Отношения с Египтом, крупнейшей страной Арабского Востока, всегда занимали важное место во внешней политике СССР. Читатели старшего поколения, вероятно, помнят, что развивались они неровно. Об истории этих отношений корреспондент "АиФ" Д. Макаров беседует с автором ряда работ по проблемам стран Востока, в том числе и Египта, главным научным сотрудником ИМЭМО АН СССР профессором Г. И. МИРСКИМ.
Г. М. Четверть века тому назад Египет был для нас в "третьем мире", можно сказать, вдвойне ключевой страной: как наш главный союзник на Ближнем Востоке и как "флагман" государств социалистической ориентации или, как тогда говорили - "некапиталистического развития". Прошел десяток лет, и оба "ключа" были утрачены.
Для того чтобы это понять, нужно вернуться к середине 50-х гг. У власти в Египте в то время был Гамаль Абдель Насер, возглавивший революцию 1952 г. Он "объявил войну" Багдадскому пакту, вступил в открытый конфликт с империализмом.
Н. С. Хрущев быстро оценил новые перспективы, которые открывались перед нами в "третьем мире" вследствие утверждения у власти революционных националистов, к которым относился и Насер. С присущими ему смелостью и динамизмом Хрущев решил проявить большую историческую инициативу, осуществить "прорыв" в зоны, до этого считавшиеся заповедником Запада. Его не смущала "немарксистская" природа таких людей, как Насер, он понимал, что дожидаться диктатуры пролетариата в слаборазвитых странах дело долгое.
В 1955 г. Хрущев сразу же откликнулся на просьбу Насера предоставить ему оружие, игнорируя сомнения некоторых экспертов.
СССР оказал Египту решающую поддержку в период Суэцкого кризиса 1956 г., в строительстве Асуанской плотины, других областях. Благодаря инициативе, неортодоксальному политическому мышлению Хрущева были заложены основы новой внешней политики СССР. В результате чего Египет, а затем Алжир и Сирия, другие арабские страны стали нашими союзниками.
КОРР. Не была ли допущена в тот период переоценка революционного потенциала египетского руководства?
Г. М. При Хрущеве - нет. В целом это была правильная политика. Впоследствии, однако, когда стали накапливаться признаки того, что в Египте дела идут не так, как хотелось бы, наши руководители и их советники, уверовав в необратимость позитивных процессов, начали выдавать желаемое за действительное.
Были существенно преувеличены как масштаб, так и эффективность такого явления, как социалистическая ориентация отсталых стран, возникла концепция неуклонного перерастания национально-освободительной революции в национально-демократическую, затем (под руководством авангардных партий, усваивающих идеи марксизма) в народно- демократическую, откуда уже рукой подать до строительства социализма.
КОРР. Разве нельзя было уже тогда предвидеть, что процесс перехода к социализму в таких странах, как Египет, и в еще более отсталых окажется неимоверно трудным и натолкнется на серьезнейшие внешние и внутренние препятствия?
Г. М. Вы правы, когда говорите о внешних и внутренних препятствиях. Внешние из них связаны с тем, что все, даже самые прогрессивные из стран "третьего мира", варятся в котле капиталистической системы мирового хозяйства, а наши экономические связи с ними невелики. Внутренние же препятствия вытекают из необходимости развивать и поощрять частный сектор, без которого промышленно отсталое государство не справится с экономикой и придет к краху. Однако частный предприниматель, естественно, не заинтересован в социалистических преобразованиях.
Насер испытал все это на себе, он не смог "сварить кашу" с египетской буржуазией, нанес по ней удар, но в конце концов оказался вынужден допустить развитие "новой буржуазии" - той самой, которая после его смерти и пришла к власти, найдя для себя адекватного лидера в лице Садата.
Все это, конечно, в принципе можно было предвидеть и не строить иллюзий, но задача была другая, рапортовать на очередном съезде, что "идеи социализма шагают по планете", что "все новые и новые страны встают под знамя" и т. д. В общем причины этого понятны: господствовавшая у нас до недавнего времени система управления с ее показухой, рапортоманией и очковтирательством не могла обойтись без приписок не только во внутренней, но и в международной сфере. Своего рода "приписками" оказались и широковещательные декларации об "успехах социализма" в развивающихся странах.
КОРР. Не кажется ли вам, что неоправданным шагом было, например, присвоение Насеру звания Героя Советского Союза?
Г. М. Вообще, по-моему, это выглядит странно, когда такое звание присваивают зарубежному политическому деятелю. Даже если он и герой сам по себе. Человек, которому присваивается это звание, должен проявлять героизм в борьбе за дело Советского государства.
Впрочем, после того как Сталин наградил орденом Победы румынского короля Михая, который возглавлял, хотя и номинально, режим, пославший свою армию воевать против СССР, - удивляться ничему не приходилось.
Тем более неоправданно было награждать этим званием египетского маршала Амера, вскоре бесславно сошедшего с арены.
КОРР. Если уж говорить о Насере, то нет ли доли и нашей вины в тех неудачах, которые постигли этого египетского лидера на последнем этапе его деятельности?
Г. М. Всегда трудно судить о правильности или ошибочности принятия тех или иных внешнеполитических решений. Ведь мы не знаем конкретных обстоятельств, под влиянием которых это решение было принято. Мне, например, всегда казалось, что наша разведка обязана была предупредить правительство накануне "шестидневной войны" 1967 г., что вооруженное столкновение между Израилем и арабскими странами при существовавшем тогда, хорошо известном соотношении сил скорее всего приведет к разгрому арабов. Но ведь я не знаю, может быть, разведка дала именно такую информацию.
Так или иначе, не удалось отговорить Насера, если такие попытки предпринимались, от явно опрометчивых шагов, давших агрессивно настроенным кругам Израиля желанный предлог для войны. Я имею в виду ввод египетских войск на Синайский полуостров через линии сил ООН в мае 1967 года, его выступления с воинственными заявлениями и угрозами в адрес Израиля.
Израильским "ястребам" это только и нужно было. Результат - молниеносный разгром армий трех арабских стран и - наиболее тяжелое и долговременное последствие войны - оккупация Израилем Синая, а также Западного берега Иордана и Газы, территорий, за освобождение которых арабский мир борется, пока безуспешно, вот уже более двадцати лет.
КОРР. А было ли в наших силах способствовать сохранению тех прогрессивных преобразований, которые были осуществлены в Египте при Насере?
Г. М. Думаю, что нет. Но подготовиться к эрозии "насеризма", предвидеть вероятный ход событий - не только было можно, но и необходимо. Однако этого сделано не было. Даже после смерти Насера в сентябре 1970 г. у нас господствовало убеждение, что ничего непоправимого не произошло, что уже заложены прочные основы некапиталистического развития Египта и советско-египетской дружбы. Это был самообман, потому что легче и выгоднее было докладывать самому высокому начальству то, что оно хотело услышать.
КОРР. Но ведь можно же было, зная личность Садата, предположить, что он совершит поворот в другую сторону?..
Г. М. Во-первых, у нас не верили, что Садат станет реальным хозяином в стране. Его недооценивали, считали фигурой временной это мнение внушали нам египетские левые круги, которые вскоре дорого за это заплатили. Во-вторых, мы не вникали достаточно глубоко в суть внутренних процессов, происходивших в Египте, преувеличивали влияние левых, не хотели замечать роста могущества бюрократической и паразитической буржуазии, разочарование и апатию масс.
В результате события застали нас врасплох. С одной стороны, Садат оказался сильнее и хитрее, чем Али Сабри и другие левонастроенные симпатизировавшие нам политики. В ходе т. н. майской исправительной революции 1971 г. Садату удалось "нейтрализовать" левую оппозицию, обвинив ее в заговоре и посадив ее участников в тюрьму. Стремясь успокоить советское руководство, Садат предложил заключить с СССР Договор о дружбе и взаимопомощи, и буквально через несколько дней после ареста группы А. Сабри такой договор был заключен. Усыпив таким образом нашу бдительность, Садат исподволь начал планировать и готовить переориентацию Египта на США...
КОРР. Вероятно, вывод советских военных специалистов летом 1972 г. был частью этого плана?
Г. М. Безусловно. Придравшись к первому попавшемуся предлогу, Садат потребовал их немедленного вывода. Советское правительство, естественно, удовлетворило это требование египетского руководства и вывело советских военных специалистов в кратчайшие сроки. Теперь, оглядываясь назад, понимаешь, что Садату необходимо было избавиться от наших военных специалистов, чтобы продемонстрировать США серьезность своих намерений к сближению с ними. Но и эту недружественную по отношению к СССР акцию Садат постарался как мог смягчить, чтобы не допустить прекращения советских военных поставок и оставить себе возможность для дипломатического маневра.
КОРР. И все-таки эта акция авторитета Садату не прибавила ни внутри страны, ни за рубежом.
Г. М. Садат хорошо понимал, что для полной "денасеризации" во внутренней и внешней политике ему необходима хоть небольшая, но военная победа, и такой победой была сочтена Октябрьская война 1973 г. Это позволило Садату приобрести авторитет, дало ему возможность разговаривать с "позиции силы" со своими внутриполитическими противниками, смело идти на переориентацию Египта от дружбы и сотрудничества с СССР к союзу с США и Израилем, что выразилось в подписании тройственного соглашения в Кэмп-Дэвиде в 1978 г. Отношения же с СССР во второй половине 70-х гг. достигли точки замерзания. В 1976 г. Договор о дружбе и взаимопомощи между СССР и АРЕ был денонсирован Садатом в одностороннем порядке, на выплату долгов СССР (военных и гражданских) Садат наложил мораторий.
КОРР. Есть ли во всем этом доля вины тех, кто руководил тогда нашей внешней политикой?
Г. М. На этот вопрос нельзя ответить однозначно. Думаю, что "возвращение" Египта в орбиту империалистической политики было обусловлено объективными причинами, о которых мы говорили вначале.
Но были и причины субъективного характера. Бывший министр иностранных дел АРЕ И. Фахми пишет в своих мемуарах, что на позицию египетского руководства в отношении СССР влияли постоянные проволочки с советскими поставками оружия Египту, медлительность и нерасторопность советской бюрократической машины, непонимание египетского национального духа и традиций, проявившегося со стороны ряда советских работников в Египте, да и в Москве.
Сам Садат, пишет Фахми, никогда не смог преодолеть свою личную неприязнь к советским руководителям, основанную на убеждении, что они были против его кандидатуры в качестве преемника Насера. И все же, несмотря на значительный сдвиг вправо во внутренней политике, Египет мог бы соблюдать некий баланс в отношениях с СССР и США. Но Садат решил попытаться оттеснить Израиль от роли ближайшего союзника США на Ближнем Востоке, принеся для этого в жертву отношения с СССР. После кэмп-дэвидской сделки с Израилем и США от Садата отвернулся весь арабский мир, и, естественно, Советское правительство уже не могло поддерживать нормальные отношения с его режимом.
Но прошли годы. За свою антиарабскую, антиегипетскую политику Садат поплатился жизнью. Историю заново не перепишешь, а Египет остается Египтом. Как говорят арабы, Египет - это голова арабского мира, и в наших взаимных интересах было восстановление нормальных отношений.
КОРР. Как складываются советско-египетские отношения сейчас?
Г. М. Нынешний президент АРЕ Х. Мубарак - государственный деятель прагматического типа. Он покончил с проамериканским креном во внешней политике и проводит сбалансированный курс. Мораторий на выплату долгов Советскому Союзу был отменен. О нормализации советско-египетских отношений свидетельствует недавний визит в Москву заместителя премьер-министра, министра иностранных дел АРЕ И. Абдель Магида и подписание советско-египетского соглашения об экономическом, торговом и научно-техническом сотрудничестве.
ОРИЕНТИР. Почему они боятся нашего ускорения