ПОТОК впихнул Маняшу в вагон метро. Двумя руками она обнимала виолончель, на плече болталась сумка с нотами, шапка сползала с головы. Было девять утра, через 20 минут начиналась оркестровая репетиция, на которую студентка последнего курса музыкального колледжа безнадежно опаздывала. Доехав до своей остановки, Маняша была вытолкнута очередным потоком в свежее урбанистическое утро. Пристроив инструмент на спине, она рысью метнулась в знакомый переулок. "Мадам, вам помочь?" - перегородил ей дорогу вокалист Мамонтов.
Мамонтов был ходячей достопримечательностью колледжа. Он участвовал в эстрадных концертах, его "брали в эпизоды" на телевидение и радио, но, успешно выступая везде где только можно, он крайне медленно продвигался к диплому. Вокалист периодически отчислялся за неуспеваемость и дурное поведение. Когда Маня поступала на первый курс, он был уже на втором. Теперь она заканчивала четвертый - он буксовал на третьем.
"У тебя занятия отменили?" - вместо ответа спросила она его. "Нет, я тут прогуливаюсь, мысленно пою, - безмятежно отозвался Мамонтов. - Сегодня сдаю вокальный репертуар. Можешь зайти, послушать хорошее исполнение", - без всякой иронии предложил он.
Уже два года Мамонтов оказывал Маняше знаки внимания. "Так помочь с бандурой-то?" - "Спасибо. Я виолончель никому не доверяю. На нее вся семья деньги копила. Немецкая. Мне с ней в консерваторию поступать", - Маня перехватила виолончель в другую руку. "Когда сдаешь вокал?" - "В двенадцать, в актовом зале. Придешь?" - "Если будут силы после оркестра..."
ПОСЛЕ репетиции она осторожно протиснулась в зал. На сцене, как по заказу, стоял Мамонтов и пел романс. Увидев Маню, он подошел к концертмейстеру и что-то тихо шепнул. "Перголези. "Пастораль", - звонко объявила она. Мамонтов опустил глаза, сложил руки на груди и жалобно запел: "Ах, зачем я не лужа-а-йка, ведь на ней па-стушка спит"... В зале послышался сдавленный смех, концертмейстер ниже опустила голову. Мамонтов, добившись желаемого эффекта, на втором куплете стал медленно поднимать глаза и, пристально уставившись на Маню, невозмутимо продолжал: "Ах, зачем вол-ной прозрачной не мо-гу ее лас-кать?.." Он смотрел только на Маню, она покраснела, зрители оживились. К третьему куплету, когда виолончелистка стала центром внимания всех присутствующих, он наконец соизволил перевести взгляд на потолок. Заключительный куплет повествовал о том, что в своей пастушеской ипостаси он готов превратиться во что угодно, лишь бы пленить и обольстить приглянувшуюся ему красотку. Под звуки последнего аккорда Маня выбежала из зала. Концертмейстер громко кашляла, маскируя приступ смеха. "Козел! - выругалась про себя Маня. - Эротоман!" Высказывать все это Мамонтову лично времени не было. У Мани начинался урок виолончели.
На уроке она играла несобранно и часто фальшивила. Юдифь Соломоновна, устало вздохнув после проведенного урока, сказала: "От виолончелистов требуют номер для концертной бригады. Ты играешь сегодня из рук вон плохо, а потому поедешь-таки выступать... Автобус для исполнителей подъедет в три часа. Я хочу, чтобы ты была в нем".
Спрашивать, где предстоит выступать, не имело смысла. Помимо Мани будет еще куча концертных номеров, и выступать они могут где угодно - от мясокомбината до Моссовета.
...В три часа с переигранным четвертым пальцем, заклеенным медицинским клеем, она влезла в автобус. "Мадам, вам помочь?" - раздался знакомый голос. Мамонтов сидел на переднем сиденье и нахально улыбался. "Жаль, что у меня заняты руки, а то бы больно прикоснулась к твоей физиономии", - Маня демонстративно потащила виолончель в конец автобуса.
...ЗА КУЛИСАМИ все было как обычно. Кто-то курил, отыгравшие свой номер уходили подальше для шуток и анекдотов, а только выходящие на сцену, ни с кем не разговаривая, разминали пальцы. Скрипачка Ленка хвасталась покупкой новой скрипки: "Смотрите, какой цвет у инструмента, специально под цвет босоножек приобрела. Полный ансамбль". Маня посмотрела на свою виолончель. Поблекшая и выцветшая, но звук! Объемный, благородный. Виолончели было уже лет семьдесят. Не Страдивари, конечно. Но, когда Соломоновна сказала, что есть возможность ее купить, родители выгребли все деньги, что собирали на покупку машины. Маня тоже участвовала в приобретении виолончели, но что такое ее стипендия?
...Перед ее выступлением опять влез Мамонтов. Специально, гад, попросил ведущих поставить их номера подряд. Маня пыталась сосредоточиться, но Мамонтов заголосил: "О, нет, молю-у, не у-хо-ди, смотри, како-ой я бледны-ый, как мне нужн-а тво-я любо-овь..." Он мялся на сцене, обращаясь в зал, потом, как бы невзначай, вполоборота к кулисам, многозначительно поглядывал на Маню. "Все-таки козел", - сердилась она.
- Чайковский! - объявили ее номер.
На сцене Маня подстроила струны и заиграла. В медленных эпизодах виолончель пела сочным и густым звуком, акустика была превосходной. Оставалось только правильно выстраивать фразу. В виртуозных местах уже нельзя было надеяться только на достоинства виолончели - надо "чесать" по струнам, но клей на больном пальце не держался, и расклеивающаяся рана понемногу оставляла следы на грифе инструмента. "Ну почему же так тянет дымом? Курильщики - полное хамло. Дымят прямо в кулисах..." Она дошла до кульминации, ей оставалось эффектно закончить финал.
"Пожар!" - закричал кто-то. На сцену повалил дым, все повскакивали с мест, началась толкотня. Несколько мгновений Маня все еще продолжала играть, притормаживая, как легковая машина, затем остановилась, огляделась на панические движения масс и вцепилась в виолончель.
ДЫМ валил с нижнего этажа. Это была не оплошность курильщиков, а что-то более страшное. Огонь быстро наступал. Зрители столпились у единственного выхода. Прорываться туда было бесполезно, а сценический выход уже полыхал огнем. Не отпуская виолончели, Маня подалась к толпе. Рядом возник Мамонтов. Он выбил ближайшее окно, где была металлическая пожарная лестница, и поволок Машу к окну:
- Бежим!
- Я не брошу виолончель... - всхлипывала она.
- Идиотка, мы можем не успеть! - заорал Мамонтов и сильно потянул Маню за собой. Маня упиралась.
- Оставь бандуру! Пятый этаж!
- Нет, я перевяжу ее шторой и повешу на спину, - Маня сноровисто обвязывала инструмент.
- Психопатка, - ворчал он, навешивая кокон инструмента себе на плечи. - Лезь первая. Зачем мне деревянная бандура без тебя?
Маня с ужасом смотрела вниз.
- Вперед, - заорал он, - а то бандуру выброшу!
Аргумент подействовал, Маня, вцепившись в металлические прутья, медленно спускалась вниз. На улице уже появились пожарные и разворачивали страховочный тент. Мамонтов с виолончелью спускался следом, беспрестанно приговаривая: "Не торопись, Чебукова, не бойся".
ОЧУТИВШИСЬ на земле, Маня обессиленно бросилась к нему. От него пахло гарью, одеколоном и потом. И не было ничего приятнее этого запаха. И было до очумелости хорошо висеть у него на шее, уткнувшись в измятую концертную бабочку. Мамонтов стал самым родным.
- Мань, не нравится мне твоя фамилия: Чебукова. Прикинь: Мария Мамонтова, первая премия, виолончель! Звучит? Ты хоть догадываешься, что я тебя люблю?
- Помоги донести до дома инструмент, - тихо сказала Маня и взяла Мамонтова за руку.
"АиФ. Дочки-матери" продолжают конкурс рассказа. Победители получат ценные призы, а авторы всех опубликованных историй - гонорар 3000 руб. (без вычета налогов).
Рассказ должен быть неожиданным и занимать не более 5 стандартных машинописных страниц (7500 знаков). Второй вариант - малый жанр, рассказ не более 27 строк (то есть одна страница) будет по достоинству оценен в 500 рублей. Не забудьте оставить свои координаты: точный почтовый адрес, паспортные данные, ИНН и номер пенсионного удостоверения (это обязательно, бухгалтерия у нас строгая). Редакция категорически не вступает в переговоры и переписку с авторами.
E-mail: boyarkina@aif.ru
ЗВЕЗДНАЯ ЖИЗНЬ. 10000 километров с "Наутилусом"