"Я часто слышу: "Демократия! Свобода!" Да, демократия - это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи", - считает художественный руководитель Малого театра Юрий СОЛОМИН.
В СЛЕДУЮЩЕМ году исполняется 250 лет государственности русского театра. В 1756 году императрица Елизавета Петровна издала указ о создании в России императорских театров. И в XIX, и в XX веках для русского театра писали самые блестящие умы эпохи - Пушкин, Тургенев, Чехов, Симонов, Розов, Арбузов... А в XXI веке мы рискуем лишиться нашей национальной гордости - репертуарного театра. О попытках провести в России театральную реформу, о нашей истории и нашем будущем - разговор с актером и режиссером Юрием СОЛОМИНЫМ.
"Идет борьба между театром развлечения и театром думающим"
- ЮРИЙ Мефодьевич, вы были первым министром культуры России. Скажите, что за прошедшие 15 лет мы в культуре потеряли, а что приобрели? Какое место в мире сейчас занимают наши музыканты, писатели, артисты?
- Слава богу, хороших музыкантов у нас достаточно. Сегодня в мире нет ни одного оркестра, где бы ни играли российские исполнители. И очень хорошо, что два года назад наши симфонические оркестры получили президентские гранты. Это дало возможность сохранить коллективы. Ведь если здесь музыканты не будут получать достойную зарплату, они будут уезжать. Оказалось, что у нас очень много талантливых вокалистов, но их сразу же со студенческой скамьи забирают западные театры. Так почему бы не создать им условия здесь? Сейчас же получается, что с Запада в Россию они возвращаются звездами и ублажают здесь определенную публику. А это неправильно.
Что приобрели? Свободу. Свободу выбора репертуара. Раньше даже Малый театр не мог ставить те пьесы, которые хотел. К счастью, этой свободой мы смогли правильно распорядиться. Театры не кинулись на порнуху и не скатились в дикую критику властей.
- А что мы потеряли?
- Еще пока не потеряли, но теряем свое культурное значение в мире. Я активно против театральных реформ, которые затеяли чиновники, и все наивно спрашиваю: "Кто и зачем это предлагает?" Мне отвечают: "Мы хотим, чтобы вы лучше жили, дурачки!" Да нет же! Нам лучше не надо! Нам и так хорошо. Вы только нас не трогайте, дайте нам жить так, как мы привыкли, как привык зритель, - и все будет в порядке.
Сейчас идет борьба между театром развлечения и театром серьезным, думающим. Таких театров мало, но они есть. Та же Мастерская Петра Фоменко.
- За кем останется победа?
- Надеюсь, что за думающим. Здесь очень много будет зависеть от воспитания. Я часто слышу: "Демократия! Свобода!" Да, демократия - это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи. На самом же деле никакая демократия не может оправдать матерщину, плевки на улице и прочие безобразия.
- И как заставить народ вновь вести себя цивилизованно?
- Учить! В детском саду, в школе, по телевизору. Учить думцев. Я иногда смотрю заседания Думы и не могу понять: почему они ходят вместо того, чтобы сидеть на своих местах и заниматься обсуждением законов? Поэтому, видимо, и законы такие принимаются, в которые потом надо вносить изменения, дополнения. И не надо ставить опыты над образованием! Я бы посоветовал министру образования вспомнить, что он дошел до степеней известных благодаря тому - старому - образованию. Вспомнить всех наших лауреатов Нобелевской премии, всех тех, кто запускал ракеты, создавал "катюши" и т. д. Они все учились по той программе, которая существовала в советских школах. Эта программа нормально развивает мышление человека. И я не понимаю чиновников, которые сегодня абсолютно серьезно предлагают убрать из школьной программы литературу. Мол, если дети захотят, они сами Пушкина прочитают. А не захотят, так и не надо их заставлять.
Но извините! Как можно не заставлять ребенка мыть руки или чистить зубы? Он тогда просто не будет знать, что это нужно делать. Но это же элементарная гигиена! А культура - это гигиена души.
"Если бы в мире уничтожали святыни прошлых эпох, мы бы давно жили на пустыре"
- ВЫ сыграли в одном из самых популярных советских сериалов - "Адъютант его превосходительства". Показали новый образ советского военного - интеллигентного, любвеобильного, чувствующего. Ваш адъютант сменил на экранах мужлана в тельняшке и с пистолетом в руке. Адъютанта, увы, убили, а за ним и образ "человека с ружьем" тоже потихоньку рассеялся. Так какой же тип оказался более жизнеспособным?
- Думаю, что адъютант - если вы об этом спрашиваете. И если этот фильм до сих пор показывают по телевизору.
- А кто торжествует в сегодняшней жизни?
- Сегодня правит бал третье измерение. Это и не мужлан в тельняшке, но и не интеллигент. Это КАК БЫ интеллигент. Он как бы много знающий, как бы понимающий, как надо правильно жить другим. Но для себя он при этом делает все, как ему надо.
В пропаганде подобного образа не последнюю роль сыграло телевидение. Когда с экрана герои рекламных роликов тычут в меня пальцем: "Это твой стиль жизни", я ломаю телевизор. Или плюю. Потому что меня это раздражает. Ну что я, простой человек, должен сделать, чтобы этого стиля достичь? Чтобы купить ту дорогущую машину или одежду, которую рекламируют каждый день. Убить, ограбить? Кого-то такая навязчивая реклама лишь нервирует, а кто-то действительно готов пойти на преступление, чтобы достичь этого миража.
Я помню, как мне тоже хотелось устроенного быта. У меня только в 1961 году появилось свое жилье - комната в коммуналке, а до этого скитался по общежитиям. И вот я, молодой человек, ходил по Арбату, заглядывал в окна квартир, смотрел на эти абажуры и думал: "Люди, которые там живут, они же уже пожилые! Им ничего не надо! Эх, мне бы, молодому, такое богатство!" Но я не шел на грабеж или убийство, а ночами отправлялся подрабатывать в массовку, где мы всей толпой изображали шум за сценой. Постепенно я заработал и квартиру, и прочие блага. Все должно идти естественным путем. А подобные призывы заполучить все и сразу натравливают детей на родителей, внуков - на бабушек и дедушек. Но такого не должно быть! Стиль жизни - это прежде всего уклад твоей семьи. И всего общества, в котором ты можешь существовать на те средства, которые у тебя есть.
- Вспомним еще одну вашу роль - полковника КГБ, которого вы сыграли в фильме "ТАСС уполномочен заявить...". Вы гордились тем, что сыграли человека, принадлежащего к организации, которую боялся весь мир?
- А я и сейчас испытываю гордость. И не только за "ТАСС уполномочен заявить...", но и за фильмы "Инспектор уголовного розыска", "Преступление", "Крик тишины". Знаете почему? Потому что во всех государствах существуют комитеты госбезопасности, только они там называются по-другому. А агент 007 - это кто? Разве не полковник Славин, которого я сыграл в "ТАССе"? Между прочим, КГБ делал много хорошего. Да, были какие-то вещи неприятные. Но без контрразведки, без экономической разведки не может существовать и не существует ни одно государство. Ну, может, какой-нибудь Мозамбик без них и обходится, но развитые страны - нет!
- А что вы испытывали, когда в эпоху Ельцина начались гонения на КГБ и все с упоением кричали "Ату!"?
- Я не испытывал радости, не кричал "Ату!", даже когда убирали памятник Дзержинскому с Лубянки. Это же история! Пусть плохая, но наша история. Знаете, если бы во всем мире уничтожали святыни прошлых эпох, мы давно бы жили на пустыре. Я недавно вернулся из Рима, где мы снимали художественно-документальный фильм о зарождении христианства. И подумал: а если бы в Италии разрушили Колизей? Почему? Да потому что там гладиаторов мучили, казнили первых христиан. Или во Франции снесли бы памятники, связанные с Наполеоном, потому что этот человек причинил французам много горя. Мы бы тогда лишились тех исторических точек, того базиса, на котором строилась культура следующих поколений. Совершенно необязательно всем гордиться, но и делать вид, что всего не было, тоже нельзя. Все эти попытки замолчать историю сказываются на тех, кто придет нам на смену. Не снесла же Германия концлагеря, хотя могла бы сделать это, - чтобы людям глаза не кололо. И мы тоже должны помнить обо всем плохом, что совершили, чтобы не повторять этого вновь.
- Вы - художественный руководитель одного из известнейших российских театров. Представьте, что вы ставите пьесу об империи. В первом действии - крах, во втором - появляются ростки нового, пусть уродливого временами, но нового. Что мы увидим в третьем акте?
- Все зависит от того, что мы сделаем со вторым актом - занавеса-то еще не было! Если не будем пропалывать, то все мерзкое победит. Знаете, сорняк всегда стремится захватить максимальное пространство - так уж устроено в природе.
- У пьесы будет счастливый конец?
- Мне бы хотелось... Мне бы хотелось, чтобы спустился откуда-нибудь человек и сказал: "Я пришел! Остановитесь, люди!"
Человек - прежде всего джентльмен