Ф. БУРЛАЦКИЙ в числе других кандидатов выдвинут по линии Советского фонда мира, Советского комитета за европейскую безопасность и сотрудничество и ряда других организаций. После встреч в Москве, Ленинграде и других местах с активом этих организаций наш корреспондент Н. ЗЯТЬКОВ попросил его рассказать о наиболее острых проблемах, которые возникают в ходе предвыборной борьбы.
- Федор Михайлович, какой самый трудный вопрос вам был задав как кандидату в депутаты?
- Пожалуй, такой: как я представляю себе переход нашей страны к демократическому социалистическому обществу?
- И как вы отвечали?
- В экономике это означает перевод государственных монополий на рельсы свободно конкурирующих между собой предприятий и объединений с использованием акционерной формы владения; формирование мощного кооперативного (немафиозного!) сектора, особенно в сервисе и в легкой промышленности; в сельском хозяйстве - социалистического фермерства, малых кооперативов наряду с эффективно работающими колхозами и совхозами.
Главное сейчас - принять Закон о земле, который вместе с Законом об аренде закрепит навечно за крестьянами землю в любой удобной им форме, обеспечит продажу им техники, стройматериалов, зарубежной технологии. Это ключ к решению не только продовольственной, но и всех других проблем.
- Скажите, а как конкретно вы представляете себе этот переход, каковы здесь политические рычаги?
- Более конкретно это значит, что примерно 70% своих функций в экономике и не менее 90% функций в области культуры ведомства должны передать гражданским институтам: на заводах, фабриках, в кооперативах - трудовым коллективам, общественным организациям, семейным фермам, университетам, академиям наук, школам, людям индивидуального труда (писателям, изобретателям, художникам и др.). Это и есть путь к самоуправлению. Регулятором тогда становится сам потребитель материальных и культурных ценностей - все работают по его запросам. Из 18 миллионов работников государственного управления не менее 10 миллионов, если они хорошие организаторы, найдут себе место в общественных сферах и будут там работать более эффективно и с большим чувством личного удовлетворения.
Это не значит ослабление центра. Напротив, верховная власть сможет успешнее сосредоточиться на решении главных стратегических задач внутренней и внешней политики.
- Вы юрист по образованию и один из основателей нашей политологии, автор многих книг о советской и западных политических системах. Так вот, в чем вы видите главное условие радикального изменения нашей политической системы?
Главный вопрос, который решается сейчас в ходе выборов и будет решаться на Съезде народных депутатов СССР: возникнет ли у нас действительно новый политический институт - советский парламент в лице Верховного Совета СССР. От этого зависят судьбы всей демократизации в нашей стране, ибо весь опыт человечества и опыт 70 лет существования Советского государства показал: без парламента нет подлинной демократии. Иными словами. Верховный Совет СССР должен взять в свои руки всю законодательную власть, подлинный контроль за финансами, за формированием правительства и его функционированием.
- На Западе парламент, как правило, состоит из людей, имеющих юридическое или политическое образование. Вероятно, это крайность, тем более что у нас такое огромное место в деятельности органов власти занимают вопросы экономики, культуры, социального обеспечения и т. д. Но существенно важно, чтобы и в нашем парламенте были общественные и политические деятели, подготовленные к этой новой для нашей практики роли. Ряд принятых уже законов в области экономики больше напоминает ведомственные инструкции: длинные, запутанные, двойственные...
- Да, ведомственный принцип подготовки законов в период перестройки себя не оправдал, в них тонет новый политический замысел, который формулируется партией, ее руководством. Закон должен быть кратким, простым, доступным каждому гражданину, а не только чиновнику, четко определять новую норму, устанавливать ответственность и санкции за ее невыполнение. Готовить их должны сами депутаты, привлекая в качестве экспертов ученых.
На мой взгляд, сейчас основная опасность, которая возникла из-за чрезмерного накала страстей и некоторой неразберихи суждений, состоит в половинчатых решениях. Такие решения на первый взгляд кажутся соблазнительными, поскольку каждое преобразование требует времени, знает свои этапы, требует подготовки умонастроений, и не только "наверху", но и "внизу". Но половинчатые решения, как правило, неэффективны. Они способны бросить тень на самый замысел, скомпрометировать его еще до того, как обнаружатся результаты.
И еще. На поверхности общественных движений иной раз оказываются Репетиловы ("Шумим, братец, шумим") и Ноздревы. Но эта "детская болезнь" плюрализма скоро пройдет, возбуждение спадет, и тогда в остатке можно будет обнаружить кристаллы конструктивных идей - о том, что делать, чтобы вывести нашу экономику из кризиса, а наш народ - из неподобающего ему состояния необеспеченности продовольствием, товарами, из состояния бедности многих социальных групп.
- Какую роль может сыграть принцип плюрализма при формировании и в работе советского парламента? Возможен ли вообще плюрализм в условиях однопартийной системы, или это иллюзия, как считают на Западе?
Верховный Совет СССР как раз и призван стать центральным политическим институтом, где сходятся все течения, мнения, альтернативные программы, воплощающие социалистический плюрализм. Именно этим объясняется и порядок выборов в этот орган - от партии, от общественных организаций, от регионов.
Верховному Совету СССР и Съезду народных депутатов предстоит накопить новый опыт реального плюрализма в условиях однопартийной системы, множественности мнений в самой партии, интеграции интересов, представляющих различные общественные, культурные и национальные группы и течения. Предстоит выработать процедуру, которая давала бы свободу выражения всех мнений и одновременно не тормозила принятие решений, опиралась на волю большинства и учитывала интересы и позиции меньшинства, особенно когда речь идет о численно небольших нациях.
Предстоит решить один из ключевых вопросов процедуры парламентских дебатов - обеспечить их культуру и конструктивный характер. Гласность сыграла историческую роль, она стала зеркалом нашего общества, его прошлого, его достижений и проблем, его места в современном мире. Но появилась и чрезвычайно опасная тенденция, которая, по моему мнению, может стать рецидивом сталинского духа: нетерпимость, злоба, неспособность выслушать и понять оппонента. Здесь недалеко о того, чтобы объявить его "врагом" и поставить к стенке...
Нужно воспринять лучшие завоевания гласности и твердой процедурой предотвратить ее негативизм в Верховном Совете СССР. Тогда он станет подлинным выразителем общественного мнения, а не "говорильней", против чего предостерегал еще Ленин.
- Мы начали с самого сложного вопроса, а каким был самый легкий из заданных вам?
- Пожалуй, такой: а чем вы занимались до 1985 года? Какие взгляды вы проповедовали тогда? Не делали ли тогда карьеру, подобно многим, кто сейчас громче других кричит о перестройке?
Мне было нетрудно отвечать на этот вопрос, хотя он затрагивает печальные страницы моей жизни. Этот вопрос, может быть, отчасти был навеян моей публикацией в "Новом мире" (N 10 за 1988 г.) "После Сталина". Поскольку она еще не закончена. у некоторых читателей сложилось впечатление, что я и в период застоя продолжал выступать в роли "спичрайтера" - составителя речей для Брежнева. Но все было совсем наоборот. После октябрьского Пленума ЦК КПСС 1964 г. я поставил вопрос об освобождении меня с поста заведующего группой консультантов Отдела ЦК КПСС, которым руководил Ю. В. Андропов. Причиной было то, что нас стали вынуждать писать прямо противоположное тому, что мы писали до этого, - перечеркивать завоевания XX и XXII съездов КПСС, восстанавливать дух сталинизма, делать упор на конфронтации и классовой борьбе на международной арене вместо мирного сосуществования и разоружения и т. д. В феврале 1965 г. я был переведен на работу в "Правду" в качестве политического обозревателя. Этого шага мне не простили, тем более что я продолжал в своих работах критику авторитарных режимов. И вот летом 1967 г. меня и моего соавтора по прямому указанию Брежнева освободили от работы в "Правде" за публикацию в "Комсомольской правде" статьи "На пути к премьере" с критикой политики в области культуры. Но и это не все. Академик А. М. Румянцев при моей помощи (я был одним из заместителей директора) создал Институт конкретных социологических исследований АН СССР. Мы начали серьезно изучать наши социальные и политические проблемы. Но по указанию ближайшего сотрудника Брежнева С. П. Трапезникова вместе еще со 120 социологами и политологами я снова был снят с работы. Тем не менее я продолжал публиковать книги и статьи с критикой авторитаризма и обоснованием реформ: "Ленин. Государство. Политика", "Мао Цзэдун", "Загадка и урок Никколо Макиавелли", "Междуцарствие" и др.
- Раз уж мы заговорили о публикации в "Новом мире", позвольте задать вам вопрос, который нередко звучит в письмах читателей: не слишком ли высоко вы оценили роль и личность Ю. В. Андропова? Ведь он, вероятно, принимал участие во многих решениях периода застоя?
- Отвечу кратко, хотя эта тема заслуживает глубокого рассмотрения. Я стремился показать Ю, В. Андропова таким, каким мы его видели в 60-х годах при Хрущеве. Он тогда был последовательным выразителем идей XX съезда партии. Кроме того, я стремился передать свои личные чувства того периода, когда я, будучи совсем молодым человеком, работал под его руководством. К сожалению, мне не довелось после этого встречаться с Андроповым более десяти лет, вплоть до его возвращения в ЦК КПСС, так как он был очень недоволен моим резким уходом из отдела, хотя впоследствии, как мне кажется, он оценил принципиальные мотивы моего выбора.
Можно предположить, конечно, что Ю. В. Андропов испытал на себе влияние эпохи застоя, поскольку принимал участие во многих важнейших решениях того времени. С другой стороны, история не дала ему шанса полностью определить свою программу, когда он был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС. Но первые шаги несомненно были позитивными. Какова была конкретно его позиция - человека, который пытался амортизировать неправильные шаги либо содействовать их осуществлению, - это должно стать предметом тщательного исследования. Надеюсь, если мне позволят обстоятельства, когда-нибудь сделать это.
- А мы надеемся "это" опубликовать.
По-разному видят сегодняшний день неформальные газеты...