Царственная осанка, неповторимый голос. Певица обращается к каждому сидящему в зале лично, доверительно, без всяких сценических трюков. Когда она на сцене, кажется, что нет рампы, пропадает барьер между сценой и зрителем. Это - Алла Николаевна БАЯНОВА.
Не могу обманывать публику
- АЛЛА Николаевна, почему сейчас так редко можно увидеть вас на сцене?
- Думаю, потому, что наши чиновники забывают о певцах, любимых народом. Раньше я много гастролировала, и все концерты проходили через филармонию. И всегда даже такие залы, как "Россия" в Москве, "Октябрьский" в Ленинграде, были заполнены. Я была востребована, я и сейчас нужна, чувствую это по реакции зрителей, по их отзывам, по письмам, по аплодисментам.
Раньше я ездила с уникальным ансамблем из восьми музыкантов под руководством Михаила Аптекмана, а теперь об этом и мечтать не могу: нет возможности оплачивать билеты и гостиницу даже костюмеру и пианисту... Иногда предлагают приехать одной и спеть под "фанеру", как это делают некоторые наши певцы. Но это не в моем характере - обманывать публику. За эти же деньги можно купить пластинку или пленку с моими записями.
Отец завещал вернуться на Родину
- КАК случилось, что вы, русская, так долго жили в Румынии?
- О, это такая давняя история... Я приехала в Румынию еще совсем маленькой девочкой. А родилась я в Бессарабии, в Кишиневе. То была как бы страна в стране - старая русская земля с помещиками, орловскими рысаками, огромными земельными владениями, виноградниками с самыми лучшими лозами.
Мои предки были помещиками, а когда пришла советская власть, многие зажиточные люди переехали в Румынию, а тех, кто остался, ждала печальная участь... Отец завещал мне при первой возможности возвратиться в Россию, но мне три раза отказывали в переезде на Родину.
- Причина отказов - социальная принадлежность?
- Не думаю. Отец - оперный певец, мать - балерина, правда, дочь статского генерала. А, может быть, потому, что меня как артистку в России не знали, да и репертуар мой в те времена не был в чести.
- У вас прямо-таки музыкальная фамилия.
- Сценический псевдоним моего отца, Николая Левицкого, придумала моя мама. Кстати, у них была такая романтическая любовь! После возвращения отца из Рима, где он осваивал итальянскую манеру оперных арий, он встретился со своей будущей женой. Молниеносная любовь Николая и Евгении, отказ родителей Евгении, и в лучших гусарских традициях похищение невесты. Зимняя ночь, тройка, в церкви уже все готово к венчанию... А потом появилась я с фамилией Баянова. Еще с пеленок мне прочили, что я буду певицей - орала с утра до вечера, и были правы.
- Помните свое первое выступление?
- Помню себя девятилетней девочкой в роли поводыря слепого богатыря Кудеяра. Я была партнером отца. В косоворотке и с хохломской чашкой в руке я вела отца, который пел балладу. Когда баллада закончилась, начался перезвон колоколов в оркестре. И я неожиданно для себя запела "Вечерний звон". Отец стал вторить мне. Восторженная публика бросала на сцену деньги, цветы...
"Чаушеску меня не любил"
- АЛЛА Николаевна, за всю долгую творческую жизнь вы встречались со многими талантливыми артистами. Чье творчество повлияло на вас?
- Я работала с Петром Лещенко. У него был ночной ресторан "Наш дом", но он прогорел. А потом был еще один ресторан, который так и назывался "Лещенко". До сих пор во мне звучит голос Петра, запомнилась и его манера поведения перед слушателями. Посчастливилось выступать вместе с Александром Николаевичем Вертинским в Париже. Много слушала любимца моего отца Юрия Морфесси, князя цыганского романса.
- Вы долго искали свой образ на сцене?
- Ни образ, ни репертуар я не искала. Манера держаться - это природное, наверное, от мамы. А пела я так, как чувствовала, будь то романс, медленный вальс или блюз. До семнадцати лет я пела только таборные песни.
- Педагогическая деятельность не привлекала?
- Я пыталась преподавать еще в Румынии, но Чаушеску меня не любил. Он ненавидел Россию, русский язык. Когда в трамвае с друзьями разговаривали по-русски, соседи смотрели такими глазами, что приходилось переходить на румынский. В то время я была солисткой румынского радио и телевидения, и так как Чаушеску запретил петь и по-французски, и по-немецки, и по-русски, то мне пришлось все свои песни переводить на румынский, и даже "Очи черные".
Еще не вечер
- КОГДА вы на сцене, вы обращаетесь к кому-нибудь лично?
- Все зависит от зала. В Театре эстрады очень жесткое освещение, и я вижу только первый ряд. В концертном зале "Россия" - пять рядов. Видно по глазам зрителей, что им нравится, я чувствую их состояние и делюсь с ними всем.
- Как расцениваете нынешнее состояние нашей эстрады?
- Это ужасно, стыдно и грустно. То, что сейчас,- нельзя назвать эстрадой. Утесов, Шульженко - это эстрада. Мне очень нравилась Алла Пугачева. Прекрасная актриса и певица, она могла бы покорить мир, если бы пела на иностранных языках. Ее драматические песни "Три счастливых дня", "Женщина, которая поет", "Айсберг" - песни с глубиной и великолепным исполнением. Но она себя губит, работает в угоду публике, доходит до пошлости.
Из молодых хороша Анастасия. Хотелось бы увидеть Валерия Леонтьева в красивом костюме или во фраке. Я бы ему это сказала, но на общих концертах не встречаемся. Я как старшая говорить это имею право. А что касается голосов - так их практически можно сосчитать по пальцам - Нани Брегвадзе, Иосиф Кобзон, Эдита Пьеха, Валентина Толкунова, Валентина Пономарева, Сергей Захаров, Ренат Ибрагимов...
Если говорить о содержании песен, заполнивших дискотеки да и эфир, то это настолько убого... Пять-шесть слов повторяются по два десятка раз.
У меня все-таки есть ностальгия по советской эстраде. Марк Бернес, Майя Кристалинская, Гелена Великанова... Много было хорошего.
- Алла Николаевна, все ваши песни записаны?
- Всего пластинок около двадцати, в основном румынские. Записала три компакт-диска, несколько кассет, но многое осталось незаписанным. Последний мой компакт-диск с песнями на пяти языках должен вскоре появиться в продаже. Обычно я очень строга к себе самой. А к последнему диску придраться не могу. Может, это и вершина, но, как говорят, - еще не вечер.
Галина Хомчек: "Подарок Мирей Матье пришлось отдать"