Были бы кости...
Родился Коля Ерёменко 14 февраля 1949 года. Беда грянула сразу и внезапно - маленький Коля, едва появившись на свет, чуть не умер.
"Роддом только-только отстроили, даже штукатурка ещё не успела просохнуть. Холод. Сквозняки, - вспоминает Галина Александровна Орлова, мама народного артиста России и жена народного артиста СССР Николая Ерёменко-старшего. - А его в палату приносили в одной пелёночке. На четвёртый день я вижу - бледный мой мальчик. Под глазами круги и грудь не берёт. Я врачу говорю: "Посмотрите, он же болен", - а она только отмахнулась: "Ох уж эти молодые мамаши! Ваш сын здоров. Через два дня я вас выписываю".
В то время, в разгар антисемитизма, кругом трубили об "убийцах в белых халатах". На наше с Колей счастье, не сослали на Колыму, а лишь только в Витебск, Главного гинеколога Москвы, профессора Гофмана.
Я решила обратиться к нему. Профессор внимательно выслушал мои горести и сказал: "Идите в палату и ждите". Через двадцать минут ко мне подходит сестра и говорит, что у него воспаление лёгких...
Я вышла из роддома только в апреле. Это сейчас встречают с цветами, коробками конфет, а тогда всё было по-другому. Какие цветы в разрушенном городе? Мы сразу отправились к моей маме. Когда пришли домой, я сама впервые распеленала сына и пришла в ужас. Ноги - две синие палочки, и на каждой "палочке" следы от постоянных уколов. Моя мама успокоила меня: "Ничего, были бы кости, а мясо нарастёт". Вместо кроватки у Коли была алюминиевая ванночка - его в ней мыли, в ней он и спал. Кроватка появилась позже. Мне её кто-то подарил. Сейчас в семьях всё есть, но часто нет главного - любви к своему ребёнку. А Коля рос в атмосфере любви. Он был желанным ребёнком. Единственным ребёнком в доме. Его любили все, и он всем украсил жизнь. Он любил нас с отцом, бабушку, всех, кто его окружал. Был очень добрым с детства. Таким он родился. И мы, как могли, пытались развивать и, главное, удержать в нём это чувство любви".
Мама, Галина Александровна, не очень много знала о сыне, скорее жила некими представлениями об идеальном ребёнке. На самом деле всё было гораздо сложнее...
"...Что такое двор в послевоенном Витебске? Время-то было жуткое, бандитское (это воспоминания уже самого Коли о своём "идеальном" детстве). Правда, на фоне настоящих хулиганов я выглядел олицетворением интеллигентности. Хотя и в милицию попадал, и драки случались, и даже воровство. Пиво ящиками с подвод. Деньги у зазевавшихся продавщиц. Портвейн пили. С оружием настоящим возились. Милиция отбирала его у нас, но мы снова его находили. И курил я в детстве. Махру! Тогда были другие приоритеты - наколки, фиксы, портвейн... Из-за профессии родителей кличка у меня была Артист. И это меня обижало до глубины души - ведь у других были настоящие, к примеру Серый, Король, ещё как-то "красиво"!"
Мамам всегда кажется, что их ребёнок всё-таки другой - он не станет пить портвейн где-нибудь в подворотне, курить в десятилетнем возрасте.
"Блатной"
После окончания школы Коля твёрдо решил ехать в Москву и поступать во ВГИК. О Белорусском театральном и речи не могло быть. "Я намеревался покорить Москву!" - скажет спустя годы Николай-младший. У Галины Александровны другой взгляд: "Он видел, как мы мучаемся в театре, и не хотел такой жизни. Может быть, ему представлялось, что в кино работать легче...".
...О своём поступлении во ВГИК с долей юмора рассказывал сам Николай Ерёменко.
"Я поступил по блату вроде бы... Мой отец, народный артист СССР, сыграл тогда самую значительную свою роль в кино. У Герасимова в фильме "Люди и звери".
В тот год много "детей" поступало: Наташа Бондарчук, Володя Тихонов и другие. Сплошные блатные. Хотя почему - блатные? Например, когда династия, там, сталеваров или колхозников или кого-то ещё из производственной сферы - это на ура принимается, об этом пишут и прочее... А тут - вроде бы даже презирают нас, вот таких, актёрских, детей.
Вспоминаю свой "конфликт" с Шукшиным. В начале второго курса мы снимались в фильме Герасимова "У озера", и там играл сам Василий Макарович Шукшин (сегодня его дочь Маша Шукшина стала актрисой и фамилию отца оставила...). Конечно же, по той самой причине он в упор меня, "блатного", не видел. Я прямо спинным мозгом чувствовал его тяжёлое презрение. Наверное, он считал, что я из тех сынков, которые не прошли, а пролезли в вуз и заняли чужое место - да ещё смазливенький и, кажется, с амбициями... Так мне думается. Прямо что-то классовое в этом отношении у него ко мне было. Я это остро ощущал и обходил Шукшина стороной.
Но время шло - появились на экране и Жюльен Сорель, и Меншиков из "Юности Петра", и вот иду я как-то по "Мосфильму", и мне навстречу Шукшин. Я задрожал: опять эти недобрые взгляды. Презрение... А он издали мне улыбается и здоровается первым: "Здравствуй, Коля!" С души тяжесть упала: простил! Хотя за что бы? Но Василий Макарович понял, что я своё место в кино занимаю".
"Вам не стыдно?"
Когда снимали "Красное и чёрное", артисты просто валились с ног. После прогона, а их было четыре в день, Герасимов сажал Колю - Сореля в машину и вёз к себе домой, там его кормили обедом, и он сорок минут отдыхал, потом - снова в машину и - на площадку.
Собственно с выхода в свет "Красного и чёрного" и началось на зависть, наверное, многим восхождение на кинематографический олимп любимого ученика Сергея Герасимова.
1976 год - "Красное и чёрное". 1979 - "Пираты ХХ века". Триумф, хит тех времён. Первый советский боевик!
Николая Ерёменко за эту роль героического советского судового моториста, советского супергероя, умеющего драться, лихо нырять и плавать, зрители не только полюбили и запомнили навсегда, они стали фанатами красавца-актёра, ибо "такого" наше советское кино ещё не показывало!
И был не просто аншлаг. Был абсолютный рекорд для отечественных фильмов - 87,6 миллиона зрителей. Подобное происходило в советских кинотеатрах в конце пятидесятых, только когда шёл американский вестерн "Великолепная семёрка".
По опросу журнала "Советский экран", Николая Ерёменко зрители признали лучшим актёром, а Ленинский комсомол сделал его своим лауреатом. Он тогда обиделся за... Жюльена Сореля. Везде говорил об этом и удивлялся - стендалевского героя официально "не заметили", а за умеющего драться и плавать моториста - награды и всеобщая любовь! А поклонники его Сореля обиделись... на самого Николая Ерёменко. Ему писали, что он предал высокое искусство. Что упал с высот, что они в трансе и шоке и вопрошали: "Вам не стыдно?"
Женщины - ужасные обманщицы
Поклонниц было в то время у Николая - тучи! Если "Жюльену" писали дамы "бальзаковского возраста" толстые письма с описанием своей жизни, то теперь были ещё и просто визиты на дом.
Ерёменко рассказывал: "В одно прекрасное летнее утро - звонок в дверь квартиры. Я открываю. Стоит красивая девушка, просачивается мимо меня в квартиру и - к балкону. Я в ужасе: сейчас бросится! А она выскочила на балкон и кричит: "Эй, видишь, я здесь. У него!" Смотрю - внизу парень стоит, смотрит на неё. Оказывается, он разрешил ей ко мне зайти. Но так, чтобы он её видел: артист ведь, мало ли какие у него мысли возникнут, девушка-то очень красивая! Пришлось её быстренько выдворить. Впрочем, как и ещё одну, которая с чемоданом ко мне приехала. Я ей сказал, что женат, и предложил, как говорят, покинуть помещение. Она - в слёзы. В общем, пришлось с ней поговорить жёстко.
И ещё история, достойная просто "мыльного сериала". Одна молодая поклонница писала мне письма. Письма замечательные - глубокие, умные, присылала свои стихи. Я стал отвечать на письма и даже как-то волновался, когда ответа долго не было...
И вдруг приходит письмо от её подруги, что она, та девушка, поняв всю бессмысленность положения, решила покончить с собой, что и сделала, и завтра её похороны...
У меня всё внутри перевернулось, ночь я не спал и решил утром ехать в тот городок... Но почему-то потянуло ещё раз прочесть письмо подруги. И я увидел, что письмо написано ею самой, - я узнал её характерную манеру.
Она заставила меня пережить трагедию, честно говоря. Отомстила мне? Поразвлекалась? Не знаю, но я написал ей очень резко. Женщины - ужасные обманщицы, и они умеют это делать творчески. Мужики - простаки по сравнению с ними..."
Заложник собственной красоты
Он был настоящим мужчиной и никогда ни на что не жаловался, в частности, что его мало и не так снимают. Правда, иной раз проскальзывало - чуть-чуть.
"Режиссура в основном шла по проторённой дорожке: снялся в "Красном и чёрном", меня стали воспринимать как героя-любовника. А после "Пиратов" - как супермена... Я с этим боролся как мог. Но я был очень увлечён своей профессией. И это была ниша. В которой можно было укрыться от тревожных вопросов времени".
До 1995 (!) года, до роли в фильме "Крестоносец-2" Ивана Дыховичного, Николай Ерёменко снимался в фильмах, о которых никто наверняка и не помнит (кроме, конечно, "Царской охоты"). Николая приглашали как "фактуру". "Я объявляю вам войну" или "Холод". Или "Восточный роман". Или "Не стреляйте в пассажира". Эти картины ушли в область полного забвения.
А ведь в 1994 году он получает звание "Народный артист России".
Галина Александровна, например, считает, что "виновата" красота Коли. Отсюда и определённая замкнутость в амплуа, и зависть, и другие факторы, тоже не слишком положительные...
"Коля был очень красив. Я ему после "Красного и чёрного" даже сказала: "Коля, ты красив до неприличия". Радовала ли его собственная внешность? Не уверена. Он часто вспоминал слова Олега Борисова о том, что красавчики плохо кончают. Видимо, эта фраза, хотя Борисов, я думаю, не имел в виду именно Колю, его сильно задела. Он говорил: "Я же не пользуюсь своей внешностью. Я же всё время ищу что-то новое. Если во мне видят только красивенького мальчика, который давно кончился, пусть со мной поговорят".
У каждого режиссёра есть свои актёры, и зачастую он либо пишет для них сценарии сам, либо кооперируется с кем-то из сценаристов. Своим Главным артистом Сергей Герасимов избрал Николая Ерёменко. И когда Герасимова не стало, Ерёменко остался как бы "бесхозным". Режиссёры им не сильно интересовались, никто не стремился брать его в свой фильм на значительные роли, именно "брать", а не - "приглашать". У каждого самодостаточного режиссёра уже сложились свои любимцы. Например, актёра театра Ленком Александра Абдулова зрители узнали не столько по театру, сколько по кино и телефильмам: все пьесы и сценарии писал талантливый Григорий Горин. А снимал талантливый Марк Захаров.
На Ерёменко не нашлось больше "своего" режиссёра. И скорее всего потому, что он вышел из школы Герасимова. Был "сделан" в мастерской Сергея Аполлинариевича, как говорится, по его "лекалам"... Он мог бы играть и играть интересные полноценные роли, но его потихоньку-полегоньку начали приспосабливать к незначительным ролям "отцов" (а вскоре бы, наверное, и "молодых" дедов...). К примеру, в сериале "Бригада" отца одного из героев мог сыграть кто угодно. А показался на экране Николай Ерёменко.
Сын за отца
В 1995 году Николай Ерёменко-младший попробовал себя в режиссуре. Главную роль в картине "Сын за отца" сыграл Ерёменко-старший.
Коля чувствовал, что отец на исходе, а потому так торопился сделать с ним фильм. Работали они прекрасно. Николай Николаевич полностью ему подчинялся. Это были два профессионала, которые хорошо понимают и слышат друг друга. Они работали на одной волне.
Картину Коля закончил к юбилею отца. Очень гордился, что успел это сделать и сделать достойно.
Николай Николаевич-старший не принимал новой жизни. "Почему я должен предать партию, в идеалы которой я искренне верил и верю? За что я должен презирать своё прошлое? Не за то ли, что жил по совести? Что честно исполнял и исполняю свой человеческий долг? Не думал я, что доживу до горьких времён извращения правды. Когда всё ставится с ног на голову..."
Ретивые критики сразу же стали обвинять Ерёменко-младшего в том, что он снял "красно-розовое" кино. На эти обвинения он ответил так: "Я не думал о том, какое я снимаю кино - розовое или ещё какого-то цвета... Я думал о том, что мой отец до сих пор коммунист, но не ортодокс, не экстремист, нормальный, хороший человек...
Я делал картину для отца и по поводу отца. Он стал коммунистом в концлагерях, где провёл войну, совершил несколько побегов и был приговорён к смерти. Я вижу, как таким людям трудно понять, что происходит. Я мог бы и не играть в фильме по своим соображениям, но понимал, что это невозможно. Называют фильм - "красно-розовое" кино? Я бы сказал - "красно-розовая сказка". Чтобы всем бандитам было худо. Всё, что не реализовано в жизни, реализовано в фильме".
Три жены...
Их было три. Помните, у Булата Окуджавы? "Три жены, три судьи, три сестры милосердных..." Первую жену так и звали, Вера, она и являлась верой, верой в то, что "всё будет хорошо!". Вторая, Татьяна, стала надеждой, его надеждой на что-то... Третья, Люся... Стала любовью? Нет. Опять влюблённостью, которую Коле так хотелось принять за любовь. Он всё делал для этого - не получилось.
...На Вере он женился вскоре после окончания ВГИКа. Судачили, что Николай женился по расчёту - Вера имела собственную квартиру. Но достоверно известно, что его прописал у себя Сергей Аполлинариевич. Значит, прописка ему была не нужна. В 1975 г. у Николая и Веры родилась дочка Оля.
В 1980 г. Коля страстно влюбился в Татьяну. Спустя примерно десять лет у этой пары рождается дочь, Таня вторая. Но с Верой Коля не разошёлся. Решился на этот шаг только после смерти отца и квартиру разменял тогда же...
И жил там уже с Люсей, правда, очень недолгое время.
Из откровений и надежд Николая Ерёменко: "Я благодарен бывшей жене Вере за её долготерпение... Сейчас в моей жизни дует свежий бриз по имени Людмила, и это меня очень радует..."
Он думал так вполне искренне. Развёлся с Верой (что его мучило всё время, но...), разошёлся с Татьяной и, видимо, собирался жениться на простой, доброй, хорошей девушке... Вот уж истинно - творческий человек, придумщик!
А через некоторое время, незадолго до конца, он скажет матери: "Не надо было ничего менять". Жёсткие и горькие слова.
"В личную жизнь Коли мы с отцом не вмешивались никогда, никогда не лезли к нему с вопросами, а он никогда не рассказывал нам о своих увлечениях, - говорит Галина Александровна. - Мы его вырастили и выпустили в свободное плавание. Он поступал так, как считал нужным. Я ему только иногда говорила: "Коля, мне что-то не нравится, как ты живёшь", - а он мне отвечал: "Мама, ты права. Я урод. Я не могу любить так, как папа. Не умею. Мне это не дано".
"Подари мне лунный свет"
Когда я приступил к работе над картиной о трансплантации органов "Контракт со смертью", то предложил Николаю сыграть в ней главного злодея. Роль ему понравилась, и он приехал в Минск на съёмки. Наступил его первый съёмочный день. Николай пришёл на съёмку, стал гримироваться. В этот момент я заметил, что с ним происходит что-то странное: он слишком громко шутил, был возбуждён. Только через некоторое время я понял, что он выпил, и выпил довольно сильно. При этом держался и был готов к работе.
Мы снимали весь день. Он выполнил все задания, точно знал текст, и в кадре ничто не выдавало его истинного состояния. Работали мы двенадцать часов. Только по каким-то проявлениям в коротких перерывах между съёмками я понимал, что он абсолютно пьян. Съёмочный день закончился. Я не стал ничего говорить. Николая отвезли в гостиницу. Я решил поговорить с ним утром.
Утром Коля на съёмку не пришёл. Так я узнал, что Николай Ерёменко болен: когда он начинал выпивать, остановиться ему было трудно. Два дня мы его ждали. Пропускали сцены, в которых он занят. В итоге, чтобы не выйти из съёмочного графика, пришлось на эту роль пригласить другого артиста. После этого нам не доводилось встречаться около года.
Появился сценарий Олега Данилова "Подари мне лунный свет". Я стал готовиться к съёмкам. На главную роль пробовались многие известные актёры, но мне показалось, что лучше Коли Ерёменко её не сыграет никто. Дал ему сценарий. Он позвонил взволнованный и сказал, что такого драматургического материала у него давно не было. Приехал на пробы в прекрасной форме. Потом он мне сказал, что его потрясло, что я, не помня обиды, простил ту злополучную историю и предложил ему главную роль, не опустился до выяснения отношений. Я же просто понимал, что это болезнь. Ну что ж делать, если человек вдруг заболел, нельзя же сердиться на него за это.
Дмитрий АСТРАХАН
Заколдованный круг
Во время съёмок "Крестоносца" мы жили в Турции в отельчике типа кемпинга - балкончики с выходом на улицу. По вечерам там начиналась тусовка, люди выходили на балкончики, чай пили, друг к другу в гости ходили. Компаний было много. А Коля подойдёт к одним, постоит, потом - к другим и уходит к себе. Такой вот закрытый образ, одинокий...
Но при этом я, пожалуй, не могу назвать ни одного из своих знакомых, кто бы умел так подать себя, подать как звезду. Он умел это абсолютно. К нему не могли подойти, хлопнуть по плечу, сказать: "Привет!"
Через несколько лет на съёмках в Греции Коля, как всегда, один сидел у бассейна и читал книжку, а ко мне подходили греки русскоязычные либо русские, которые видели фильм "Крестоносец", - они видели, что мы общаемся, и спрашивали, можно ли как-то взять у Ерёменко автограф.
С любым другим человеком это было бы без проблем, особенно за границей, там проще: о-о, земляки! К нему люди не могли подойти просто, автограф попросить. От чего, как я полагаю, ему и самому было уже, может быть, тяжело.
Как-то он на моей памяти дал необычный автограф: написал: "Я, - подумал, - плюс Я, - ещё подумал и написал: - равняется Я".
Я на это ему сказал: "Надо бы психоаналитику показать".
Для меня дружба с Колей была не то чтобы обременительна - мы друг друга очень хорошо понимали, нам было интересно, - но непроста: сложный характер, самовлюблённость... Он слишком себя ценил, уважал, любил...
Если мы где-то были вместе или он был в гостях у меня и шёл какой-то фильм с его участием, то нужно было всё бросать и садиться смотреть. Внутренне я к этому относился немножечко иронично. И многие, наверное, тоже не могли рядом с ним спокойно существовать. Поэтому не было у него близких друзей. Со многими вещами приходилось мириться. Если мы в экспедиции на съёмках, я знал, что в семь часов вечера я должен был любой ценой быть на месте, потому что после восьми Коля не ужинает. Не дай бог, я где-то задерживался, пришёл в восемь. Он уже как тигр ходит из угла в угол, потому что надо идти ужинать, а он, кроме меня, ни с кем практически не общается. Он меня ждёт. Так было постоянно.
Для окружающих это было не просто - подстраиваться под человека. Предположим, нет на ночь кефира, сразу раздражение: как так? На ночь не выпить кефира?
Наверное, здесь сыграла роль непростая история его судьбы. Сначала мальчик, который получает ВСЁ, потом полузабвение, потом он возвращается, с одной стороны, осознавая себя всё той же звездой, с другой стороны, чувствуя, что почести уже не те или что-то ещё не так. Замкнутый круг, от которого человек начинает страдать. Он уже привык себя держать и подавать таким "звёздным" образом, но это создавало невидимую стену с окружающими, которые не могут к человеку подойти просто. Незнакомым людям с ним было общаться очень сложно, он не шёл на контакт. При этом внушительная подача себя. Периодически прорывался такой абсолютный хулиган, но - хлоп, и всё, опять "звезда".
В двух словах о нём, Николае Ерёменко, не расскажешь - такой клубок... И желание быть звездой, и как бы нежелание, возможности и невозможности... Желание нормально с людьми общаться и при этом ежеминутно себя одёргивать, вспоминая, что он должен себя "подавать". Тщеславие, конечно.
В итоге его пятидесятилетие мы отмечали втроём: он, я и Люся. Больше никого не было. Он, правда, сказал: "Я никого не хочу больше видеть и слышать". Но вместе с тем он с утра начал постоянно звонить жене и узнавать, кто звонил, кто поздравлял. Потом мы с ним поехали купить осетрину для шашлыка. Это было на даче, рядом город Жуковский. В один магазин зашли, в другой - нету, и всё тут. Он уже психовать начал. И вдруг я понял, что он психует из-за того, что его не узнают - раз и не поздравляют - два. Доехали до Люберец, там в супермаркете нашли. Купили, дошли до кассы. Здесь он уже не выдерживает и начинает громко обсуждать со мной: "Ну что, вроде бы всё для юбилея закупили". И девочка на кассе спросила, что за юбилей. Он ответил: "Ну как? Николаю Николаевичу пятьдесят лет". Тогда она его узнала, разохалась: "Ой, ну мы вас поздравляем" и т. д. Вот тут он расцвёл, и в умиротворённом состоянии мы вернулись.
Смотрите также:
Ай да Светка! Ай да молодец!