Воспоминания диакона Дмитрия ТЯПОЧКИНА о своем деде - архимандрите Серафиме - свидетельство о пастыре, который в тяжёлое для страны и Церкви время призывал жить и давал искру этой жизни.
Первая встреча
ЛЕТОМ 1967 года я окончил восемь классов. Во время каникул к нам домой приехал человек и сказал маме, что его прислал дедушка и что он просит привести меня к нему. Только тогда я узнал о его существовании.
Я приехал в Ракитное, посёлок Белгородской области, где дедушка служил, но его не было дома. Я остался ждать, уснул, вдруг проснулся от какого-то беспокойства. Смотрю, на стуле возле кровати сидит и плачет весь белый, в чёрной одежде глубокий старец. До этой встречи я совсем не знал, как выглядит мой дедушка. Я растерялся и тоже заплакал. От волнения упал перед дедушкой на колени. Он поднял меня, прижал мою голову к себе, и впервые в жизни я ощутил настоящую любовь.
Дедушка пригласил меня с собой в храм. До того я просто не знал, что есть Бог, Церковь, священнослужители, верующие. В плане веры я рос диким, но любознательным, с обострённым чувством справедливости. Помню, на уроках зоологии всё допытывался у учителя, как началась жизнь на земле. Версия с обезьяной была мною полностью отвергнута, за что в школе меня прозвали "дуже розумным".
И вот в одночасье открылся передо мной новый мир. Дедушка ввёл меня в алтарь и стал молиться. Исповедал меня и вышел в храм говорить проповедь. Я ожидал в алтаре, с трепетом рассматривая каждую вещь: иконы, священные сосуды, книги, даже пробовал читать напрестольное Евангелие. Время остановилось. И вдруг чувствую, на меня кто-то смотрит: "Теперь, мой Митенька, тебе деваться некуда. Это место священника". Я ничего тогда не понял, но слова эти запомнились.
Ракитное
СПУСТЯ некоторое время дедушка забрал меня к себе совсем. Сказал: "Будешь жить на моём попечении". Родственники да и просто знакомые отвернулись от меня. Дедушка стал готовить меня для поступления в семинарию, но мама, узнав об этом, пришла в ужас: "Моя юность погибла из-за того, что я дочь священника, а теперь ещё и сын..." Дедушка уступил и послал меня учиться в институт.
В доме прихожане тогда бывали редко. Контроль был сильный со стороны властей. Все встречи, беседы происходили по дороге в храм, из храма, на исповеди. Конспирация усложняла жизнь, но приходили только истинно верующие, жаждущие духовного окормления, а не телесного.
К дедушке приезжали разные люди. Порой я задавался вопросом: "Для чего они едут за тридевять земель? Что, ближе нет священника?" Ведь ехали со всей России, из Грузии, Прибалтики, Молдавии, даже из Канады. Многие вообще жили там постоянно. И только феноменом неземной любви дедушки к людям я объяснял себе это чудо.
Укрепляемый Господом
О РОДОСЛОВНОЙ и начале жизни дедушки мне поведала мама.
Дмитрий, будущий архимандрит Серафим, родился 14 августа 1894 года в городе Новый Двор Варшавской губернии. В 1911 году окончил Варшавское духовное училище и до 1917 года учился в духовной семинарии города Холмска, где в разное время учились и преподавали патриарх Тихон, священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский, и многие другие святые люди. В 1917 году он продолжил учебу в Московской Духовной академии Троице-Сергиевой лавры. Занятия в академии продолжились до 1919 года, затем студенты были распущены. Дедушка некоторое время работал учителем в селе Михайловка Екатеринославской области, в 1920 году женился на учительнице математики Антонине и вскоре принял священство.
Судьба не щадила молодого пастыря. В 1932-м умирают от голода два сына, спустя год - супруга. Несмотря на детский возраст, моя мама приняла на свои плечи груз попечительства и заботы о двух младших сестрах.
В то время стали закрывать храмы и последним закрыли храм в селе Михайловка, где настоятелем был о. Дмитрий. Осталась большая паства, и дедушка крестил, венчал, исповедовал и причащал больных, отпевал, хоронил. Мама вспоминала, как приходили по ночам люди из разных мест. Дедушка уходил с ними исполнять требы, иногда его по три-четыре дня не было дома, а они сидели холодные и голодные.
В 1941 году дедушку арестовали. Три его дочери остались одни в пустой чужой квартире. Вернулся дедушка, по милости Божией, только в 1956 году очень больным человеком: отбиты лёгкие, поражены все внутренние органы, весь простужен, постоянный удушающий кашель... Но, укрепляемый Господом, ещё 26 лет он трудился на ниве Господней.
Под холодными звёздами
ИНОГДА, уступая моим настойчивым просьбам, дедушка рассказывал о трудных периодах своей жизни. И я, напрягая всё воображение, не мог представить пережитого им. Скорее механически запоминал наиболее потрясающие места из его рассказов.
После освобождения дедушка какое-то время был настоятелем Днепропетровского кафедрального собора, но на этом месте пробыл недолго - очевидно, потому, что его проповеди и сама его личность привлекали к нему прихожан.
Потом Господь привёл его в посёлок Ракитное, в Свято-Никольский храм. Купол был разбит, кровли нет, ограды нет, дверей нет, окон нет. Дедушка вспоминал, как убирал снег в алтаре перед службой.
Начальник района разрешил служить только ночью, чтобы люди ходили в колхоз, а не в храм. В воскресенье разрешалось служить до девяти утра, а потом церковь - на замок. Дедушка вспоминал: "Хорошо, что службу знал на память, а то свечей нет, только коптилка. В церкви пусто. Ни петь, ни читать, ни кадило раздувать некому. Зато можно всю ночь служить". Я спросил: "А проповедь кому говорили? Ведь в храме пусто". - "Но ведь в темноте кто-то мог быть. Для них и говорил".
Трудно представить это: тёмный храм, ночь, мороз, звёзды вместо крыши, а священник говорит проповедь и, я уверен, плачет по своему обыкновению...
Шли годы, тьма медленно отступала. И постепенно сложилась вокруг дедушки, вокруг Свято-Никольского Ракитянского храма та атмосфера добра и любви, которую православная душа человека безошибочно чувствует.
Беседа в молчании
Я ЖИЛ рядом с дедушкиной кельей, поэтому на протяжении многих лет был невольным свидетелем всего, что происходило в доме. Однажды в студенческе годы я собирался уезжать на занятия. Зашёл к дедушке за благословением, наставлениями на дорогу. Дедушка отдыхал. Вдруг вслед за мной зашёл архиепископ Соликамский Николай, старый друг дедушки. Мы втроем беседовали минут пять. Потом дедушка сказал: "Ты пока собирайся, а мы с владыкой еще побеседуем, потом зайдёшь". Ездил я всегда налегке. Поэтому, подождав за дверью минут двадцать, но не слыша никакого разговора, снова зашёл. Владыка сидит с закрытыми глазами и, казалось, спит. Дедушка тоже вроде спит, но только я зашёл, владыка встал и говорит: "Вы пока проводите внука, он торопится, а я потом зайду и расскажу ещё кое-что интересное". Я тогда очень удивился. Они за полчаса не сказали друг другу и десяти слов. Как можно рассказывать, ничего не произнося вслух? Чудеса!
Напутствие
КОГДА-ТО дедушке сказали, что он излишне строг ко мне, на что он ответил: "Наставь юношу при начале пути его, он не уклонится от него, когда и состареет".
Воспитывая меня, говорил: "Левая рука не знает, что делает правая, если речь идёт о достижении доброй цели. А ты почему-то хочешь это изменить". Другой раз начнешь что-нибудь рассказывать о своих проблемах, а в ответ: "Нужно больше доверять Богу, а то всё сам да сам. Тяжело ведь самому. Поверь, Господь все устроит. А ты мешаешь только. Проявляй терпение".
"Митенька, забудь это слово"
ПОМНЮ, как-то шли на вечернее богослужение. Вдруг дорогу преградила верёвочка, натянутая строителями, которые делали тротуар, и мы её не сразу заметили. Дедушка остановился, задумался и повернул обратно. Мы пошли в храм с другой стороны. Я говорю: "Это случайно, видно, строители забыли снять". Дедушка ответил: "Митенька, забудь это слово. Случайностей не бывает".
А после дождя в храм шли всегда очень медленно. Нужно было обойти всех червячков, жучков и паучков. Дедушка шёл впереди и внимательно следил, чтобы никто не наступил.
Паства
В ЛЮБВИ и послушании, посте и молитве, украшая и укрепляя свою душу верой, надеждой и любовью, дедушка проходил по жизни, ведя за собой многих и многих, ищущих спасения.
Среди таких многих были три его прихожанки ещё из 30-х годов, последовавшие за ним в Сибирь. Помню художника, расписывавшего храмы в 60-е годы, рисковавшего многим, потерявшего все привилегии, заслуженные ранее; нынешнего владыку Иркутского Вадима, с десятилетнего возраста познавшего теплоту дедушкиной духовной любви; архиепископа Виленского и Литовского Хризостома, всегда привозившего с собой духовенство - учиться на деле, как он говорил, у "священника из прошлого века". Дедушка очень любил владыку, и они много лет часто служили вместе. Среди дедушкиных учеников и сподвижников - десятки ныне служащих архиереев, архимандритов, игуменов, священников, монахов и монахинь и тысячи верующих. Я уверен, вся эта огромная паства пройдёт вслед за своим пастырем мимо двадцати мытарств и возвратит себя Богу.
Прощание
НАША последняя встреча-прощание с дедушкой была тоже необычной. Последнее время он очень ослабел физически. Я приехал утром. Мы вместе ходили в храм, правда, дедушка делал всё гораздо медленнее, чем обычно, очень тихо и спокойно.
Вечером я собрался уезжать. Дедушка меня благословил, а потом добавил, что проводит меня. Я принялся отговаривать дедушку, но он, не слушая меня, одевался. Потом вдруг начал плакать и всё благословлял меня крестом много раз. Я что-то почувствовал необычное, тоже начал плакать и сказал, что не поеду, пока он не успокоится. Но он сказал: "Пошли, всё равно нужно расставаться, когда я тебя ещё увижу". Мы вышли во двор. Дедушка провёл меня до калитки, вышел за неё, остановился. Я, весь в слезах, пошёл в сторону автобусной остановки. Обернувшись, увидел, что дедушка, плача, продолжает благословлять меня. Я вернулся. Мы обнялись, и опять слёзы. В конце концов я ушёл, ничего не видя перед собой.
Приехав домой, я сразу же стал собираться обратно, но задержался на работе. Только когда сообщили о тяжёлом состоянии дедушки, немедленно выехал. Приехал утром, а накануне ночью дедушка отошёл к Господу. Последние слова его были: "Накормите их, накормите... Храните устав..."
Смерти дедушки я не воспринял. Я уверен и не раз это ощущал: дедушка не исчез никуда, он постоянно рядом, я с ним, как и раньше, советуюсь, получаю наставления, иногда совершаю необъяснимые поступки, и в результате они оказываются единственно правильными.
...Через десять лет со дня смерти дедушки я приехал на Пасху в Ракитное. После пасхальной вечерни отдыхал и вдруг слышу громко и чётко возглас дедушки: "Христос воскресе!" - и в ответ голоса: "Воистину воскресе!" И пасхальные песнопения. Хор пел радостно и торжественно. Я растерялся, потом вышел во двор. Подошёл к могиле дедушки. Звук возрастал. Я долго плакал, отвечая на приветствия вместе с молящимися. Лёг спать, а в ушах всё звучали и звучали песнопения Пасхальной седмицы.
Есть Бог, есть мир, они живут вовек...