Мы назначили встречу в одном из небольших, уютных кафе рядом с Арбатом. Посетителей было немного. Громко звучала музыка. Сидя за столиком, я с волнением ждал появления женщины, которую в газетах не раз называли "русским чудом". И вот послышались голоса, и я увидел в дверях давно знакомое по телепередачам лицо - Любовь Казарновская! Оперная звезда вошла совсем буднично. Немного усталая, в неброской одежде. "Сделайте, пожалуйста, потише музыку!" - чуть возвысила она голос, который, впрочем, тут же заглушил все динамики. И мгновенно будничность испарилась. Я не то чтобы увидел, а, скорее, почувствовал - вот она, настоящая "звезда"...
- Любовь Юрьевна, насколько я знаю, около десяти лет вы работали за рубежом...
- Да. Я начала там выступать с 1989 года по приглашению Герберта фон Караяна. Это было началом моей карьеры. Потом были такие оперные театры, как Covent Garden, Metropoliten Opera, Lyric Chicago, San Francisco Opera. А сейчас я, что называется, в свободном полете. Иногда выезжаю в Америку, в Европу, но живу в Москве.
- Интересно, какой вы увидели Россию?
- Она постепенно превращается в страну рыночной экономики, а потому устанавливает рыночные отношения и в культуре. Это и хорошо и плохо. Конкурентоспособность артистов, их выживаемость в профессии должны быть невероятными. Это очень сложно. Особенно для тех, кто привык жить на зарплату. Но что поделать - новое время диктует новые законы. Надо очень верить в свои силы. Но я считаю, что и при социализме было много положительного: например, бесплатное образование. Но главное - отношения между людьми были другими, более чистыми, светлыми. Помню, мой преподаватель занималась со мной просто потому, что я ей нравилась. От денег наотрез отказалась. А ведь ей приходилось несладко. Скажу честно, я не знаю, что мне больше по душе - социализм или капитализм.
- Как вы оцениваете российскую оперную школу?
- Настоящей оперной школы сейчас нет ни в России, ни на Западе. Но в зарубежных школах педагоги воспитывают у студентов ответственность за то, чему они обучаются, за будущую профессию. Трудно быть несерьезным, когда приходится платить 100-150 долларов за одно занятие. При таком раскладе не пойдешь на урок неподготовленным. А у нас платят 10 долларов, потому и отношение совершенно иное. Дело в том, что в России государство относится к культуре, мягко говоря, безразлично. Не может выделять из бюджета от 2 до 5 процентов на развитие отечественной культуры? Так не бывает! Что ж говорить о традициях и преемственности поколений, когда преподаватель получает в месяц всего 50 долларов? И при этом дает прекрасные знания, сидя в консерватории с утра до ночи!
- А как вы привыкали к рынку?
- Поначалу мне казалось, что я не выживу. Помню, меня поразил ответ моего менеджера. Мне предстояло восемь раз выходить в совершенно жутком спектакле! А я уже не могла! "Это твоя работа, - заявил мне он. - Вот как секретарша приходит в офис, садится за свой компьютер. Наверное, ей неинтересно, но она никому об этом не рассказывает, она работает. Так и ты должна молчать". "Но это же творчество! - возмущаюсь я. - Душа должна петь на каждом спектакле". "Какая там душа! - отвечают мне. - Это работа, и ее надо сделать добросовестно". Правда, потом я стала взрослее. Научилась на что-то закрывать глаза. Но, к сожалению, такой подход к искусству рано или поздно заканчивается плохо. Качество спектаклей на Западе сейчас сильно упало. Да, они добротно сколочены, ни к чему не придерешься. Ремесло первоклассное, а творчества нет. Нет тепла и проникновенности. Конечно, бывают стоящие спектакли. Но их можно перечесть по пальцам.
- Ваше появление на российской эстраде публика встретила, прямо скажем, неоднозначно: известная оперная певица рядом с попсой! Не боитесь испортить свой имидж?
- Нисколько. Просто в России не привыкли к тому, что классический певец может надеть брюки, свободно двигаться на сцене. Я буду продолжать подобные выступления, сделаю собственный мюзикл, при этом не изменяя своей профессии. Ведь многие западные оперные певцы не считают зазорным выступать на эстраде или в мюзиклах. Просто на эксперимент надо завоевать право.
- Хватило бы вам заработанных за рубежом денег, чтобы осуществить хотя бы один из своих проектов?
- Нет, потому что, во-первых, я купила квартиру, во-вторых, повседневная жизнь, образование моего ребенка - на все нужны деньги. К тому же мы не эстрадники, которые могут каждый день петь под фонограмму. Контракт надо получить, подготовить.
- Известно, что ваш супруг известный импресарио. Как вы с ним познакомились?
- Это случилось в 1989 году, когда Роберт приехал из Австрии в Москву прослушать молодых русских вокалистов. Он хотел пригласить кого-нибудь из них работать в Венской опере. Среди вокалистов была я. Помню, в ленинградском загсе (а дело было в советские времена) нам сказали, что распишут в лучшем случае через год. А в ОВИРе предупредили, что если я хочу уехать работать за границу да еще и выйти замуж за иностранца, то я должна свою квартиру сдать государству и уволиться из театра. Поэтому мы решили зарегистрировать наш брак сначала в магистрате Вены.
- Вы, не раздумывая, решили стать матерью. Но ведь, конечно, понимали, что может пострадать ваша карьера, да и с голосом могут быть проблемы?
- Да, я решила стать матерью на пике карьеры. Потому что я чувствовала, что если нет в жизни чего-то особенного, что наполняет душу светом, это обидно и печально. И в старости особенно будет ощущаться ужасающая бездна, которую ничем не заполнить. Поэтому желание иметь ребенка перевесило все остальные доводы. Я пела сольный концерт на восьмом месяце беременности. Конечно, нельзя было пренебрегать некоторыми правилами. Например, когда носишь ребенка, нужно перестать петь хотя бы за два месяца до его рождения. Потому что меняется жизнь организма и, если режим нарушен, и в самом деле можно уже никогда больше не запеть. Но я рисковая женщина. Все в конце концов обошлось...
- А кто сейчас воспитывает ребенка?
- У кого есть свободное время, тот и воспитывает. Чаще всего муж Роберт. Если мы оба на гастролях, то в каждом городе нанимаем няню. Андрей путешествует с нами с трех месяцев. Первый его перелет Вена - Сан-Франциско длился 14 часов, и он всю дорогу проспал. После этого меня нередко называли бесчувственной, эгоистичной матерью. Но я уверена, что именно с младенчества ребенок должен как можно чаще быть с родителями, впитывать их любовь. Сейчас он уже отлично играет на скрипке и рояле, дирижирует.
- Каким вы хотите видеть сына в будущем?
- Будущее вообще вещь непредсказуемая. Он мальчик талантливый, музыкальный, а уж как сложится жизнь - это большой вопрос, это пока загадка. Но мы стараемся влиять на его мировоззрение, формируем его как личность. Ходим вместе в театры, музеи, берем на концерты. Сейчас Андрей занимается еще и спортом - очень любит футбол.
- На концерте, в театре, даже на стадионе я представляю вас хорошо, а вот дома, у плиты... Как-то трудно! Как вы относитесь к домашнему хозяйству?
- Не могу сказать, что я это люблю. Иногда меня безумно раздражает убирать, гладить, просто не нравится. Но я понимаю, что без этого нельзя. Я очень люблю свою семью, безмерно дорожу нашим семейным очагом. Я знаю, что моих мужчин - мужа и сына - время от времени надо побаловать чем-нибудь вкусным. Поэтому я забываю о своих капризах и встаю к плите. Но, к счастью, в домашних хлопотах я не одинока. Мои замечательные мужчины мне здорово помогают.
Евгений Нестеренко в интерьере семейного счастья