Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского. "День открытых дверей". Двери и в самом деле были распахнуты довольно широко - заходите, люди, что хотите - смотрите. Только перед этим бумагу подпишите. О том, что обязуетесь не вступать в контакты с пребывающими тут подследственными.
ВООБЩЕ, это любопытно - заглянуть в научное учреждение, периметр которого охраняется вооруженными людьми. "Не разбредайтесь, пожалуйста, - всю дорогу говорила нам гид-психиатр, - иначе потом очень сложно будет". В заложники то есть схватят. Наша пестрая компания - единственное яркое пятно. Общий фон: люди в белых халатах, люди в военной форме и люди в синих пижамах. Последние, впрочем, если и перемещаются по территории, то исключительно в сопровождении конвоя.
Выпустят - разберемся
ПЛОТНЫМ табуном вваливаемся в помещение с мониторами. Просматривается все. На экране - каждый коридор плюс подземный проход, по которому контингент доставляют на экспертизу. Здесь шесть подразделений, амбулаторная и стационарная экспертизы, подростковое отделение и единственное в стране женское.
В бесстражном отделении охраны нет, только медсестры на стульчике у двери. Режим разрешает выйти погулять во внутренний дворик, но все двенадцать коек заполнены: кто лежит, кто стоит, остальные в самодельные шахматы играют. Доска картонная. Ферзь, король и слоны сделаны из хлеба, а всякая шваль вроде пешек нарисована на бумажных квадратиках.
Стражный отсек. В коридорах круглосуточные посты. Тяжелые двери палат заперты. Внутрь охрана идет в случае ЧП или по просьбе медиков. На табличке - фамилии тех, кто внутри. А сами они, заслышав наш топот, прильнули к дверному окошку. Офицер отпирает дверь, бритые молодцы в пижамах рвутся позировать "для газеты". Забыв о подписанной бумаге, фотокоры навострили объективы. Охранник тут же загоняет молодцев внутрь, а нас спешно уводят прочь. "В целях вашей же безопасности, - поясняет гид. - Бывали случаи, когда лица, сфотографированные здесь, появлялись в печати с подписями типа "А вот и новый Чикатило". Подследственные очень хорошо запоминают фамилии корреспондентов и говорят: "Освободимся - выследим и разберемся".
Едва журналисты показались на пороге женской палаты, все женщины синхронно, как по команде, отвернулись к окну, густо замазанному масляной краской. Неяркие лампочки, голые стены, из мебели - только железные кровати. "Параша" и прочая тюремная атрибутика здесь отсутствует. Все удобства, в том числе душ, расположены в конце коридора. Приспичило - зови охранника, проводит и подождет возле двери с двумя окошками - наверху и внизу, чтобы, значит, от импровизаций застраховаться.
Распорядок дня. В 6 - подъем, в 22 - отбой. В 9 - завтрак, в 13 - обед, в 18 - ужин. С 14.30 до 16.00 - тихий час, далее - настольные игры, раздача передач. После ужина до отбоя - чтение книг. Разрешается смотреть телевизор, но не во время еды.
Люди, ау!
СТОЛОВАЯ выглядит колоритно. Некогда силами художника в синей пижаме на свободных стенах трапезной появились две картины маслом. Одна - примерно 552 метра, другая поменьше. Сюжет незамысловатый: широкая река, два лебедя выгнули шеи в диалоге, мишка лапой водичку пробует. А на второй - симпатичные крупные рыбки среди больших валунов. Примечательно, что ни в этой, ни в другой столовой изображений людей нет...
Кто нас действительно ждал, так это подростки. А мы мимо проскочили, время поджимало. Отроки в полосатых пижамках едва не заплакали, особенно самый маленький, лет двенадцати. "Они вас все утро караулили, - жалостливо сказали сестры. - Мальчики, дяди и тети торопятся!" "А за что мелкий хлопчик сюда попал?" - спрашиваем на бегу. "За убийство".
Подросткам запрещено ходить по коридору, из палаты в палату и курить в неположенное время...
Честно говоря, нам не повезло. Во всех кабинетах и лабораториях оказывалось, что контингент здесь либо только что был (но уже ушел), либо когда-то бывал - как, например, диссиденты. С началом перестройки диссидентский блок, имевший прежде отдельный вход и особых врачей, благополучно переделали в алкогольно-наркологическое отделение, и нам ничего не оставалось, как вежливо пялиться на кровати, где когда-то лежали Буковский, Гурнов и другие известные личности.
Захочешь - не соврешь
В ОБЩЕМ, никаких уникальных процессов мы не увидали. Посетили пустую часовню (читай - келью) в клиническом корпусе (бесстражные больные имеют право пообщаться с отцом Владимиром из храма в Хамовниках), а также электрофизиологическую лабораторию, в которой проводится тестирование на детекторе лжи, - кроме самого детектора и человека при нем внутри, ничего примечательного не оказалось. Чтобы получить хоть какую-то эмоцию, за полиграф усадили вашего корреспондента. Опутали ремнями, датчики на пальцы надели, вопросы стали задавать. "Вам удобно дышать?" - "Нет". (В такой шлейке дыхание становится воистину собачьим - монитор выписывает мелкий суетливый зигзаг.) "Вы родились в Москве?" - "Да". На экране ноль эмоций, почти прямая линия. "Вы боитесь, что с вашими близкими может что-то случиться?" - "Естественно", - спокойным голосом, не меняя позы, при этом зигзаг на экране подскакивает до потолка.
Под мужчин и женщин полиграф надо настраивать по-разному. Каждый пол имеет свои кожные и мышечные реакции, да и диафрагма ведет себя неодинаково. И вообще: детектор лжи - название не совсем корректное. Прибор не в состоянии отличить вранье от правды, он может определить только степень эмоциональной заинтересованности при ответе на тот или иной вопрос. Впрочем, и те итоговые заключения, которые выдают эксперты Центра, не считаются окончательными. Судебные органы рассматривают их скорее как рекомендации - могут и не согласиться. А многие врачи, попрощавшись с пациентом, так и не в курсе - посадили его или нет.
Для чего же тогда создан Центр? На самом деле здесь изучают не только личностные патологии, как думают многие. Тут есть еще одна часть, включающая социальную психологию, экологическую психиатрию, психиатрию катастроф, - проводится очень большой объем научной работы, в том числе в содружестве с иностранными коллегами. Ежегодно публикуется приличное количество академической и практической литературы по психиатрии. Но это все для специалистов, а простому смертному гораздо интереснее ознакомиться с местным музеем.
Эти глаза напротив
ЗДЕСЬ нет условных экспонатов типа горстки земли или клока волос. Все очень конкретно. На одном из стендов представлено разнообразие заточек, с которыми когда-либо нападали на конвой (охранникам на внутренней территории запрещено иметь при себе оружие). Несмотря на ежедневный обыск, контингент все-таки умудряется обзавестись кое-каким подручным инструментом - гвоздями, кусками жести.
Когда хранительница экспонатов приподнимает стекло следующего стенда, ударяет в нос запах черного хлеба - это универсальный поделочный материал, заключенные мастерят из него различные фигурки, четки, игрушки, ручки для ножей и тому подобное. Кто менее агрессивен, делает из сигаретных пачек самолетики со всеми деталями. Особенно красиво получаются "Конкорды".
Уникальный экспонат, оставленный изобретательным человеком. За одну ночь он умудрился распустить одеяло, выдернуть кусок из панцирной сетки и, сделав из него пару спиц, сплести к утру нечто среднее между шапкой и большим носком. Довязать не успел - произведение забрали неоконченным.
Далее - картинная "галерея", созданная профессиональным художником-реставратором, человеком с психической патологией, которого обвиняли в убийстве. Пейзажи, выполненные в духе русских живописцев XIX века. Ничто, кроме гробов на первом плане, не мешает наслаждаться природой. В творчестве мастера присутствует и библейская тема с некоторыми поправками. Внизу - ад (как и положено), в верхней части картины - Христос (как торжество высшей справедливости), правда, качели, на которых он подымается ввысь, объяты кровавым пламенем.
Миниатюра страдающего шизофренией: гроздь, очень похожая на виноградную, только вместо виноградин - до ужаса натуральные глазные яблоки с прорисованными зрачками и нервными клубками. Психиатры говорят, что так в живописи реализуется мания преследования. Гроздь голубых глаз подглядывает, подглядывает, и некуда спрятаться человеку.
Художник, сидевший за мужеложество, умер в шизофреническом ступоре, писал на философские темы. Названия картин: "Многорукая дразнилка", "Бедный Йорик - эйфелева слеза в тупиках диалектики". Сальвадор Дали отдыхает. На картине - то ли череп, то ли тазовые кости, по низу пущен орнамент из коренных зубов...
Здесь и Врубеля работы есть. Он пребывал в стенах учреждения еще до революции, когда тут помещалась обычная психиатрическая лечебница доктора Корсакова. Музей хранит изображения первого демона. Только он не такой, как мы привыкли видеть в Третьяковской галерее...
А что до самого В. П. Сербского, то Владимир Петрович не проработал здесь ни дня. Он умер за четыре года до основания Центра. А заслуга его в том, что он первым научил юристов двигать запятую между словами "лечить нельзя наказывать".
Смотрите также:
"Исцеление" прошлым