Петр Задиров - парашютист-испытатель, полярник, бизнесмен и просто семьянин, он не понаслышке знает, и что такое страх, и что такое настоящее человеческое счастье.
Позади три с половиной тысячи прыжков, испытания двух тысяч парашютных систем и один нераскрывшийся парашют. Сотни спасательных экспедиций и тысячи километров Арктики. "Испытания на прочность" в конце 90-х и строительство Храма в Антарктиде. А впереди - новый Храм и новое дело - православный лицей на Валдае, в самом центре России.
- Петр Иванович, я знаю, что ваш путь к мечте о полетах был долгим. Что это - настырный характер или желание что-то кому-то доказать?
- Думаю, и то и другое. Мечтой об авиации я жил с детства. Вырос в маленьком селе Новоникольское Оренбургской области, очень хотел летать, хотя ни разу не видел самолета. Наверное, это передалось генетически - во время войны отец был пилотом бомбардировщика. Но он скончался сразу же после лагерей (был осужден по 58-й статье), когда я был еще младенцем.
После окончания школы я поехал в Оренбург, в знаменитое летное училище. Но не поступил и вернулся в родное село. Меня взяли в школу преподавать сразу несколько предметов: немецкий язык, историю и физкультуру. А через год я снова отправился покорять летное училище и снова не поступил...
Пришлось идти учиться в сельскохозяйственный институт - на селе принято продолжать ремесло родителей. В институте я записался в местный аэроклуб и в 1973 году совершил первый прыжок с парашютом. И сразу понял - это мое призвание, моя судьба...
Позже меня пригласили работать в НИИ автоматических устройств парашютистом-испытателем - таких в Союзе было всего 15 человек. Это была большая честь и большая ответственность - и перед летчиками, и перед парашютистами. Ведь их жизни зависели от того, насколько честно и профессионально мы сделаем свою работу.
- Да, парашютист-испытатель - профессия не для слабых... А вам когда-нибудь приходилось бороться со страхом?
- Конечно. В детстве я был трусливее многих. Ребята могли забраться на самое высокое дерево, а я боялся... Но у меня была цель - стать летчиком-испытателем, поэтому свой страх я очень стремился побороть. Поздно вечером, когда никого не было, старался вскарабкаться на то же дерево, что и ребята, но уже выше. Храбрость воспитывается мужчинами. А я рос без отца, и по началу мне было трудно.
Мужской характер окончательно сформировался, когда я стал работать в команде парашютистов-испытателей. Во многом помог Эрнест Васильевич Севостьянов. Когда я, еще в Ижевске, делал первые прыжки, он был для меня легендой. А потом мы стали лучшими друзьями.
- Расскажите, как вам удалось выжить, когда не раскрылся парашют?
- Меня попросили провести проверку на запредельно низкой высоте - 800 метров. Перед этим погиб мой друг - также не сработала система. Произошел отказ основного парашюта, и я понял, что бесполезно что-либо предпринимать. Когда начал отстегивать его, чтобы раскрыть запасной, замки тоже отказали - обледенели. Пока я пытался отогреть крепления, земля приближалась со скоростью 25 метров в секунду. Второй парашют не успел заполниться воздухом... Меня спас огромный снежный сугроб - я отделался повреждением бедра. Это чудо! Я не просто остался в живых, я родился заново. Я понял, что меня все это время оберегала материнская молитва. Спасибо ей и Богу!
Спустя некоторое время я увидел сон. Все было именно так, как в тот день: я прыгаю, парашюты отказывают, но внизу вижу мать. Она смотрит на меня и понимает, что сейчас я разобьюсь. Тогда она снимает с себя оренбургский пуховый платок и стелит наземь. Я приземляюсь на него и остаюсь живым и невредимым... Теперь мы каждый год 12 февраля отмечаем мой второй День рождения. А на Родине, в селе Новоникольское, воздвигли Православный храм - в благодарность за спасение.
- Вы сами спасли очень многих. Какой была самая запоминающаяся экспедиция?
- Наверное, мое первое путешествие. Это как первая любовь, которую помнишь всю жизнь. Я только попал в команду, и нас направили совершать прыжки на Кавказ. Мы должны были испытать парашютные системы для войск спецназа в горных условиях Эльбруса.
Моей задачей было восхождение с альпинистами для корректировки точек приземления парашютистов. Когда самолет взлетает на аэродроме, ему дают точную погоду, есть разметки, он сбрасывает "пристрелочный" парашют. В горах все иначе - скалы, трещины, чуть промахнулся и все! Ответственность была очень большая. Команде альпинистов сказали, что меня нужно поднять на Эльбрус живого или мертвого. Необходимой физической подготовки у меня не было, но мне пришлось три раза подняться. Честно говоря, думал, не выживу... Но дошел! После этих испытаний мне вручили значок и удостоверение альпиниста, а по возвращении в Москву я стал парашютистом-испытателем, хотя положено пройти ученический срок в два года.
География испытательных и спасательных прыжков у меня получилась широкая: пустыни Ферганы, Черноморское побережье, Судан, Ангола, тайга, станции Антарктиды и многие другие места, недоступные для наземного транспорта. Кстати, часть систем все еще состоит на вооружении авиации.
- Чего вы сейчас боитесь больше всего?
- Жизнь - это испытание. И обязательно наступает момент, когда нужно делать выбор. Теперь я точно знаю - больше всего боюсь оказаться предателем. Друга, подруги, коллеги, команды, Бога... Этот страх есть на самом деле. Одно неправильное решение - и совершена неисправимая ошибка, я это знаю не понаслышке. У меня есть болезненное чувство ответственности, ведь от моей работы зависит жизнь многих людей, которые будут использовать одобренный парашют как единственный шанс на жизнь. А еще я боюсь греха.
- Раз уж мы заговорили о грехе, скажите, не приходилось ли, как говорится, брать его на душу, выпуская в свет не доведенные "до ума" системы?
- Вы имеете в виду то время, когда многое делалось "на ура!" и к праздникам? "Давайте, подписывайте, нам нужно отчитаться, сроки поджимают..." - это все, действительно, было. Были ребята, которые уезжали на испытания, из 30 прыжков делали 2-3 и сдавали заключения. Но были и другие - такие как Севостьянов, которым их принципиальность стоила седых волос, нервов и здоровья.
Однажды и мне пришлось с этим столкнуться. Я отказался подписывать невыполненные прыжки и очень скоро оказался безработным - с 10-летним стажем меня уволили... Это было очень тяжелое время в моей жизни! Я стал самым обыкновенным бомжом. Без работы, прописки, квартиры и средств к существованию...
Слава Богу, помогли добрые люди. Меня нашел Артур Чилингаров, который в то время руководил Госкомгидрометом СССР.
- Вы ведь были "первопролетчиком" в истории полярных экспедиций?
- Да, это было еще в 1981 году. В наше НИИ пришла срочная телеграмма: "Неподалеку от Северного полюса терпит бедствие полярная станция СПЦ25. Запасы продуктов и горючего на исходе". Никаких других способов доставки груза, кроме как по воздуху, не было, и я отправился на спасение полярников.
Потом, когда началась моя 13-летняя эпопея работы в Антарктиде, были очень сложные командировки, когда самолету приходилось взлетать чуть ли не на ощупь.
Однажды, после того как мы доставили продовольствие на остров, метеоролог сообщил, что если мы не взлетим через полчаса, то останемся как минимум на две недели. Что делать? Мы собираемся, разворачиваемся на взлетную полосу: ничего не видно - ни краев, ни торца. Командир экипажа говорит бортмеханику: "Иди впереди, а я за тобой поеду. Как найдем оптимальную точку для разгона, пусть полярник машет, когда земля кончится". Так вот, за несколько метров до осевой, глядя не на огни взлетной полосы, а на людей, мы взлетели...
- Чем же закончилась ваша полярная эпопея?
- По мере освоения полярных широт ЧП учащались, а десантирования грузов на дрейфующие станции стали осуществляться уже на организованном уровне. Так появилась компания "Антекс-Полюс Холдинг", которую я возглавил. Но это было уже потом, а изначально это был центр авиапарашютных экспедиционных работ "Полюс", принадлежащий Госкомгидромету СССР.
- Я знаю, вы многое сделали для того, чтобы сохранить память о тех россиянах, которые навечно остались во льдах Антарктиды...
- Да, мы построили первый Православный храм в Антарктиде. Он был перевезен из России и освещен в феврале 2004 года на территории полярной станции Беллинсгаузен. Сам Храм был срублен на Алтае из кедра и лиственницы - только эти породы деревьев выдерживают антарктический климат.
- Точно такой же Храм сейчас строится на Валдае?
- Да, на берегу валдайского озера Ужин практически завершено строительство точной копии Православного храма Антарктиды. Это - часть нашего нового проекта. В самое ближайшее время мы хотим открыть там, на Валдае, православный лицей. Эту идею я вынашивал долгие годы, принимая участие в учебе своих сыновей. В свое время достаточно близко познакомился с "BISHOPS college" - частным учебным заведением Кейптауна, которое дает блестящее образование и учиться в котором очень престижно, потому что за многие годы уровень подготовки его выпускников стал "знаком качества" колледжа.
Под наш лицей мы планируем переоборудовать центр отдыха "Северное сияние", который расположен на 15 гектарах земли в курортной зоне Валдайского национального парка, рядом с резиденцией Президента России.
Выпускные экзамены в этом лицее одновременно будут вступительными в Северо-Западную академию государственной службы (Санкт-Петербург). В программу обучения будет включено обязательное посещение богослужений в Храме на территории лицея.
- Почему лицей - православный?
- Знание - это дерево жизни. Всякое дерево начинается с корней, затем - ствол, он продолжается кроной-вершиной, которая всегда тянется к свету. Корни знания - воспитание. Это наша история, уходящая в глубину веков, это наши бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки, культура которых была основана на духовности, вере в Бога и почитании заповедей его. Ствол и крона знания - это образование, стремление к свету, познание мира и самого себя. Чем глубже и прочнее корни, тем крепче дерево.
В нашей стране произошла трагедия - дерево зачахло. Алкоголизм и наркомания, проституция и подростковая преступность - вот основные болезни гибнущего дерева жизни. Наш лицей-интернат "Православный" - это попытка посадить росток живого дерева в многострадальной России. Росток, корнями которого служит патриарший монастырь - Свято-Троицкая Сергиева Лавра с её многовековой историей, а кроной - Академия государственной службы при Президенте России, выпускники которой будут служить нашему государству, нашему народу. Мне очень хочется, чтобы эта идея состоялась, и я буду делать всё возможное для этого. Однако на всё воля Божья.
Смотрите также:
Светлана Савицкая не признает косметики