ЕВГЕНИЙ ПРИМАКОВ был всегда на виду, оставаясь при этом чрезвычайно закрытым человеком. Его прошлое и настоящее полно тайн, поэтому и разговор с ним всегда представляет интерес.
- Как вы думаете, по большому счету, кто такой Березовский? Злой демон, умный, изощренный авантюрист или человек, который волнуется о судьбах своей семьи, страны?
- Он игрок, хорошо знающий людские слабости и использующий их, чтобы взобраться на вершину. Но я не стал бы преувеличивать таланты Березовского. Обратите внимание: он все время играет на контрприемах. Это от недостатка стратегии.
- Когда ждать ваших мемуаров?
- Я заканчиваю сейчас вторую книгу, которая пока условно называется "Восемь месяцев плюс". Пытаюсь осмыслить то, что было. Если откровенно, до сих пор не понимаю, почему в сентябре 1998 г. согласился пойти на должность премьер-министра. Пять раз до этого отказывался - наотрез!
- Наверное, вас захватила энергия людей, которые хотели этого. Все были в панике после 17 августа. Ваше премьерство казалось панацеей.
- Но в Кремле начали работать против меня. Сначала подковерно, а потом и открыто. Стали нашептывать президенту, что Примакова "обволокли левые, прижали к груди"... Имелись в виду, конечно, вице-премьеры Маслюков и Кулик.
Борис Николаевич сказал мне об этом. Я ответил: "Вы меня давно знаете. Я никогда не "лежал" ни под вами, ни под Горбачевым. Что значит "обволокли"? Если бы Маслюков подчинялся партии, он бы не упустил шанс, когда вы предлагали ему возглавить правительство. Но Маслюков отказался".
Потом стали говорить, что Примаков ничего не понимает в экономике...
"А через три недели меня сняли"
- Вы так и не смогли поладить с новым главой администрации президента А. Волошиным?
- Первый открытый конфликт между нами возник из-за Скуратова. Мне стало известно: Волошин собрал журналистов и сказал, что Примаков сделал все, чтобы провалить в Совете Федерации инициативу о снятии Скуратова, и поэтому он не может быть союзником президента.
Вскоре после заседания членов Совета безопасности, которое я проводил в отсутствие Ельцина, я попросил всех задержаться. Смотрю, все остались, а Волошин собирается уходить.
Спрашиваю: "Куда вы?" - "У меня намечена встреча". - "Нет, останьтесь... Объясните, кто дал вам право, пока я еще премьер-министр, собирать журналистов и выступать против меня? Вы - руководитель администрации президента. Что это за игры?!" Меня поддержали и Строев, и Селезнев. Но я не ограничился этим и пошел к Ельцину. Показал волошинский текст. Президент вызвал Волошина и сказал ему: "Кто вы такой?! Вы мелкий чиновник, вы стоите в моей тени, вы еще ничего сами не сделали. Как вы смеете сталкивать меня с председателем правительства! Я положу эту бумагу в сейф, и она все время будет висеть над вашей головой. Идите..." А потом обратился ко мне: "Теперь вы видите, что это идет не от меня?" Я сказал Борису Николаевичу, что очень благодарен ему за поддержку.
А через три недели меня сняли...
- Но история расставит все по своим местам. И, надеюсь, умные люди в конце концов друг друга поймут... Вам ведь не должно быть стыдно за эти восемь месяцев. Один гордый разворот над Атлантикой чего стоил. Народ вас за это полюбил.
- Я позвонил Ельцину с борта и сообщил, что принял решение вернуться. Президент сказал, что одобряет. Спросил: "А керосина вам хватит, чтобы долететь до России?" Я ответил: "В Шенноне сядем. До встречи, Борис Николаевич!"
"Или идиотизм, или провокация"
- Приглашение В. Путиным вас, а до этого Ю. Лужкова в состав президентской делегации - знаковые вещи. Война Кремля с Примаковым окончена?
- Мои отношения с Путиным никогда не рвались. Я поддерживаю президента и пытаюсь ему помогать, не преследуя никаких личных целей. Хотя слухи ходят, что якобы мне обещают некую должность. Но после того, как я поработал и премьер-министром, и министром иностранных дел, руководил и разведкой, и палатой в Верховном Совете СССР, смешно мечтать о каких-то постах. Меня полностью устраивает положение депутата Думы.
Мне импонирует, что Путин умеет вести переговоры, четко знает предмет. Выступает без бумажки, схватывает новые идеи.
Вместе с тем, как бы ни складывались контакты с президентом, я останусь таким, какой есть. Скажем, если Путин взял меня с собой в поездку, это не значит, что я должен был молчать про арест Гусинского.
- Вы оказались, между прочим, поборником свободы слова. Как бывшему журналисту вам это приличествует.
- Я был возмущен этим арестом. Гусинского, конечно, могли вызвать в прокуратуру, предъявить обвинение. Но когда приглашают как свидетеля, а потом везут в "Бутырку" - это возмутительно.
"Искусственно завышали рейтинг"
- Евгений Максимович, какое время было для вас самым трудным в смысле самоопределения - куда идти, с кем?
- Меня вела судьба... Весной 91-го один из будущих членов ГКЧП звонит мне по телефону и говорит: "Жуткое положение в стране". - "Согласен". - "Надо наводить порядок". - "Согласен". - "Ты смог бы сыграть какую-то роль?" Я: "Давай вместе пойдем к Горбачеву и поговорим"... После этого никто ко мне не обращался.
- Кто для вас сейчас Горбачев?
- По-человечески я к нему хорошо отношусь, вопреки некоторым существующим мнениям. Исторически он сделал огромное дело. Главная его ошибка, что он не решился на раскол партии, чтобы сохранить здоровую ее часть как инструмент обновления. 2-3 млн. человек пошли бы за ним, это была бы сильная опора. И тогда не было бы, наверное, тех перегибов, которые произошли за эти 10 лет. Но Горбачев, видимо, не хотел прослыть раскольником.
- После смерти Раисы Максимовны кажется, что он как-то свободнее задышал. Жена его сковывала?
- Может быть. Но он ее очень любил. Например, мог подробно и с восторгом рассказывать на Политбюро, как она на мотоцикле ездила, собирала статистические данные для диссертации.
- Каково основное качество Горбачева как политика, по-вашему?
- Ему не чужд новаторский дух. Кто-то призывает осудить Горбачева. Мне кажется, судить о нем можно только с точки зрения того времени, в котором он правил. И с учетом того, что предшествовало этому времени.
- По контрасту, Ельцин каким вам представляется?
- Было два Ельцина. Один со всеми своими достоинствами и недостатками - до болезни. Второй - уже другой, способный работать только час или полтора в день. А в остальное время заправляло окружение.
- Что в конце концов Ельцин оставил после себя для истории?
- Его заслуга, что люди перестали бояться друг друга. При Ельцине уже каждый человек мог что угодно сказать и не волноваться, что кто-то обязательно донесет. Плюс гласность. При Горбачеве она была половинчатой, вы это знаете и на своем опыте. Хотя ельцинская гласность тоже имеет свои минусы. Это такая гласность, при которой Доренко может на всю страну говорить, что я три раза пытался убить Шеварднадзе. Или что я получил 800 тыс. долларов за передачу ядерного оружия Ираку. Или показывать кровавую операцию на тазобедренном суставе, а после заявить: "Примаков хочет стать президентом, чтобы еще 4 года лечиться".
- Пропаганда такого рода достигает обратного эффекта. После доренковских передач многие стали лучше к вам относиться, ваши рейтинги подскочили.
- Рейтинги - абсолютно необъективная, придуманная вещь. Я думаю, мне искусственно завышали их для того, чтобы потом обрушить.
"На репрессии не пошел бы"
- Когда мы говорим об олигархах, коррупции, то невольно возникает вопрос. Вот стал человек премьер-министром, а перед этим был разведчиком - будь то вы или Путин. Неужели нет соблазна нажать на какие-то тайные кнопки, вытащить того или иного жулика за ушко да на солнышко? Ведь вы, разведчики, знаете все обо всех.
- Когда я стал премьером, передо мной не стояли чисто русские вопросы - что делать и кто виноват? Я задал себе другой вопрос - чего не надо делать? Вы, может быть, обратили внимание, что я не обрушился на своих предшественников, не требовал объяснения, кто виноват в событиях 17 августа, не пошел на передел собственности. Хотя, если бы я затеял национализацию, аплодисменты заглушили бы тоненькие голоса против.
Передо мной стояла задача - вывести страну из кризиса. Для этого нужно было стабилизировать обстановку, не раскачать лодку - это раз. И в то же самое время сохранить демократическую ориентацию, не дать возможности отката в командно-административную систему. Я никогда не пошел бы на массовые репрессии.
Вот, например, говорят, что я дал санкцию на арест Березовского. Это чепуха несусветная! Руководители правоохранительных органов знают, что я никогда ни по какому поводу ни с кем не разговаривал на эту тему. Конечно, создавался какой-то дух борьбы с коррупцией. Этого я не скрываю. Но чтобы называть фамилии... Об обыске в "Атолле", о деле "Мабетекса" я узнавал по телевидению.
- Как все-таки получилось, что ОРТ стало фактически частным каналом Бориса Абрамовича?
- Так сложилось... Знаете, моей внучке сейчас три года и четыре месяца, она умница. Моя жена как-то сказала ей: "Маруся, у тебя из носа течет". Она только ручонками развела и ответила: "Так жизнь сложилась". А что тут еще сказать?
ПОЛИТИЧЕСКОЕ КАЗИНО. За какого президента голосуют претенденты?