Спектакль Льва Додина "Братья и сестры" по Федору Абрамову начинается кадрами кинохроники - документальные кадры возвращения с фронта наших солдат. И еще в одной сцене спектакля нам покажут кино, на этот раз игровое, - "Кубанских казаков". Сколько упреков выдержал когда-то этот пырьевский фильм! В приукрашивании жизни, в слащавой красивости. В неправде. Во лжи. Да, фильм этот, снятый в 1950-м, был действительно очень далек от тогдашней действительности, послевоенной, полуголодной, а та Страна Утопия, в которой происходило его действие, - от реальной, разрушенной, израненной, исстрадавшейся Страны Советов.
ОДНАКО герои спектакля, колхозники из северной деревушки Пекашино, в основном бабы да детишки, подростки, смотрят на сцене "неправдивую" картину с такой неподдельной радостью, с такой верой: есть же, значит, где-то такая прекрасная жизнь! Такие долгожданные и многократно обещанные им "изобилие" и сытость - есть же где-то все это! И хорошо, что хоть кто-то в их стране ест досыта и вкусно, и хлеба там вдоволь, и вон какие все в кино красивые, веселые и певучие! Крутится цветная пленка, и радужный, расплывчатый отсвет ее ложится на лица полуголодных, полуживых, измученных до последней степени пекашинских крестьян. И люди улыбаются и, напевая про "орла степного, казака лихого", расходятся по своим холодным да голодным избам... Значит, не везде все так плохо, - значит, будет и в Пекашине когда-нибудь такая же яркая, красивая, сытая жизнь.
Замечательная находка режиссера! И какая психологически точная! Ведь и впрямь почти все фильмы предвоенного, военного и послевоенного времени - разве не те же сегодняшние "сериалы", "мыльные оперы"? (См. наш комментарий на с. 2) Какое отношение имело все, что в них происходило, да и сам их неизменно бодрый, оптимистический, песенный строй, к тому страшному, что творилось в нашей стране в то время? К вечной разрухе и голоду, к террору, к миллионам неправедно убиенных? Никакого! А в самых далеких уголках, в деревнях кинопленку, бывало, "заигрывали" чуть ли не до дыр. Мне рассказывал отец, выросший в уральском поселке ссыльных, раскулаченных, где в голод случалось и людоедство, как они, ребятишки, пробирались всеми правдами-неправдами в кино, подклеивая билеты, и как каждый раз битком был забит зал. Это был праздник: кино про чужую, другую жизнь, так не похожую на их собственное выживание - с голодом, холодом, вечным страхом...
И эта экранная "неправда", эта "сладкая ложь" оказывалась для людей своеобразной, как бы мы сказали теперь, психотерапией. Становилась правдивее правды их жизни, страшной, трагической правды. Люди ведь так легко и охотно верят в сказки, в победу добра над злом и в любовь. Особенно самые обездоленные, самые обокраденные, такие, как герои абрамовских романов и потрясающего додинского спектакля. Этот спектакль, горький, скорбный, трагический, оставляет удивительно мощное, светлое впечатление, он очищает душу через страдание и сострадание, как это может только истинное искусство.
Есть в нем еще одна пронзительная сцена, когда, казалось бы, остались только безысходность и мрак. На сцене вдруг - как в кино! - воплощаются все Мишкины, главного героя, мечты: вернулся с фронта погибший отец и обнял его. Внес Мишка на руках в родительский дом свою красавицу возлюбленную, бросившую его бедовую вдовушку Варуху. И сидят они все вместе за покрытым белой скатертью столом, и смеются, и круглый, городской, диковинный хлеб режут щедрыми ломтями... А потом совершится и вовсе немыслимое: выбегут на сцену все герои спектакля, и к каждой бабе вернется с фронта ее муж, брат, сын, отец -идут, идут через зал под "Прощание славянки" солдаты, которые никогда не воскреснут...
Кстати, и "Кубанские казаки", и "Братья и сестры" с перерывом, как вы понимаете, в несколько десятков лет были удостоены Государственной премии СССР. Фильм обвиняли в "лакировке" действительности. Спектакль, сразу после его рождения, - в "клевете" на нее, в "очернении" ее. Этакие два "памятника социализму".
Спектакль Додина так органично вместил в себя тот давний, любимый и руганый- разруганный фильм, что это запомнилось и это принялось душой, и даже вызвало слезы, и значит - это самая настоящая правда. Та самая, которая в искусстве - если оно подлинно - важнее и правдивее жизни, в которой, как известно, все было еще страшнее...
Жаль, что на спектакле не было наших политиков, которые в последнее время так любят потусоваться на различных престижных и модных "культурных мероприятиях" и светских вечерах. Не нашлось у них времени посмотреть народную трагедию Абрамова - Додина. Хоть бы на спектакле на жизнь настоящую посмотрели... Зато было так много молодых в зале, и аплодировали стоя и громче всех кричали "браво!" именно они.
ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ, ЖИТЬ СТАЛО ВЕСЕЛЕЕ...