Янина Борович поседела в 37 лет - аукнулись четыре года в немецком концлагере. В Ростове-на-Дону живет большую часть жизни. На польском она перечитала всю русскую классику, а язык учила по вывескам и лозунгам, не уставая удивляться, почему "урода" отнюдь не "красавица" и что "топить печь" не означает "залить ее водой".
В ГОРОДКЕ Новый Тарг, в 80 километрах от Кракова, жила-была девочка Янка. Обычное счастливое детство 14-летнего подростка оборвалось в 1939-м, когда Польшу оккупировали фашисты. "Из дому - ни шагу", - строго наказала мама. "Мы быстренько, - шепнула как-то подружка. - Отнесем молоко и вернемся"... Когда рядом остановилась машина с пленными, Янка ничего худого не подумала: может, немцы молока хотят? "Die Hand!" - крикнули им сверху. И, ухватив за тонкие ручки, втащили в грузовик. Их забрали в Германию в чем были - в платьицах и сланцах. С молоком. Янка попала в концлагерь Оберглёгала, на "оборонку" - фабрику по обработке льна. Что там было, лучше не вспоминать: работа в цехе, нары на восьмерых, за любой проступок плетка, следы от которой не сходили неделями. Скудный ужин: хлеб с маргарином или похлебка из чечевицы. До сих пор при упоминании чечевицы Янину тошнит... Но по иронии судьбы именно здесь, в Германии, она встретила свою судьбу.
Его звали Иван. Как в сказке. И даже фамилия будто нарочно придумана - Царев. В Оберглёгале, где стояла русская военчасть, и влюбились друг в друга молодой офицер и 18-летняя бывшая каторжанка. Но сказка быстро кончилась. Чтобы пресечь связь с иностранкой, капитану запаса приказали срочно выехать из Германии. Она плакала всю ночь. Пока он не приехал: "Дурочка, ну куда ж я без тебя..."
И повез ее нелегально. Сели в грузовой эшелон. До границы ехали неделю. Все 7 дней Янина пряталась на второй полке за чемоданами и мешками с мукой. В Бресте они с Иваном скользнули в какой-то закуток. Поплакали обнявшись. Кто знал, что ждет их? Но фортуна улыбнулась Янке. Таможенники не заметили ее. Сердце ухало еще не раз, пока они добрались до царевского домика в селе Никиткино. Вместе рязанский парень и польская панночка прожили 17 лет.
Голод погнал их в Ростов, к тетке, где нелегалка пани Борович превратилась в Зину Кильдашеву. И в Зинах ходила аж до 1962-го, пока не приняла советское подданство и не получила, наконец, паспорт. Настоящий, с прочерком в графе "отчество" - отчеств у поляков нет... Кем только не работала она в Ростове! Сортировщицей на "пуговочной" фабрике, поварихой в Лиманчике, кондуктором в автобусе: 30 лет продавала билетики пассажирам. Но себе счастливый билетик так и не вытянула: Ивана отдали под суд за растрату и отправили строить Волго-Донский канал. После отсидки он начал пить, и она вынуждена была с ним развестись.
В своей нынешней тесной квартирке она обитает одна. Нет, вдвоем - с дружелюбным пекинесом Томасом. Слушая ее неунывающий говор, лопая вкуснейшее печенье ее собственной выпечки, с трудом веришь, что она перенесла 13 операций, что каждое утро начинает с укола инсулина. Что едва видит и едва ходит. Что инвалид I группы. И вопреки всему этому умудрилась в свои 75 не стать нытиком. "Я всегда была счастливой женщиной".
Пуля для... любимой