Дверь одного из кабинетов на Лубянке то и дело открывалась: любопытные коллеги следователя Семенова под любым предлогом пытались проникнуть туда, дабы хоть краем глаза взглянуть на странного шестидесятилетнего человека, которого сам Сталин назвал небожителем! При этом пожилой мужчина, не обращая никакого внимания на столпотворение вокруг, требовал возвратить ему не поэтические сборники, изъятые при обыске у одной его знакомой, а ребенка... Это был Борис ПАСТЕРНАК.
Мы провода под током
ШЕЛ 1946 год. Первый мелкий снежок тихо падал на землю. В редакцию журнала "Новый мир" вошел Он. Нет, конечно же, Поэт пришел не к ней - это был обычный деловой визит. А впрочем, не совсем обычный... Она стояла перед ним в едва накинутой на плечи старой беличьей шубке и ощущала себя избранной. Тот, кто был для нее божеством, вдруг спустился на землю. "В те сороковые его желтоватые конские зубы, широко раздвинутые посередине, дополняли великолепным своеобразием его удивительное лицо", - вспоминала впоследствии Ольга Ивинская. Они разговорились. Вернее, говорил больше Он. Поэт поведал ей о своих планах и с царственным великодушием пообещал подарить свои книги. Но главным было то, как он смотрел на нее: "Это был требовательный, такой оценивающий, такой мужской взгляд, что ошибиться было невозможно: пришел человек, действительно необходимый мне, тот самый человек, который, собственно, уже был со мною. И это потрясающее чудо". Тогда же Борис Пастернак рассказал Ольге о том, что задумал написать роман. Мог ли он предположить, что первая страница их любовного романа уже написана?..
На другой день Ольга Ивинская увидела на своем рабочем столе аккуратный сверток - это были пять пастернаковских книжек! Немного погодя раздался телефонный звонок. "Заняты ли вы сегодня вечером?" - спросил Борис Леонидович. "Да", - наобум ответила Ольга. Наступил вечер, на улице зажглись фонари. И в редакцию собственной персоной явился Он. Потом они встречались почти каждый день. Он предлагал ей принять в дар запорошенную снегом площадь. А она с благодарностью принимала...
Новый 1947 год начался для нее с листка бумаги, на котором было всего несколько строк. Заключительную Ольга перечитала раз десять. "Вы страшно славная, мне хочется, чтобы вам было хорошо. Б.П.". От этих строк пахнуло каким-то холодком, она ждала большего...
И дождалась. У памятника Пушкину он произнес: "Я хочу, чтобы вы мне говорили "ты", потому что "вы" - уже ложь". В тот же вечер по телефону прозвучало пастернаковское признание: "Я ведь не сказал второй вещи. А ты не поинтересовалась, что я хотел сказать. Так вот первое - это было то, что мы должны быть на "ты", а второе - я люблю тебя, и сейчас в этом вся моя жизнь".
Ты - благо гибельного шага
ИХ РОМАН, бурный и стремительный, сметал на своем пути все условности и приличия. И все же у Поэта была семья, дети. Он не хотел причинять боль своей жене Зинаиде Нейгауз. Наверное, поэтому 3 апреля 1947 года Борис Леонидович предпринял попытку разорвать отношения с Ольгой. Позднее она напишет: "Расставание было печальным: Б. П. говорил, что не имеет права на любовь, все хорошее теперь не для него, он человек долга, и я не должна отвлекать его от проторенной колеи жизни и работы, но заботиться обо мне он будет всю жизнь".
На следующий день после "расставания" в шесть часов утра в квартире Ивинской раздался звонок. За дверью - Борис Пастернак. Они молча обнялись. Подобно тому как у молодоженов бывает первая ночь, у них был первый день... Именно тогда на своем стихотворном сборнике Борис написал: "Жизнь моя. Ангел мой, я крепко люблю тебя. 4 апр. 1947 г.".
Незаметно любовный роман и литературный - "Доктор Живаго" переплелись какими-то незримыми нитями и стали единым целым. Поэт писал: "Я познакомился с молодой женщиной - Ольгой Всеволодовной Ивинской... Она и есть Лара моего произведения... Она - олицетворение жизнерадостности и самопожертвования... Она посвящена в мою духовную жизнь и в мои писательские дела".
Все близкие давно в разброде
А ЧТО ЖЕ Зинаида Нейгауз? Она не собиралась сдаваться. Когда заболел их сын Леонид, она у постели больного ребенка взяла с Поэта клятву, что он больше никогда не будет встречаться с Ивинской. В тот день Пастернак должен был увидеться с Ольгой, но... На встречу поехала его жена. Зинаида Николаевна была беспощадна к сопернице. Холодно попросила Ольгу Ивинскую прекратить преследовать ее мужа, заявив, что будет бороться за свою семью и свое счастье. Ольга пыталась что-то возразить в ответ. Говорила о том, что Пастернака давно тяготит супружество, что они любят друг друга. Но Зинаида Николаевна была непреклонна. После ее ухода Ивинская наглоталась таблеток, чтобы хоть как-то успокоиться. "Скорая" зафиксировала попытку самоубийства...
Позднее, в разговоре с одной из знакомых, Борис Пастернак скажет, что весь он, его любовь, его творчество, его душа принадлежат Оленьке, а Зине остается "один декорум". И пусть он ей и остается, потому что должно что-то и у нее остаться.
И провести границы меж нас я не могу
ВЕЧЕРОМ 6 октября 1949 года Ольгу Ивинскую увезли на Лубянку. "Ее посадили из-за меня, как самого близкого мне человека, чтобы на мучительных допросах под угрозами добиться от нее достаточных оснований для моего судебного преследования. Ее геройству и выдержке я обязан своею жизнью и тому, что меня в те годы не трогали", - утверждал Борис Пастернак. Допросы действительно были ужасными, тюремщики не гнушались и физическими мерами воздействия, несмотря на то что знали о беременности арестантки. После очередного такого допроса Ольга очнулась... в морге. Ее, бесчувственную и беспомощную, привезли туда по ошибке. В этот же день она потеряла ребенка. Именно о нем говорил Борис Пастернак во время печального визита на Лубянку. Увы, ему не удалось спасти ребенка и уберечь Ольгу Ивинскую от ее участи. Вскоре у Поэта случился инфаркт...
Когда спустя три года Ольга возвратилась из мордовских лагерей, он вернул ей сборник, подаренный 4 апреля 1947 года, но надписи там не оказалось... Пастернак вырвал ее, чтобы избавиться от еще одной улики, которая могла обернуться против нее. Ольга обиделась. Она взяла у него ручку и написала на обложке: "Нечего сказать - хорошо сделал: если б не вырвал, эта книга была бы памятью о счастье, а теперь - о несчастье, о катастрофе". Тогда Борис Пастернак достал из кармана свою фотографию и повторил на ее обороте уничтоженный им автограф, добавив: "Надпись вечная и бессрочная. И только возрастающая". Она и стала их брачным свидетельством. Любовный роман разгорелся с новой силой. Близился к завершению и роман "Доктор Живаго".
В одном из писем, адресованном Ольге, незадолго до смерти Пастернак писал: "Родная Олюшка моя, я тебе уже написал сегодня и опять пишу, я целый день с тобой. Я чувствую тебя такой неотделимой от себя, как будто отправляю письма самому себе. Что ожидает меня?.. Я пишу тебе и умираю от нежности к тебе..." В другом письме: "Нити более тонкие, связи более высокие и могучие, чем тесное существование вдвоем на глазах у всех, соединяют нас". За месяц до смерти вновь признание в любви: "Золотая моя прелесть, твое письмо как подарок, как драгоценность. Одно оно способно излечить, окрылить, вдунуть в меня жизнь". Однако чуда не произошло... 30 мая 1960 года Борис Пастернак умер...
Из романа "Доктор Живаго": "О, какая это была любовь, небывалая, ни на что не похожая! Они думали, как другие напевают. Они любили друг друга не из неизбежности, не опаленные страстью, как это ложно изображают, они любили друг друга, потому что так хотело все кругом: земля под ними, небо над их головами, облака и деревья. Их любовь нравилась окружающим, может быть, больше, чем им самим..."
Третий должен уйти