек - как полупустой зал. Паваротти в себя прийти не мог: "Стыдно, - вздыхал он на обратном пути, - я же получил стадионную ставку!.."
Потому появление на импресарском рынке Тетерина можно счесть почти сенсацией. Трогательный такой продюсер, без пяти минут Дон Кихот. "Знаю, - говорит, - почему войны идут. Потому что мы в детстве Ростроповича не слушали..." Не принадлежит он ни к какому банку. Работает один. Концерты устраивает для детей-инвалидов
на Соборной площади... Именно ему удалось договориться с Паваротти. Именно ему доверила представлять свои интересы Монтсеррат Кабалье. Именно ему удалось подготовить сейчас космический проект: гастроли легендарной Джесси Норман.
НЕУЖЕЛИ?
НЕУЖЕЛИ мы ее услышим? Услышим Норман - самую недоступную из звезд. Норман, чей рейтинг выше самого Паваротти (Паваротти доступен - случаются с ним стадионы, в последнее время все чаще, Норман же себя подобными акциями не компрометирует). Норман - звезда чистого искусства. Ее предварительного согласия на концерт в Москве удалось добиться исключительно после предложения спеть в память о Рихтере... Неужели и мы сможем рассказывать друзьям и знакомым
о ее пении теми же восторженными словами, как наш главный редактор, которому посчастливилось слышать Норман в Зальцбурге: "Черная пантера с глазами лани. Выходит на сцену, и сидящие в первых рядах - они за тысячу долларов стоят - белые фраки завороженно слушают музыку, на которую в других обстоятельствах они согласились бы только под дулом пистолета: Гуго Вольф, Рихард Штраус, Арнольд Шснберг... Норман поет эту сложнейшую музыку так, что через два
часа зал неистовствует от восторга. И тогда расслабившаяся Джессика дарит публике на бис чуть ли не целое отделение "сладкого" всех сортов - от спиричуэлз и джаза до американского гимна..."
Слава Богу, звезда дала предварительное согласие на концерт в консерватории. Более того: запросила за него точно такой же гонорар, какой она обычно получает в Зальцбурге или Карнегихолле.
Однако вслед за подтверждением о согласии подписать контракт в адрес Тетерина
поступило приложение из 96 пунктов, не подлежащие обсуждению условия пребывания в Москве оперной дивы. В числе вполне традиционных требований вроде протирки помещения влажной тряпкой без химикатов за полчаса до появления в них госпожи или установленных в каждом помещении увлажнителей воздуха, там фигурировал невообразимый пункт: наличие отдельной ванной прямо в артистической Большого зала консерватории.
ХЕППИ-ЭНД?
ЭТО условие было почище самого высокого гонорара. В применении к зданию почти стотридцатилетней давности оно звучало почти насмешкой. До того звезды любого ранга соглашались на бытовые неудобства лучшего российского зала только ради чести в нем выступить. Известна, например, история о том, как великий пианист Горовиц, войдя в консерваторскую артистическую, уловил столь впечатляющее амбре из соседней дамской комнаты, что чуть было не отказался от
выступления.
Горовиц выступил. Одержала верх любовь к духовноисторической родине. Но Норман к нашей родине отношения не имеет никакого. Ее мало интересуют виды Кремля, Коломенское и матрешки. И профиль Рубинштейна над сценой Большого зала не покроет для нее отсутствие требуемых удобств.
Потому-то новость о строительстве в Большом зале консерватории душевой - специально к приезду звезды - не кажется театром абсурда. Визит этой певицы стоит подобных
затрат. Ее гастроли должны перевести нашу столицу из списка городов увядающих звезд в ранг города звезд горящих. И послужить подтверждением того почти невероятного факта, что в России наконец сформировался цивилизованный импресарский рынок и появится наконец небосклон, на котором засветятся звезды мировой величины.
Большой и Мариинка. Парный портрет