- Юрий Михайлович, как складывается сейчас ваша жизнь, почему вы стали главным редактором газеты?
- Я - один из немногих прозаиков, которые вписались в рынок. За последние годы у меня выходило много книг, они экранизировались, по ним шли спектакли. Например, единственный спектакль, поставленный Говорухиным, - по нашей общей вещи "Контрольный выстрел".
В постановках заняты звезды, такие как Харатьян, Никоненко, Кутасов.
Так что принял я решение пойти главным редактором "Литературной газеты" не по материальным соображениям. И когда весной прошлого года мне предложили эту должность, долго колебался. Судьба "Литературной газеты" меня очень огорчала: раньше она была трибуной всей российской интеллигенции, а в последние годы стала трибуной только московской либеральной интеллигенции.
Как писателю мне было обидно, что многие видные деятели литературы отказывались сотрудничать с "Литературной газетой" чисто по политическим соображениям. И вообще были не востребованы по этим же мотивам. Я считал, что эту политическую ангажированность надо убирать.
- А какова ваша позиция по конфликту с Сорокиным?
- Случай с Сорокиным - это в большей степени "проект", видна режиссура.
Но раз мы добились демократии - все должно быть урегулировано юридически. Писатель имеет, конечно, право на самовыражение, но и читатель тоже может обратиться в суд, если считает себя оскорбленным матерщиной. Лично я считаю, что Сорокин не может иными творческими способами привлечь к себе внимание.
- А когда вы впервые ощутили в себе литературные способности? Каким было ваше начало?
- Стихи я начал писать в 16-17 лет. Я коренной москвич, но не из чиновной Москвы, а из рабочей среды. Именно поэтому, наверное, у меня сформировалась точка зрения, что писатель должен подняться снизу. Писатель, сын писателя, выросший в Переделкине, как мне кажется, выглядит смешным, когда начинает изображать жизнь рабочего общежития или армию. А я как раз детство провел в общежитии Московского маргаринового завода. Между прочим, там был идеальный порядок. Каждая хозяйка знала, где у нее стоит кастрюлька или тазик, соблюдались сложные законы мирного сосуществования в ограниченном пространстве. Многое я получил оттуда. Основной пласт народа живет так: трудно, весело, сообща.
- Похоже, вы первым в литературе изобразили Ельцина?
- Ну да, в 1989 году в повести "Апофегей", в образе БМП. Если помните, я тогда почти со всеми разошелся в его оценке. И мне кажется, молчание критики было связано и с этим. Ко мне критика вообще относится очень холодно. Я думаю, критикам обидно, что не они заведуют мной. А между тем в мире пишутся дипломы о моем творчестве, защищаются диссертации на моем материале. Тексты постоянно переиздаются.
- Почему-то действительно я в последнее время не читала ваших интервью и статей о вас...
- Если посмотреть на литературную борьбу XIX или XX веков: шли ожесточенные схватки между традиционными и новаторскими школами. Я себя причисляю к школе, идущей от Салтыкова-Щедрина, Гоголя. Критику же не интересует тот, кто развивается в традиции. Но: индивидуальность заложена в мастерстве.
Интересно плодотворное развитие традиции. Но для того, чтобы понять и оценить, что было и что есть, надо любить литературу и много читать. Не все критики, как выяснилось, любят литературу.
- А что у вас написано новенького?
- В 11-м номере журнала "Нева" выйдет моя повесть "Подземный художник. Ее собираются экранизировать, ставить будет Валерий Усков, а еще я пишу повесть "Грибной царь" о судьбе советского человека, ставшего капиталистом. Это изменение психологии, мировидения. Очень интересно посмотреть, как из государственного холопа человек превратился в собственника.
Кстати, вы знаете, от какого греческого слова произошло слово "индивидуум"? Индивидуум - синоним слова "атом". Может ли человек, воспитанный в России, стать атомом? У нас ведь не было традиций индивидуализма. Человек вышел на рынок с психологией коллективизма. Именно с этим связан надлом.
- Юрий Михайлович, я хочу задать вам вопрос, который в России всегда задают писателю: в чем смысл жизни?
- У писателя всегда два уровня понимания этого. Первый - человеческий, бытовой. Надо достойно содержать семью. Этим я не отличаюсь от других людей. Считаю, что писатель должен быть представителем среднего класса.
Но у меня есть писательская сверхзадача: стать перечитываемым писателем, стать частью духовной жизни страны. Я тщательно работаю над своими текстами, я пишу не для заработка, у меня всего два романа и восемь повестей.
На недавней книжной ярмарке ко мне подходили читатели, и один из них сказал: "Я по нескольку раз перечитываю некоторые ваши вещи".
Мое писательское честолюбие связано именно с этим.
Настоящий писатель никогда не думает о своей выгоде, не подстраивается под время. Он его отражает. "Плоть от плоти сограждан..."