СТЕПАН Павлович ЛЮШИН закончил войну старшиной в Австрии. Награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, 17 медалями. В мае 1942 года командовал расчетом гвардейского миномета под Керчью. В числе немногих выбрался из крымской "мясорубки", когда из двухсот тысяч бойцов и командиров Красной армии три четверти попали в плен или были убиты.
ПРОРЫВ фронта немцами был для всех полной неожиданностью. В апреле мы пытались наступать, но неудачно. Потом линия фронта стабилизировалась. И вдруг смешалось все: отступающие части, повозки, боевая техника. Вся эта масса, уже никем не управляемая, двигалась к Керченскому проливу. Люди надеялись, что их не бросят на произвол судьбы и эвакуируют из Крыма. Раненые цеплялись за наш грузовик, умоляя подвезти их хоть немного, но мы не имели права сажать на установку никого, кроме ее расчета.
Последний залп по наступающим немецким танкам мы дали 16 мая. Снарядов больше не было, и мне приказали взорвать установку, а что касается переправы на Тамань, то ее велено было искать самостоятельно. Словом, спасайся кто может! Без снарядов мы находились второй день, но взорвать свою "катюшу" так и не смогли: вокруг было слишком много людей. В конце концов, машину подожгли с воздуха немцы. Из семи человек расчета один был убит, остальные разошлись в поисках переправы. Помню, на земле валялось много советских бумажных денег. Рубли, трешки и даже сотенные. Видно, при бомбежке разбило хозяйство какой-то финчасти. За ними никто и не нагибался. Люди, безразлично топча купюры ногами, все шли и шли к морю, надеясь, что оттуда придет спасение. Увы, напрасно.
Я решил строить плот. Стал искать доски от разбитых повозок, надувные автомобильные камеры. Вскоре на помощь мне пришел знакомый солдат из нашего полка по фамилии Зорькин.
Перед отплытием мы решили хоть немного поспать и чуть не поплатились за это. Наш плот обнаружили два здоровенных матроса. На наше счастье, плот ушел под воду. Моряки с руганью выбрались на берег и убежали. Это нас и спасло: мы весили куда меньше, плотик выдержал.
В дороге мы то и дело видели пилотки и бескозырки, качавшиеся на волнах. За весь путь до Тамани (а плыли мы вечер и ночь) нам никто живой не встретился.
В Тамани я узнал, что меня записали в без вести пропавшие и уже успели сообщить об этом родным. А начальник политотдела полка первым делом поинтересовался, успел ли я взорвать свою установку.