Так называется новая книга писателя Эдуарда ЛИМОНОВА, посвященная его бывшему политическому союзнику Владимиру ЖИРИНОВСКОМУ. Одно время Лимонов входил в Либерально-демократическую партию, был даже министром ее "теневого" кабинета.
Предлагаем читателям отрывки из новой книги Э. Лимонова. Полностью книга выйдет в ближайшее время в издательстве "Конец века".
ПАРИЖСКИЕ ТАЙНЫ
19 СЕНТЯБРЯ 1992 г. Жириновский позвонил мне из Москвы, сообщил, что они приезжают 23-го. Попросил устроить ему встречу в "Фронт Насьональ" и с Шираком. Попросил меня также связаться с русским посольством. Сказал, что в Париже его будут принимать "наши русские бизнесмены, банкир один". УЖЕ в восемь утра разбудил меня на следующий день Жириновский: "Достаньте мне, Эдуард, телефоны Ширака и Паскуа. Я сам с ними буду говорить". Я пообещал, что достану, но не раньше десяти часов, и к тому же пусть на домашние телефоны не рассчитывают, это не Россия, здесь все церемониально. Если достану телефоны личных секретарей, уже будет великолепно. К десяти Минаков получил от меня телефоны председателя РПР мэра Парижа Ширака и бывшего министра внутренних дел Паскуа. Если бы люди ЛДП знали, каких усилий мне это стоило! И каких связей! Жириновский явно преувеличивал свою известность. О нем писали, но немного, во французских газетах со времен президентских выборов в России 1991 года, но для этой страны он оставался к сентябрю 1992 года вполне "темной лошадкой". Шефы международных отделов крупных газет переспрашивали меня "кто?", когда я звонил им и приглашал явиться на пресс-конференцию.
Те политические деятели, которые не слышали о нем никогда, не испытывали желания с ним увидеться, а те, чьи секретари понимали, кто такой Жириновский, активно не желали с ним встречаться. Большинство же, полностью равнодушное к его имени, просто было занято, и встречи с лидерами партий не организуются во Франции с ходу: "Можно мы к вам зайдем? Мы тут за углом, в десяти минутах ходьбы". К моему остолбенению, Жириновский с командой все же совершили несколько налетов на штаб-квартиры партий, никем не званные, лишь справившись с адресами по телефонам, полученным от меня. Результат этих налетов, на мой взгляд, был нулевой: их принимал чиновник партии, находящийся в этот момент случайно в штаб-квартире. В большинстве случаев эти люди даже отказывались дать свои фамилии. "Если Жириновский всегда путешествует за границу таким образом, - помню, подумал я тогда, - это обман". Вернувшись в Россию, ЛДП запустит в средства массовой информации сообщения о встречах с лидерами французских партий. И русские массы, найдя среди них имя Ле Пена, известного им в той или иной степени, будут думать простодушно" что Владимир Вольфович был радушно встречен политическим миром Франции, в, то время как в других партиях с Ним, может быть, разговаривали дежурные секретари или швейцары.
В пятницу 25 сентября я прибыл в отель "Амина" (где остановился Жириновский и его команда) раньше 9.45, так как желал убедиться, что все идет как нужно.
Мы едем к господину Ле Пену домой, не в штаб-квартиру партии. Выехали на Елисейские поля. Повсюду висели французские и казахские флаги: в эти дни президент Казахстана Назарбаев находился в Париже. То, что это флаги Казахстана, знал, по-моему, один француз: Миттеран.
Проехав в Парк Монтрэту, мы подъехали к нужным чугунным воротам. Нас провели вверх по ступеням в большую гостиную с желто-охровыми обоями. Желтые розы стояли на столе между двумя обтянутыми желтой кожей диванами. Пара мраморных бюстов в углах. Терраса слева от входа дает великолепный вид на Париж с холма Сент-Клу, справа терраса же обнажает сад. Мы остались одни. Заглянув на террасы, Жириновский сказал Минакову: "Вот как у них, Валентин Николаевич, живут политики. Вот как должен жить глава партии! А я ючусь в двухкомнатной квартирке..."
"Далеко не все политические деятели Франции имеют виллы, Владимир Вольфович, - вмешался я. - Жан-Мари Ле Пен получил виллу в наследство от умершего члена "Фронт Насьональ", завещавшего ему виллу". Жириновский продолжил тему и очень серьезно стал говорить о том, что это хорошая идея - завещать партии имущество и квартиры... и хорошо бы включить такой пункт в устав ЛДП. Я подумал тогда, что у него комплекс мелкого буржуа по отношению к уровню жизни крупного. Если Жириновский когда-нибудь дорвется до власти, он будет "прожигать" жизнь и жадно грабастать имущество.
Жириновский молчал всю первую половину встречи. И мне пришлось говорить больше всех. "Не говоря уже о знании языка, эрудиция его в местной политике не велика", - записал я у себя в дневнике на следующий день. В конце концов он все же разговорился. Язык его французский бедный, запинающийся, университетский, неживой, малопонятен собеседнику, потому что в нем не хватает как раз сотни наиболее употребляемых современных слов. "Откуда у вас иконы?" - спросил я Ле Пена. Оказалось, он знаком, и очень давно, с художником Ильей Глазуновым, оттуда и иконы. Правда, не видел Глазунова десяток лет. "Что с ним сталось? Он был националистом и монархистом еще пару десятков лет назад". Я объяснил, что сталось с Глазуновым. Заговорили об американском проникновении в Россию и во Францию. Культурном и политическом. "Я предпочитаю есть борщ в подвале, чем американский гамбургер в "Макдональдсе" на площади Пушкина", - сказал Ле Пен весело.
Жириновский похвалился своей тогда единственной победой: 6,2 миллиона голосов на президентских выборах. И заявил, что его ЛДП - самая крупная в Европе правая партия. С вежливостью хозяина Ле Пен не настаивал. Он в свою очередь спросил Жириновского, почему у его партии такое неподходящее название: "У нас, мсье Жириновский, либерало-демократы ненавидят "Фронт Насьональ", это наши враги". Жириновский, запинаясь, стал объяснять, что для русского народа "национализм" вызывает ассоциации с нацизмом (неправда, русские чаще пользуются словообразованием "фашизм". "Немецкий фашизм", "итальянский фашизм"), что русские еще не созрели для такого названия партии, чтобы в него входила частица "национал". При этом он искоса посматривал на меня. Уже существовал Русский национальный Собор, Национально-республиканская партия, в октябре того же года создан был Фронт Национального Спасения. Жириновский сочинял. ТАК КАК делегация ЛДП высказала желание (и громче всех Владимир Вольфович) посетить злачные места Парижа, я провел делегацию по Пигалю с его секс-шоу и секс- магазинами, стриптизами и салонами массажа. Шофер ждал нас в условленном месте. Сам я бываю в этом районе раз в несколько лет: шум, цвет, реклама, грязь, потоки туристов утомительны. Я там бываю вот в таких именно случаях - показать приезжим друзьям и знакомым. Но они не ограничились тем, что осмотрели снаружи. В другом злачном районе Парижа, на улице Сен-Дени, общительный Владимир Вольфович останавливался и заговаривал с проститутками, члены же делегации стеснительно хохотали. Я пригласил их в секс-шоу всех. Туда, где, как мне показалось, девушки на фотографиях были соблазнительнее. Мы ввалились внутрь. Там оказалось сыровато и противно, как в общественной прачечной. За прилавком стоял восточного типа молодой человек, но на шум, созданный делегацией и больше всего Жириновским (может быть, он от стеснения шумел), выскочил сам хозяин, небольшого роста неопрятный тип неопределенной восточной национальности: то ли ливанец, то ли черт знает кто. Хозяин запустил жетоны в счетчик, крутанул какую-то ручку и ушел.
ГОЛАЯ девушка с блядским личиком появилась за стеклом и стала совершать движения под музыку. Мы довольно долго сидели там в темноте, появилась другая девушка, они там ритмически обнимались под музыку, но обещанного на рекламе "сексуального акта" так и не последовало. Свет потух. Мы вышли из кабинки. В вестибюле Владимир Вольфович требовал обратно деньги, кричал, что хозяин мошенник. На шум из недр заведения вышла какая-то кривоногая в шали и с чашкой чая. Она оказалась русской! "Владимир Вольфович, да черт с ними, пойдемте!" - сказал я. "Как это черт с ними? Пусть они отдадут вам деньги, или хотя бы половину. Где акт? Был обещан акт, а мы не увидели акта. Вы видели акт, Жебровский?" Жебровский сказал, что не видел. "Вот пусть отдадут половину денег, а то я их сдам полиции!" "Владимир Вольфович, эта индустрия основана на обмане. Если вы уже вошли сюда, значит, что вы позволяете вас обмануть. Они все равно вас так или иначе обманут". Я уговорил его уйти.
"Кто это? - спросила кривоногая. - Жириновский?" Она осталась там с открытым ртом. "Известия" недавно перепечатали из журнала "Бильд" историю, якобы имевшую место в Германии: Владимир Вольфович и проститутка русского происхождения. Пусть эта история останется на совести журнала "Бильд". Такая история могла произойти, однако мрачно-садистская интерпретация кажется мне маловероятной. Владимир Вольфович скорее брюзгливый скандалист, желающий получить за свои деньги наилучший возможный сервис. Настырный обыватель, а не Дракула. - Ты проститутка? Я тебе заплатил? Обман! Недовесили! - вот это в его стиле.
РАЗВОД
ПЕРВЫЙ раз после Парижа Жириновского я увидел 24 октября в холле Парламентского центра на Цветном бульваре, 2. Как обычно, коммуно- патриоты не брали его в свои игры. Его едва пропустили в здание, но уж никак не позволили ему войти в состав Фронта Национального Спасения. Жириновский желал подписать все что угодно, лишь бы взяли. Он сидел в зале, ожидая, что ему дадут слово. Зюганов, все более набиравший тогда силу (Анпилова он уже выжил), обещал всем и все, и мне тоже обещал: "Мы тебя введем в состав политсовета", посадил меня в президиум и дал в тот вечер слово. Но лукавый, сиропный коммунист, основного обещания своего он не сдержал.
Я хочу тут задержаться немного на конгрессе Фронта Национального Спасения. Говоря о Жириновском, нельзя обойтись без контекста, в котором он оказался осенью. Вот каково было политическое состояние оппозиции к 24 октября 1992 года: Анпилова в состав Фронта не взяли. Жириновского не взяли, он прошел в здание, но во втором отделении покинул зал. Зато 40 бояр в высоких шапках, свадебных генералов, в большинстве своем бесполезных или малополезных людей, вошли в Национальный Совет.
Тут следует объяснить, что бояре эти вышли из перестроечной элиты горбачевского времени, а большая часть даже из брежневской номенклатуры. Неполитический класс, они, сидевшие тогда на сцене (я сидел в первом ряду крайний справа, но единственный не "бывший"), ближе всего напоминали именно БОЯРСТВО, социальную группу, немало навредившую России во все времена. Отобранные избирателями (в случае депутатов) или властью около 1990 года, в основном за симпатии к модным тогда еще у избирателя "реформам", это были люди из прошлого страны, все менее понимавшие ее настоящее. Их отбирали по чину, по количеству звезд на погонах, по громкости голоса, по величине имени брежневского времени, по степени ярости их антисталинской или антизастойной демагогии. Их заслуга в 1990 году заключалась в том, что они - люди прошлого, симпатизировали некоему расплывчатому "цивилизованному" будущему. Подобные переходные группы неизбежно появляются в периоды социальных катастроф, и нормально, что за отсутствием настоящего политического класса они временно выполняют его функции. Подчеркиваю, ВРЕМЕННО.
ЕСТЕСТВЕННО, что БОЯРЕ эти, не умея думать вперед (политическое мышление), всего-навсего послушно изменялись вместе со страной и народом. И когда страна взвыла, не в силах выносить изуверские опыты, которым ее подвергла "команда Ельцина", народ взвыл, вместе с народом взвыла и возмутилась часть БОЯР. Среди этих сорока на сцене были в основном такие, всего лишь выразители эмоций страны: ее страха и ее боли. И была еще одна группа - откровенно беспринципная, худа более беспринципная, чем некогда была номенклатура КПСС. Полное отсутствие морали и ответственности, наивный, обезоруживающий оппортунизм характеризует эту группу БОЯР. Как в свое время, подобрав полы, бегали бояре к Лжедмитриям и обратно к законному царю, туда, где казалось выгоднее, так и в ФНС оказалось немало таких "бегунов". Большинство, что грех-то таить.
Тогда е перерыве между заседаниями я попал в комнату за кулисами, где все члены оргкомитета ФНС собрались. Там они довольно неприятно делили посты. Неприятно: сварливо и ханжески. Налицо было соперничество между Зюгановым и Константиновым, закончившееся победой Константинова. Обиженный, выбранный только в Политсовет Бабурин с раскрасневшимися щеками гневно говорил что-то от двери. Проханов, редактор "Дня", человек, объединивший своим общительным темпераментом и романтическим империализмом всех их, молчал. Выбраны были девять сопредседателей и координатор с двумя помощниками. Координатором стал Константинов. Коммунистов в руководстве явно оттеснили бородатые перебежчики, "новые патриоты" - среди них Астафьев. Я не люблю перебежчиков, не выношу "ошибавшихся". Потому присутствие какого-то генерала Стерлигова (он ездил арестовывать гэкачепистов) в ФНС неприятно поражало меня. Дружелюбно настроенный к писателю Распутину, я, однако, отлично помнил, что это Государственный совет Горбачева, в составе которого был и Распутин, 6 сентября 1991 года признал независимость Латвии, Литвы и Эстонии. Закулисная дележка власти была неприятна не только мне. Встал, с шумом отодвинул стул худой мужик, по виду работяга, член Оргкомитета, сказал зло: "Деятели! Сейчас зарплату начнут делить!" И ушел, хлопнув дверью. Представитель Казахстана от двери пытался взывать к лидерам ФНС: "Что же мне сказать там нашим людям? Русские Казахстана ждут конкретного руководства "что делать", а вы!"
Во втором отделении конгресса Жириновского в зале уже не было. Конгресс этот, я думаю, переполнил чашу его терпения. Он, конечно, не мог знать того, что происходило за кулисами, но руководствовался своим чутьем. Он понял, что бесповоротно и окончательно его не взяли. И, значит, уже не возьмут. (Причины не так уж важны). И он решил поискать союзников в другом лагере. Но для этого нужно было изменить поведение (пусть временно), изменить имидж партии. Нет сомнения, что именно после Конгресса ФНС Жириновский решил стать "центристом". Так же, как и нет сомнения в том, что тогда же он решил воспользоваться советом Жан-Мари Ле Пена и очистить ЛДП от "молодых людей в коже, которые потянут его движение к национал-социализму".
А КАК БЫТЬ, ЕСЛИ ЗАТЕВАЕТСЯ ДРАКА?