Уже два года, как я лежу в больнице. Все надоело. Я спокоен как удав, после того как попал под поезд и лишился обеих ног и руки. Мне 33 года, ни родителей, ни родственников нет. Первый раз за воровство попал в тюрьму в 16 лет. Когда освобождался в очередной раз, по вине начальника учреждения, в котором отбывал наказание, паспорт мой был утерян, как потом оказалось, уничтожен. Пенсию я не получаю: нет постоянной прописки. Протезы поставить не на что. Пользы от меня абсолютно никакой. Ни настоящего, ни будущего, ни прошлого у меня нет, везде только одна чернота. Впереди ничего не светит. Но мне 33 года, кроме отсутствующих конечностей все остальные органы у меня в порядке. Позвонил в Институт трансплантации органов. Готов, мол, принести себя в жертву для спасения жизни какого-нибудь бедолаги, у которого не в порядке сердце, почки или что-нибудь еще. А мне ответили: у живых людей органы для пересадки не берем. Раз в жизни хотел сделать доброе дело, и то не получилось. Так что, если сможете, привезите чай и сигареты, а больше ничего не надо.
Александр П а н ф и л о в, Москва, Капотня, 49-я больница
ДВЕ миловидные медсестры, узнав, что я ищу Александра Панфилова, осторожно поинтересовались:
- А вы не забирать его приехали?
Убедившись, что перед ними всего-навсего журналист, разочарованно вздохнули.
А. Панфилов:
- Родился я в 1966 году в Таджикистане, в городе Ленинабад, ныне Худжанд. В малолетнем возрасте получил срок за кражу. Отбыв наказание, в 1984 году приехал в Россию. Работал в Елабуге, Новосибирске, Бийске. Вскоре был осужден на три года строгого режима по статье 144 - квартирные кражи. Во время ареста у меня были изъяты документы, в том числе паспорт. Освободившись в 1992 году, я получил справку об освобождении, а мой паспорт, так мне сказали, отправили, неизвестно зачем, по адресу последнего места жительства, где его уничтожили как невостребованный.
Заведующая 2-м терапевтическим отделением по уходу за тяжелобольными 49-й больницы Галина МИЛЮКОВА:
- Панфилов у нас находится с 1988 года, и куда его девать, никто не знает. Ни один дом-интернат его не берет, потому что у него нет паспорта. А паспорт ему не могут выдать потому, что он, во-первых, не гражданин России, во-вторых, у него нет определенного места жительства. Получается заколдованный круг. В паспортном столе объясняют - российский паспорт нового образца выписать Памфилову нельзя, все-таки гражданин другого государства, а старый, может, и выписали бы, но нет бланков.
А. Панфилов:
- В паспортном столе Бийска мне сказали: найди организацию, которая тебя возьмет на работу с пропиской в общежитии, тогда выдадим паспорт. А кто меня взял бы со справкой об освобождении? Короче, делать было нечего, поехал в Москву, где у меня жил хороший знакомый Сорокин Сергей, царство ему небесное. В 1993 году нас с ним арестовали. Его вскоре отпустили, а мне дали пять лет. Отправили в Волгоград. После освобождения с величайшим трудом устроился грузчиком на рынок. Грузчиком на такое место устроиться - проблема даже с документами, а меня без документов взяли благодаря знакомству с некоторыми местными бандитами. И все бы ничего, но тут милиция наехала. Приказали раз в десять дней приносить пакет с продуктами. Я не воровал, просто брал продукты на складе - хорошие отношения с хозяином были. Но через какое-то время он мне сказал: "Саш, ты пойми меня правильно, мне не жалко, но я все покупаю за свои деньги".
В общем, деваться было некуда, и я снова приехал в Москву. Стал ездить в Питер и обратно, занимался... Ну, если честно, воровал. Потому что на работу устроиться не мог, а жить надо было как-то.
Г. Милюкова:
- Какими судьбами он попал под поезд, точно не знаю, сам он говорит, что его кто-то специально толкнул. Мы пытались наводить справки, похоже, дело обстояло так, что милиция отправляла его из Москвы в Ленинабад, а он уезжать не хотел и сам выпрыгнул из поезда.
А. Панфилов:
- В тот день я только-только взял три тысячи. Как взял? Ну просто. Украл. Я понимаю, это, конечно, некрасиво, аморально, все это я прекрасно понимаю. Но если меня обманывают, я не буду винить человека, который меня обманул, буду винить себя, раз кто-то оказался умнее и хитрее. Значит, надо учиться, чтобы в следующий раз не обманули. Короче, купил я бутылку водки, зашел в кафе на Казанском вокзале, смотрю, пацан молодой стоит, мой ровесник. Спрашиваю: будешь пить? Он говорит: "Давай. У меня тоже есть бутылка". И наливает из своей грамм по 50. Выпили - и все. Очнулся уже в Склифе. Не знаю, кто был этот пацан, зачем он мне клофелин подмешал. Может, он был из тех ребят, которые у трех вокзалов крутятся. У меня с ними как раз тогда конфликт вышел. Они мне сказали: раз ты здесь бываешь, должен нам отплачивать. А я им: "Не, ребята, "колхоз" - дело добровольное. Это мальчишке какому-нибудь говорите, что ему делать. А я свои три срока отсидел и знаю, как надо жить". Как надо? Очень просто. Мне в детстве еще мать сказала: хочешь, чтобы к тебе люди хорошо относились, относись и ты к ним хорошо. Я этого правила всегда придерживался.
Г. Милюкова:
- Знаете, какие он тут истерики устраивает? Не выпустите - замочу кого-нибудь, пусть снова в тюрьму забирают. Вены резал несколько раз. Мы к нему психиатров вызывали, их вывод: никакой он не психопат, просто хулиган. Я ему говорю: за тобой ухаживают, тебя кормят, поят, спишь в чистоте, что тебе еще надо? На улице бы скитался да побирался. Хотя, если честно, мне, конечно, очень хочется, чтобы он ушел из отделения.
А. Панфилов:
- Наверное, те три тысячи, которые я "взял", были последней каплей, переполнившей чашу терпения Бога. В Бога я не то чтобы верю, пытался читать Библию - не идет, не воспринимаю. Но... Как объяснить, что я попал под поезд всего лишь через несколько часов после последней кражи? Даже водки не успел выпить. Прошла бы неделя, я бы и думать забыл об этом случае, а так поневоле задумаешься.
Г. Милюкова:
- На улицу мы его выкинуть не можем. Да даже если бы могли... Первый милиционер его остановит: документы, откуда? Из 49-й больницы? И его тут же снова привезут к нам. С другой стороны, его тоже понять можно. У нас в отделении лежат практически безнадежные больные, доживающие последние дни. Он молодой человек, и ему, конечно, тяжело среди умирающих стариков.
А. Панфилов:
- Хочу определенности. На каком основании я нахожусь в этой больнице? По чьему приказу или приговору? Не могут, видите ли, паспорт выписать. Почему не могут? Не знают, кто я такой? Это МУР-то не знает? У меня три судимости, я рецидивист, у них там все данные на меня, начиная с рождения. Полгода назад мне дали инвалидность первой группы, назначили пенсию. А я не могу ее получать, потому что нет паспорта. Что же это такое?
Г. Милюкова:
- Я ему говорю: "Саш, а не слишком ты много хочешь от государства? Ты же с десяти лет воровал, причинял людям один только вред и горе. Я уж и не знаю, кому надо больше помогать: тебе или нам, что мы с тобой здесь мучаемся".
А. Панфилов:
- Обзваниваю благотворительные организации. Одни на днях магнитофон привезли. В Фонде Горбачева обещали помочь. Звонил в несколько еврейских благотворительных организаций, говорю: вы извините, я вообще-то русский, но не националист, хотелось бы у вас инвалидной коляской разжиться. Отказали. Дали понять: ищи, мол, Сашок, коляску где-нибудь в другом месте.
Главный врач 49-й больницы Софья ШЕРЕШКОВА:
- Он нам знаете какой выход предлагает? Дайте мне коляску и отпустите на волю, я поеду, встану на перекрестке и буду зарабатывать деньги. Но мы же этого не можем сделать - выпустить его на перекресток. Вы с ним разговаривали? Он вам красивую историю рассказал? А завтра он будет рассказывать совсем другую историю. Это мой крест, который я не знаю сколько еще придется нести. Уже год Панфилов у нас лежит, и когда мы его сможем перевести в интернат, я не знаю. А сейчас как раз пишу ответ президенту. Он президенту жалобу написал.